Однако, несмотря на свое состояние, он являлся Марком Антонием. Император узнал его непокорные волосы, раздвоенный подбородок, широкую грудь и обветренное лицо. Не исчезли и извилистые рваные шрамы, свидетельство многих битв, в которых они сражались бок о бок.

И сейчас враг оказался более мужественным, чем он сам. Август наполнил кубок вином, боясь его расплескать. А еще старательно избегал встречаться с Антонием взглядом.

— А это не опасно? — осведомился он у Хризаты намеренно суровым голосом. — Ты притащила сюда моего соперника. Надеюсь, ты в состоянии удерживать его в узде.

— Он — всего лишь тень, — улыбнулась жрица. — Из призраков получаются отличные слуги. Переступив порог Аида, они лишаются собственной воли. Река забвения манит их, и они покоряются зову. В нем не осталось ничего от того человека, которым он был. Он не осмелится угрожать тебе. Но его можно использовать в своих целях.

— Что ты сделал? — внезапно вопросил Антоний, устремив на императора непроницаемые темные глаза. — Где моя жена?

Казалось, его голос доносился из невообразимой дали — мучительное эхо, долетевшее из глубоких недр земли.

Несмотря на уверения ведьмы, император вжался в кресло. Его так и подмывало сбежать. «Если бы сейчас взошло солнце», — вздохнул он. Однако до рассвета было далеко. Мрак рассеивали лишь звезды, мерцавшие на ночном небе. Ведьма — проводница сгинувших душ — стояла рядом, положив руку на его плечо. Покровительственный жест Августу не понравился.

— Где она? — настаивал Антоний. — Где Клеопатра?

Август нервозно покосился на жрицу. Теперь ее кожа приобрела оттенок слоновой кости, а глаза фосфоресцировали. Губы стали кроваво-красными, и язык жадно скользил по ним. Император отхлебнул вина с териаком и смог заговорить.

— Ты должен поведать нам о том, где побывал, — сообщил он призраку. — Что было с тобой в Аиде?

Дух распрямился, явно рассерженный. Он передернул плечами, и по комнате поплыли волны серой зыби.

— Вот почему ты меня вызвал! — воскликнул Марк Антоний. — Чтобы я сообщил тебе о царстве мертвых? Ты когда-нибудь там окажешься и все увидишь сам. Знание не прибавит тебе спокойствия.

— Отвечай, — не унимался Август.

Призрак с отвращением фыркнул.

— Рассчитываешь, что попадешь в Элизиум[33] и будешь наслаждаться светом тамошних звезд и купаться в лучах ласкового солнышка? Нет. Не будет тебе блаженства, Октавиан, хотя ты и провозгласил себя богом. В Элизиум попадают только герои.

— Твой император приказывает тебе, — произнес Август предательски срывающимся голосом.

Антоний улыбнулся, но глаза его были безрадостными.

— Ты — не мой император. Я живу в царстве мертвых. Хотя, если тебе любопытно, я тебе кое в чем признаюсь. В Аиде меня мучает голод. Моя душа гибнет — постоянно, неослабно, беспрерывно. Я ведь из Египта. Моя возлюбленная тоже. Мне не место в Аиде.

— Ты в Риме, — возразил Август.

— Я должен был попасть в Дуат, — продолжал Антоний. — Мое тело не осталось в Египте. Где моя жена? Что ты с ней сотворил?

Август уже открыл рот, но колдунья его опередила.

— Мы вызвали тебя именно из-за царицы, — заявила она. — Клеопатра жива.

Глаза Антония сузились.

— Тогда бы Ахеронт вышел из берегов от ее слез. Клеопатра приносила бы жертвы в мою память. Тогда я бы так не страдал. Ты лжешь.

— Она не жива, — поправилась ведьма. — Но и не мертва. Она здесь.

— Клеопатра в Риме? — спросил Антоний, впервые перестав быть безучастным.

— Да, — подтвердила Хризата и обратилась к Октавиану, перекинув волосы за спину. — Что с тобой, повелитель мира? Ты боишься? Ты, который находится под защитой колдунов, заклинателей змей и духов? Ты опасаешься за свою жизнь?

— Нет, — соврал Август. — Рим отлично укреплен.

Значит, она уже добралась до столицы.

— Но все же в Египте она предала меня, — бормотал Марк Антоний. — Моя жена с тобой?

Август промолчал. Руки у него окоченели, губы заледенели.

— Ты будешь охранять мой дворец, — велел он жрице.

— Я найду ее, — шепнул призрак и двинулся к окну.

— Ты принадлежишь мне, — резко одернула его Хризата. — Ты будешь возле своей хозяйки.

Колдунья разжала руку и показала резной камень. Синахит[34] предназначался для того, чтобы удерживать тени в мире людей и повелевать ими.

— Будь здесь, — громко произнесла она.

Внезапно камень исчез.

Антоний смотрел на жрицу. Августу стало не по себе. Он хорошо знал Марка Антония. Тот никогда не склонит ни перед кем голову.

Но дух покорно кивнул.

— Я — твой, — вымолвил он. — Моя госпожа.

Хризата улыбнулась и погладила резной ларчик с прахом.

— Верно, — сказала она восторженно и с каким-то ликованием. — Ты нам больше не нужен, император Рима. Октавиан… так тебя зовут? Отправляйся в постель.

Она уставилась на Августа, и он вынужден был послушаться.

Император покинул комнату, покачиваясь от вина и изрядного количества териака. Он не понимал, почему позволил колдунье распоряжаться в собственных же покоях. Пожалуй, Агриппа прав. Надо набрать побольше легионеров, а не этих магов.

Он зашел в спальню к дочери. Замер на пороге, чувствуя, что может заплакать. Он должен защитить ее от кошмаров. Чародеи собрались во дворце, а в родном городе рыщет чудовище. Юлия пошевелилась во сне, прижалась разрумянившейся щекой к подушке. Что она знает о власти императора и о грядущих бедах?

На секунду Август ощутил смутную зависть.

Он осторожно прикрыл дверь и направился к соседней комнате, где спала дочь Клеопатры, Селена. Она уже пригодилась ему. Девчонка во многом превосходила его ребенка. И умом, и внешностью. Что, если Юлия научится у Селены царскому достоинству?

Август потоптался в коридоре, хмельной и ничего не соображающий. Он очень устал.

Он побрел в опочивальню и рухнул на ложе, даже не раздевшись. Не успел он закрыть глаза, как провалился в сон. Он бродил по запущенному саду, между дряхлых смоковниц и размышлял о том, что его годы прошли бесцельно.

Потом за ним явилась Клеопатра. Так было и раньше. Она преследовала его каждую ночь. И от ее зубов и когтей ему не было спасения.

Псил выбрался из дворца и принялся петлять по нескончаемым римским улочкам, обдумывая свое положение. Все события случились как нельзя кстати. Псилы боролись против порабощения многие столетия. Они могли победить, не будь империя на подъеме.

Если Усем поможет Риму одолеть врага, он обеспечит родному племени независимость. Но на душе у вождя было неспокойно. Он не доверял Августу. Слишком легко тот согласился на сделку.

А если император не хочет уничтожить Клеопатру? Вдруг он жаждет подчинить ее себе? Сейчас псилы вольны сами выбирать, кому служить. Римлянам выгодно присовокупить к военному арсеналу эту мощь, оставшуюся от Клеопатры. Тогда Август точно решит сделать из псилов придворных мастеров, заклинающих змей.

Усем шел, держа наготове кинжал, и на ходу разрабатывал план действий. Надо первым отыскать царицу и застать ее врасплох. Потом он принесет римлянам тело Клеопатры и потребует награду. Опасность ему не грозит. Ветер сопровождал его, как и всегда. Бессмертный защитник взметал соломенную труху и мелкую глиняную пыль, заглядывая в каждое окно.

Он нашептывал заклинателю, что повидал в Риме. Рассказывал о тайнах, которые скрывались за решетками и в высоких дымоходах. В соседнем жилище под половицами хранился труп. А в этом — целое состояние, припрятанное в старом, тюфяке.

Вот он влетел в какое-то здание и пронесся по залам. Оказалось, что он очутился в библиотеке, битком набитой греческими и римскими поэмами. Ветер перелистал страницы, разворошил пергаменты и папирусы, превращая чернила в порошок, а истории в пыль.

«Там есть женщина», — прошелестел помощник. Возможно, та самая. Мертвая.