– Боже милостивый, надень что-нибудь!

– Боюсь, я оставил свое снаряжение на кухне.

– Я принесла твои сумки, – сообщила ему девушка. – Они там, рядом с бюро.

– Тогда пожалей меня, ладно? Не думаю, что смогу сделать еще хоть одно движение.

У нее внезапно сложилось впечатление, что он играет с ней, но она отбросила эту мысль. Нахмурившись, она взяла его седельные сумки и положила их на кровать, отводя глаза.

– Если ты так устал, – сказала она, – тогда ложись на мою кровать. Я могу перейти в другую комнату на одну ночь.

– Э-э-э. – Его тон не оставлял места для аргументов. – Эта кровать достаточно большая для двоих.

Она резко вдохнула воздух.

– Это не смешно!

– Я знаю.

Теперь она открыто посмотрела на него.

– Зачем ты это делаешь? Если ты думаешь, что я смогу спать, когда ты лежишь рядом, ты сошел с ума.

– Ты не занималась любовью на кровати, золотоглазая?

Чандос лениво улыбнулся, ей стало трудно дышать. Колени обмякли, и она прислонилась к спинке кровати.

Он встал. Полотенце упало, не оставив сомнений в серьезности намерений. Его тело было скользким, гладким и влажным, и, Господи, ей хотелось броситься в его объятия.

Но она этого не сделала. Ничего больше она не хотела так, как заняться с ним любовью. Но она не вынесет больше его равнодушия, которое последует потом.

– Иди сюда, котенок. – Он приподнял ее лицо к своему. – Ты шипела все утро. Теперь помурлыкай для меня.

– Нет, – прошептала она перед тем, как его губы коснулись ее уст.

Он откинулся назад, но не отпустил ее. Он водил большим пальцем по ее губам, и ее тело само потянулось к нему.

Он понимающе улыбнулся.

– Прости меня, котенок. Я не хотел, чтобы это произошло. Ты же знаешь.

– Тогда не делай этого, – взмолилась она.

– Я ничего не могу поделать. Если бы ты научилась не показывать то, что чувствуешь, я бы не оказался в этом затруднительном положении. Но когда я знаю, что ты хочешь меня, это сводит меня с ума.

– Это нечестно!

– Думаешь, мне нравится, когда я вот так теряю контроль над собой?

– Чандос, прошу тебя…

– Ты мне нужна, но это еще не все. – Он притянул ее к себе, и его губы обожгли ей щеку. – Он прикоснулся к тебе. Мне нужно стереть это из твоей памяти – я должен.

Как она могла продолжать сопротивляться после этого? Возможно, он потом никогда не признается в этом, но эти слова говорили о том, что она ему не безразлична.

На черном бархате ночного неба сверкали бриллиантами звезды. Вдали слышалось мычание скота, а еще дальше – вой рыси. Ночь была бодряще прохладной, но не холодной. Слабый ветерок качал ветви дерева на вершине холма.

Лошади поднялись и остановились под деревом. Внизу простиралась плоская равнина, мерцающая десятками огней. Кортни вздохнула.

– Что это за город?

– Это не город. Это ранчо «Бар М».

– Но оно кажется таким большим!

– Да, – сказал Чандос. – Все, что делает Флетчер Стратон, он делает с размахом.

Кортни было знакомо это имя. Она читала о нем в газетной статье, рядом с которой поместили фотографию ее отца. Флетчер Стрэтон был фермером, чьи люди задержали конокрада, и передали его в руки правосудия в Уэйко.

– Почему мы остановились? – спросила Кортни, когда Чандос спешился и обошел ее лошадь. – Ты же не собираешься разбивать здесь лагерь, когда Уэйко совсем рядом?

– Еще добрых четыре мили до города.

Его руки сомкнулись на ее талии, чтобы помочь ей спешиться. Он не делал этого с тех пор, как они покинули Аламеду. Он не приближался к ней с тех пор.

Она сняла руки с его плеч, как только ноги коснулись земли, но его руки остались у нее на талии.

– Может, все-таки поедем в Уэйко? – отважилась спросить она.

– Я не собираюсь разбивать лагерь, – мягко сказал он. – Я хочу попрощаться.

Потрясенная, Кортни замерла на месте.

– Ты не довезешь меня до Уэйко?

– Я никогда и не планировал этого. В городе есть люди, которых я не хочу видеть. И я все равно не смог бы оставить тебя в Уэйко одну. Мне нужно знать, что ты с кем-то, кому я могу доверять. В «Бар М» есть одна дама, с которой мы дружны. Это лучшее решение.

– Ты оставляешь меня с одной из своих любовниц? – заплакала она, не веря своим ушам.

– Да нет, черт возьми, Маргарет Роули – домработница Стратона. Она англичанка, в матери мне годится.

– Маленькая старушка, да? – съязвила она.

Он проигнорировал ее остроту, как бы невзначай заметив:

– Как бы там ни было, никогда не называй ее так. Однажды, когда я назвал ее старушкой, она надрала мне уши.

Комок подступал к горлу. Он действительно хотел ее бросить. Уйти из ее жизни вот так. И все же она продолжала верить, что что-то значит для него.

– Не смотри на меня так, Кошачьи Глаза.

Он отвернулся. Она смотрела, ошеломленная, как он разводил костер, гневно ломая ветки и бросая их в кучу. Вскоре костер разгорелся, и огонь осветил заострившиеся черты его лица.

– Мне нужно добраться до Сан-Антонио пока не слишком поздно! – решительно сказал он. – У меня не будет времени, чтобы проследить, как ты обустроишься в городе.

– Ты и не обязан этого делать. Мой отец – доктор. Если он там, его не трудно будет найти.

– Если он там. – Искры взвились в воздух. – А если его там нет, здесь, по крайней мере, у тебя будет кто-то, кто поможет выяснить, что делать дальше. Маргарет Роули – хорошая женщина, и она знает всех в Уэйко. Она разузнает, там ли твой отец. Так что ты узнаешь об этом сегодня же вечером, – успокаивающе продолжил он.

– Я узнаю? Ты даже не подождешь, чтобы узнать об этом?

– Нет.

Ее глаза расширились от удивления.

– Ты даже не отвезешь меня туда?

– Я не могу. Там есть люди, с которыми мне не хочется встречаться. Но я подожду здесь, пока не увижу, что ты добралась до места.

Наконец, Чандос посмотрел на нее. Живот скрутило, будто вся боль, сомнения и смятения сосредоточились там. Глаза были как стеклянные, потому что она отчаянно пыталась сдержать слезы.

– Черт возьми! – взорвался он. – Думаешь, я хочу оставлять тебя там? Я поклялся, что больше никогда не приеду туда!

Кортни отвернулась, чтобы вытереть слезы, которые не могла сдержать, как ни старалась.

– Почему, Чандос? – задыхалась она. – Если тебе там не нравится, зачем оставлять меня там?

Он подошел к ней сзади и положил руки на плечи. Его близость переполнила чувствами Кортни, и слезы потекли по щекам.

– Люди, вот что мне не нравится, – все, кроме старушки. – Его голос стал спокойнее. – По какой-то Богом забытой причине, которую я не могу себе представить, Маргарет Роули любит работать в «Баре М». Она единственная, с кем я могу тебя оставить, чтобы мне не пришлось о тебе беспокоиться.

– Беспокоиться обо мне? – Это было уже слишком. – Ты сделал свое дело. Ты больше никогда меня не увидишь. О чем тебе еще беспокоиться?

Он притянул ее к себе, чтобы увидеть ее лицо.

– Не делай этого со мной, женщина.

– С тобой? – вскрикнула она. – А как же я? Как насчет того, что чувствую я?

Он встряхнул ее.

– Чего ты хочешь от меня?

– Я… Я…

Нет. Она не скажет. Она не станет его умолять. Она не попросит его не оставлять ее, как бы это прощание ни убивало ее. И она не скажет, что любит его. Если он может просто оставить ее, вот так, тогда для него это все не имеет никакого значения. Она оттолкнула его.

– Я ничего не хочу от тебя. Прекрати обращаться со мной как с ребенком. Мне нужно было, чтобы ты меня сюда привез, а не следил, как я обустроилась. Я могу сделать это сама. Боже мой, я не беспомощная. И мне не нравится, когда меня поручают незнакомым людям, и…

– Все? – спросил он.

– Нет. Дело в том, что я должна тебе, – сказала она жестко. – Я пойду, возьму деньги.

Она пыталась пройти мимо него, но он схватил ее за руку.

– Мне не нужны твои чертовы деньги!