Но уже страшилась того, что обманывала себя.

Окруженная дикими кошками, она погрузилась в безмятежность. Месть и Рим казались немыслимо далекими. Она спала, свернувшись калачиком, среди львов и тигров, убаюканная их мурлыканьем. Тогда она практически не замечала, что творит. А рабы заранее смирились с подобной участью. Они почти не сопротивлялись.

Но сейчас происшествие в трюме не давало Клеопатре покоя. «Обычные невольники», — твердила она, но облегчения не испытывала. Она понятия не имела о ребенке, когда растерзала его мать, отца и других пленников. Охваченная безумием, она упивалась собственным голодом и насыщением. Она едва не убила мальчика. Клеопатра уже приготовилась выпить его кровь, но пришла в себя и с трудом выпустила. Там в темноте она завыла от ужасного открытия. Она-то считала, что способна обуздать жажду, но ошибалась.

Ты стала ее рабыней. Вот что говорила рехет.

Где-то на полпути Клеопатра очнулась в трюме в окружении гигантских кошек. Она водила пальцами по узорам на тигриной шкуре, уверенная, что в узорах скрыто будущее. Вдруг здесь зашифрованы все ее деяния, чаяния и ответы на вопросы? Полоски на шерсти похожи на иероглифы, чуть не рассмеялась Клеопатра… И она силилась разобрать письмена богов. Лишь петляя по узким улочкам, она поняла, что впала в безумие.

Ее будущее не зафиксировано нигде, кроме ее же собственного тела. Да и эту запись нельзя прочитать. Известно только одно: Клеопатра прибыла во вражеский город. Неприятель может схватить ее в любую минуту.

Николай отдал мальчика в подмастерья писцу, с которым познакомился еще в Дамаске. Затем оба продолжили путь и, наконец, добрались до места назначения.

— Здесь нас не будут искать, — сообщил ученый, взламывая замок. Клеопатру он спрятал в библиотеке. Здание принадлежало поэту Вергилию, баловню императора. Несколько месяцев назад Николай столкнулся с ним в Александрии, и тот обмолвился, что надолго уезжает в Кампанию.

Чтобы не мечтать о пожарах и кровопролитии, Клеопатра принялась изучать книжное собрание. Николай принес фимиам,[27] и она попыталась воскурить его, но былого удовольствия не получила. А ведь она так любила этот запах! Он напоминал Александрию, аромат кедровых досок, которые привозили из Кипра. Потом именно из-за них на верфях начался пожар.[28] Пламя перекинулось на библиотеку, где хранились бесценные пергаменты. Исчезли знания путешественников и ученых, сведения о целебных снадобьях и магии, карты и песни на всех известных языках мира. Увы, сокровища погибли, обратились в прах. Ветер развеял серую пыль по Египту, смешав с песком. И Клеопатра тоже надышалась пеплом. Тогда она шла по горящей Александрии, пронизанной черным дымом. Однако не постигла ни крупицы той премудрости, которую он впитал и уничтожил.

Николай отправился в центр города разузнать, где держат ее детей. А она осталась в безопасности, как и подобало царице. Пусть слуга раздобудет необходимые сведения. Конечно, Рим кишел предателями, на каждом шагу может возникнуть наемный убийца. Она должна быть благоразумна. Клеопатра не подчинится тому, что нашептывал голос Сохмет. Не станет мстить, пока не разузнает, где близнецы и Птолемей Филадельф. Ни в коем случае нельзя наносить им вред. Она уже перестаралась в Египте.

Клеопатра принялась разворачивать свитки и раскладывать их на мраморном полу. В юности она, так же сидя на полу во дворце, учила языки. Поэмы и исторические книги, тома мифов, сочинения и труды по медицине. Слова сделали ее подлинной царицей Египта. В них заключалась сила и власть. Но теперь пергаменты превратились в никчемные мертвые вещи. Она вообще не могла сосредоточиться, чтобы вникнуть в уникальные тексты.

Даже в этом лишенном окон зале Клеопатра чувствовала, как по небосклону ползет луна. В Египте поклонялись Ра, древнему богу солнца с волосами цвета чистой лазури, костями из серебра и золотой плотью. Днем он плавал по небесной воде, создавая звезды, а с наступлением ночи они озаряли дорогу в царство мертвых.

Внезапно ей захотелось, чтобы настала нескончаемая ночь. Мрак идеален для нее. Главный враг, как и другие смертные, наверняка спит по ночам. Она ощутила, как Сохмет вздымается над землей. Богиню подхлестнул кровавый пир, который устроила на корабле Клеопатра.

В попытке отвлечься царица склонилась над одной из книг. По чистой случайности это оказалась неопубликованная поэма о ней самой.[29] Вергилий подпустил в историю тумана и сочинил совершенно ужасную концовку. Теперь о Клеопатре не сплетничал только ленивый. Вергилий вывел ее в образе Дидоны, царицы Карфагена, влюбленной в Энея. Тот расстался с ней и вернулся к своему народу. В поэме самоубийство царицы увенчалось успехом. Эней стоял на палубе корабля, плывущего к родным берегам, и смотрел на дым погребального костра бывшей возлюбленной.

Клеопатра вздрогнула. Как будто Марк Антоний бросил ее при Акциуме, а сам возвратился в Рим, оставив ее страдать.

Клеопатра в ярости расшвыряла свитки. Не станет она терять времени даром. Прочь из библиотеки! Хватит с нее успокоительных речей Николая!

Древний город, полный храмов. И людей. Ее ждут дети и враг.

За дверьми послышались чьи-то шаги. Август замешкался и пролил вино. Он поднял бокал, как оружие, собираясь швырнуть его в лицо незваного гостя. Однако на пороге появился Марк Агриппа — хмурый, как обычно. Император вскочил и обнял друга.

— С тех пор, как ты уехал из Фив, прошло уже шесть месяцев, — воскликнул он с радостью. — Я думал, ты погиб или случилось что-нибудь еще.

— Что может быть хуже смерти? — раздраженно отозвался Агриппа. — Легионеры по твоему приказу объездили весь свет, а я так и не знаю, чего ради. Я привез тебе трех волшебников. За такой же срок я бы навербовал центурию.

— Волшебников и в Риме многовато, — поморщился Август.

— Колдунов, — поправился Агриппа. — Кудесников. Как их ни называй, они от этого не изменятся. Не доверяю я магам.

— Жаль, не доставил их пораньше, — сказал Август.

Агриппа сел напротив него и облокотился о стол.

— А я полагаю, что тебе следовало просветить меня насчет твоих грандиозных планов. С кем ты собрался сражаться при помощи колдунов? Такое противоречит римским традициям. Кто нам угрожает? Парфяне? Скифы? Не бойся ты варваров. У нас — целая армия. Солдаты готовы выступить в поход из столицы и из союзных территорий.

— Парфяне ни при чем, — произнес Август.

Агриппа с облегчением вздохнул. Парфяне прославились благодаря жестоким набегам и меткой стрельбе из луков. Схватки с ними унесли немало жизней.

— Значит, скифы?

— Нет.

— Тогда кто? Длинноволосые галлы? Британия? Или порождение Океана, с которым мы не сталкивались? Мы дадим отпор неприятелю, будь он чудищем или человеком. Мы — римляне!

Он утер со лба пот и налил себе вина.

— Да, — устало отозвался Август. — Это — нечто особенное.

Агриппа осушил кубок и передернулся от отвращения.

— Ну и пойло, — бросил он. Потом взял кувшин и наполнил кубок, но сморщился и выплеснул его содержимое после первого же глотка. — Выходит, тебя пугает мир? Я понимаю, положение непривычно, но Египет покорен. Империя способна отразить нападение любого врага.

Август взглянул на соратника с болью и покачал головой.

— Ты ведь меня знаешь, Октавиан, — смягчился тот. — Мы с тобой подружились еще мальчишками. Неужели ты перестал мне доверять? С тех пор, как мы взяли Александрию, ты сам не свой. Может, мучаешься из-за Антония? Я лично все забыл. Ты, конечно, тогда был не прав, но дело-то прошлое…

На мгновение Августа потянуло рассказать Агриппе правду, но порыв быстро миновал. Он император. Он действительно не может верить никому, даже самым близким товарищам. Он не забыл уроки Цезаря.