– Я такого не говорил. Я попросил тебя купить вещи по списку. Ты сделала тот вывод, какой хотела.

Он не повышал голоса, но Кортни почувствовала, что он теряет терпение. Тем не менее, она не могла просто сменить тему.

– Я не понимаю, почему ты не можешь взять меня. Ты же все равно поедешь в Техас.

– Ты ничему не научилась, да?

Его голос сделался холодным.

– Н-научилась, – нервно сказала она.

– Нет, не научилась. Иначе ты не захотела бы ехать со мной дальше.

Кортни, смутившись, отвела взгляд. Конечно, он был прав. Она даже не должна говорить с ним.

– Я знаю, почему ты сделал это, – сказала она тихим голоском. – Не скажу, что благодарна тебе за это, но, думаю, ты хотел как лучше.

– Не будь так уверена, – резким тоном произнес он.

Кортни напряглась, когда его руки вдруг крепче сжали ее.

Она пролепетала:

– Ты бы… правда?..

– Леди, – резко прервал ее Чандос. – Ты не знаешь, на что я способен. Так что не нужно гадать.

– Ты снова пытаешься меня напугать?

Он сел.

– Послушай, – коротко произнес он. – Я просто хотел, чтобы ты перестала плакать. Ты перестала. Теперь давай попробуем немного поспать.

– Конечно, – сказала она обиженно. – Ведь мои беды тебя не волнуют. Забудь, что я просила тебя о помощи. Правда, забудь обо всем.

Чандос встал. Его не беспокоил ее обиженный тон. Она женщина, должно быть, ей становится легче, когда она жалуется. Но ее следующие слова заставили его остановиться.

– У меня остался один вариант. Рид Тэйлор отвезет меня в Уэйко. Конечно, для этого мне придется выйти за него замуж. Но у меня нет другого выхода. Я уже привыкла, что все получается не так, как я хочу. Так что, какая разница?

Она опять легла на бок спиной к нему и говорила, будто сама с собой, а не с ним. Проклятье! Он не знал, плюнуть на нее или задать хорошую трепку, чтобы хоть как-то ее вразумить.

– Леди?

– Что? – огрызнулась она.

Чандос улыбнулся. Может быть, она еще не совсем пала духом.

– Тебе стоило сказать мне, что ты готова расплатиться своим телом, чтобы добраться до Уэйко.

– Что? – Она развернулась так быстро, что с нее сползло одеяло. – Я бы никогда…

– Разве ты только что не сказала, что выйдешь замуж за того парня?

– Это совсем не то… что ты сейчас сказал, – отрубила она.

– Неужели? Думаешь, ты сможешь выйти замуж за мужчину, не разделив с ним супружеского ложа?

Горячая кровь ударила в щеки Кортни. Ни о чем таком она совершенно не думала, и сказала об этом только для того, чтобы успокоить себя.

– Тебя не касается, что я буду делать после того, как ты отвезешь меня обратно в Рокли, – с вызовом произнесла она.

Он подошел, возвышаясь над ней.

– Если ты продаешь свою девственность, меня это может заинтересовать.

На мгновение она онемела. Он говорит это специально, чтобы ее разозлить?

– Я говорила о браке, – дрожащим голосом произнесла Кортни. – А ты?

– Нет.

– Тогда нам больше нечего обсуждать, – твердо сказала она и отвернулась.

Она завела руку за спину, взялась за одеяло и подтянула его к самому подбородку.

Чандос отвернулся на мгновение и посмотрел на черное звездное небо, думая, что, должно быть, сходит с ума.

Сделав глубокий вдох, он произнес:

– Я отвезу тебя в Техас.

Последовало изумленное молчание. Потом она сказала:

– Твоя цена стала слишком высока.

– Никаких дополнительных трат, леди, только то, что ты готова заплатить.

После всего, он снова передумал! Кортни была так подавлена, что сумела ответить только:

– Нет. Спасибо.

– Как хочешь, – бросил он небрежно и ушел.

Что он о себе возомнил? Решил поиграть с ее жизнью?

Долгое время ночную тишину нарушало только потрескивание костра. А потом она произнесла шепотом:

– Чандос?

– Что?

– Я передумала. Я принимаю твое предложение.

– Тогда спи, леди. Нам рано отправляться.

Кортни разбудил сильный запах кофе. Мгновение она лежала, прислушиваясь к ощущениям от теплых лучей утреннего солнца на лице. До этого она никогда не спала под открытым небом, и оказалось, что просыпаться от нежных ласк утреннего солнца очень приятно. Скатка, разложенная на густой траве, тоже была довольно удобной. Может быть, даже хорошо, что они не обзавелись фургоном.

Стоило ей пошевелиться, у нее родились другие мысли. Боже, все ее тело болело. А потом она вспомнила предупреждение Мэтти. Вчера они провели в седлах почти шесть часов. Ехали не быстро и преодолели всего пятнадцать-двадцать миль, не более. Но Кортни не привыкла так много времени проводить на лошади. И теперь ее мышцы решили напомнить о себе.

Она перевернулась, морщась. Все хуже, чем она думала. Но потом взгляд Кортни упал на ее спутника, и все мысли о неудобстве были забыты.

Чандос брился. Он стоял в трех ярдах от нее, рядом с привязанными лошадьми. Кружка для бритья с помазком внутри стояла на земле у его ног. Зеркало висело на седле, уже надетом на лошадь. Висело оно ниже лица, но под углом, чтобы он мог в него смотреть.

Она часто наблюдала за тем, как брился ее отец, но это было совсем не то же самое, что наблюдать за Чандосом. На нем не было рубашки, только штаны и сапоги, и на бедрах ремень с кобурой.

Она смотрела, как он поднимает руку, чтобы стереть пену с лица. Она смотрела, как его мышцы напрягаются и двигаются, и не могла оторвать взгляд от прямых, твердых линий его тела. Его голая кожа казалась темной, гладкой и чарующей.

– Тише, Верный.

Его лошадь отступила от него на шаг, и Кортни поразилась, каким успокаивающим и нежным может быть голос Чандоса. Он еще что-то сказал на языке, которого она не знала. А потом Кортни вздрогнула от неожиданности, когда услышала:

– Лучше выпей кофе, леди. Нам скоро ехать.

На ее щеках проступил румянец. Он знал, что она наблюдает за ним? Как он, вообще, узнал, что она проснулась?

Кортни медленно села, снова ощущая боль во всех мышцах. Ей хотелось застонать, но она не осмелилась показать Чандосу, что ей больно. Они ехали всего один день. Если он решит, что она не выдержит, то может снова поменять решение.

– Это ты на испанском говорил? – спросила она как бы между делом.

– Нет.

– Мэтти думала, что ты, наверное, испанец. Твое имя испанское?

– Нет.

Кортни скорчила гримасу. Боже, ну и зануда. Неужели нельзя хоть разочек поговорить вежливо? Она сделала еще одну попытку.

– Если ты не испанец, то кто же ты?

– Кофе стынет, леди.

Вот тебе и вежливый разговор, подумала Кортни. А потом ее внимание сосредоточилось на кофе. Ей ужасно хотелось есть!

– У нас есть еда, Чандос?

Наконец он взглянул на нее. Пока она спала, волосы ее рассыпались, накрыв большую часть ее клетчатой рубашки. Он вспомнил, как накрутил на руку эти волосы. Девушка смотрела на него теперь из-под отяжелевших век, отчего казалось, что ее глаза косят больше обычного. Она неважно выглядела от слез и от того, что не спала полночи. Но он чертовски хорошо знал, что она понятия не имела, до чего соблазнительно выглядела.

– У костра печенье, – коротко произнес он.

– Это все?

– По утрам я обычно мало ем. Вчера вечером нужно было наедаться.

– Во мне еда бы не удержалась. Мне было так… – Она заставила себя замолчать. Ни слова о вчерашнем дне, Кортни. – Печенье – то, что надо. Спасибо.

Чандос вернулся к бритью. «Наверное, я ненормальный», – сказал он себе. Другого объяснения, почему он взялся везти женщину – эту женщину – через четыреста с лишним миль прерии, не было. Чертова девственница! Она даже не нашла ничего лучше, как пялиться на него, думая, что он этого не замечает. Но едва ее глаза касались его, он тот же час это чувствовал. Он чувствовал эти глаза так, будто это не глаза, а ее руки ласкали его тело.

Ему не нравились чувства, которые она вызывала. Но он отвезет ее в Уэйко. Потому что в противном случае ему никогда не удастся забыть ее красивое мокрое от слез лицо, ее полные отчаяния кошачьи глаза. У него не было желания носить этот образ с собой всю оставшуюся жизнь, как последние четыре года он носил образ этой испуганной девушки, напоминавшей ему покойную сестру.