Она улыбнулась вспомнив, как часто видела в Рокли мужчин, клевавших в церкви носом, их бледные лица и покрасневшие глаза. Она видела даже, как некоторые хватались за голову от боли, когда проповедник говорил слишком громко. Должно быть, здесь, в Аламеде, дела обстояли так же.

Наконец, она уснула и почти сразу же увидела сон. Однако сон был неприятным. Ей было больно. Тяжесть сдавливала ей грудь. Она плакала и не могла дышать. А потом появился Чандос и велел ей прекратить плакать, развеяв ее страхи, – так, как это умел только он.

Затем Чандос принялся ее целовать, и она медленно проснулась, обнаружив, что он и в самом деле ее целует. Тяжесть, навалившаяся на нее во сне, была тяжестью его тела. Она не переставала удивляться, что он ее не разбудил, – впрочем, лишь радуясь, что в нем проснулось желание. Он так редко ему отдавался.

Она обняла его за шею и притянула к себе. Усы защекотали ее лицо. Кортни похолодела.

– Ты не Чандос! – крикнула она, изо всех сил оттолкнув от себя мужчину.

Страх сделал ее голос пронзительным, и его рука закрыла ей рот. Бедро незнакомца глухо стукнулось о ее, и она почувствовала, как его напрягшееся мужское достоинство уткнулось ей в живот. Незнакомец был голым. Когда Кортни это поняла, у нее вырвался крик, но его рука снова заглушила его.

– Тс-с-с… Dios![21] – Она укусила его за руку. Он отдернул ее, но тут же снова зажал ей рот. – Да что с тобой такое, чертова баба? – зло прошипел он.

Кортни попыталась заговорить, но он не отнимал руку от ее рта.

– Нет, я не Чандос, – раздраженно сказал он. – И зачем он тебе? Он muy violento[22]. Кроме того, его здесь нет. Я тоже сгожусь, si[23]?

Она замотала головой с такой силой, что чуть не вывихнула ему руку.

– Тебе что, не нравятся мексиканцы? – резко спросил он, и гнев в его голосе заставил девушку замереть. – Калида сказала мне, что ты хочешь мужчину, – продолжал он. – Она говорила, что ты не привередлива. Вот я и пришел – оказать тебе услугу, а не навязываться. Хочешь сперва меня увидеть? В этом все дело?

Ошеломленная, Кортни медленно кивнула.

– Не закричишь, когда я уберу руку? – спросил он, и она отрицательно покачала головой. Он убрал руку. Она не закричала.

Он отодвинулся, не сводя с нее глаз, потом встал с кровати. Она по-прежнему не кричала, и он немного расслабился.

Кортни знала: кричать бесполезно. В доме никого не было, а на улице стоял такой шум, что никто не обратил бы на ее призыв о помощи никакого внимания. Вместо этого она осторожно потянулась рукой под подушку, нащупывая револьвер. Это была одна из привычек, выработанных ею в пути, за которые она благодарила судьбу. Не то чтобы Кортни и впрямь собиралась воспользоваться револьвером – она надеялась, что ей не придется стрелять в незнакомца.

В тот самый миг, когда он зажег спичку, озираясь по сторонам в поисках лампы, Кортни ухитрилась беззвучно натянуть на себя простыню и наставила на него револьвер. Увидев оружие, он замер. Мужчина даже перестал дышать.

– Не урони спичку, мистер, – предупредила его Кортни. – Если свет погаснет, я выстрелю.

Кортни почувствовала, как потеплела ее кровь. Власть, которую давало оружие, пьянила, точно вино. Кортни ни за что не выстрелила бы, но он этого не знал. Ее рука не дрожала. Настал его черед бояться.

– Зажги лампу, но не делай резких движений… медленно, медленно, вот так, – велела Кортни. – Теперь можешь задуть спичку. Хорошо, – сказала она, когда он исполнил ее приказы. – А теперь – кто ты такой, черт возьми?..

– Марио.

– Марио? – Она задумчиво выгнула бровь. – И где я слышала…

Она вспомнила. В ту ночь Чандос упомянул это имя в своем кошмаре. Что он сказал? Что-то о том, чтобы Калида шла в постель к Марио.

– Так ты приятель Калиды? – презрительно сказала она.

– Двоюродный брат.

– Еще и двоюродный брат? Мило, – Ее тон заставил его занервничать еще больше.

– Моя одежда, сеньорита… Могу я ее надеть? По-моему, я ошибся.

– Нет, ты не ошибся, Марио. Твоя сестра ошиблась. Да-да, одевайся. – Ее сердце билось все чаще. – И поживее.

Он повиновался. Кортни решила получше рассмотреть Марио. Он был огромен – не слишком высок, но мускулист, и бо́льшая часть его веса приходилась на грудную клетку. Неудивительно, что она почувствовала себя раздавленной. Боже правый, он мог бы, пожалуй, разорвать ее надвое голыми руками. И уж конечно закончил бы то, зачем пришел, если бы имел склонность решать дело силой. К счастью, он не был по-настоящему плохим человеком.

– Я пойду, – с надеждой сказал он. – С вашего позволения, конечно.

Это был намек на то, чтобы она опустила револьвер. Она не стала этого делать.

– Еще мгновение, Марио. Что именно сказала тебе Калида?

– Думаю, она солгала.

– Я в этом не сомневаюсь, но что именно она сказала?

Он решил быть откровенным и быстрее покончить с этим.

– Она сказала, что вы, сеньорита, шлюха, и приехали в Аламеду, чтобы работать в доме у Берты.

Щеки Кортни вспыхнули.

– Дом Берты – это бордель?

– Si. Очень хороший.

– И что я здесь делаю, если собираюсь жить там?

– Калида сказала, что вы повредили ногу.

– Это правда.

– Она сказала, что вы пробудете здесь, у ее матери, пока не поправитесь.

– Она сказала тебе еще кое-что, Марио. Договаривай.

– Сказала, но, боюсь, вам это не понравится.

– Что бы там ни было, я хочу это услышать, – холодно ответила Кортни.

– Она сказала, что вам нужен мужчина, сеньорита, и что вы… не можете дождаться… когда переберетесь к Берте. Она сказала, что вы попросили ее найти вам мужчину, что вы были… в отчаянии.

– Что за чушь!.. – взорвалась Кортни. – Она так и сказала – «в отчаянии»?

Он энергично кивнул, не сводя с нее глаз. Каждая черта ее лица дышала яростью, а ее револьвер был все так же нацелен ему в сердце.

Она удивила его.

– Можешь идти. Нет, сапоги наденешь потом. Забирай их с собой. И вот что, Марио. – Ее голос остановил его у двери. – Если ты еще раз окажешься в моей комнате, я отстрелю тебе башку.

Он в этом не сомневался.

Калида всю ночь дожидалась, пока Марио вернется в салун. Когда заведение закрылось, она решила подождать в его комнате. Наконец около четырех утра ее сморил сон.

Кортни тоже ждала – когда Калида вернется домой. Кипя от гнева, она мерила шагами комнату. В десять вечера Мама вернулась с вечеринки, и в доме воцарилась тишина. В конце концов Кортни сдалась и отправилась спать. Не идти же в салун, чтобы встретиться с Калидой лицом к лицу. Кортни предпочла подождать до утра.

В воскресенье и Калида, и Кортни проснулись рано, хотя почти не спали ночью. Для Калиды это было почти чудо, потому что она всегда спала допоздна. Но ей не терпелось узнать, чем закончилась ее затея.

Марио так и не вернулся, поэтому она предположила, что он все-таки соблазнил gringa и пробыл с ней всю ночь. На случай, если это действительно было так, она стала обдумывать, как бы поэффектнее сообщить эту новость Чандосу. Улыбаясь, она вышла из салуна.

Марио наблюдал за тем, как она плавно скользила по улице. Он любил эту puta и одновременно ненавидел ее. Это был последний раз, когда она обвела его вокруг пальца. Он специально не стал возвращаться домой, чтобы она подумала, что он остался у gringa. Зная, что она будет ждать его, чтобы выяснить, как все прошло, он пошел к Берте и напился. В ту ночь он вообще не спал.

У него слипались глаза. С рассвета он стоял у окна дома Берты, ожидая появления Калиды. Дом Берты располагался в конце улицы, которая, благодаря этому, была как на ладони.

Пятнадцать минут назад он видел, как отворилось окно в спальне gringa в доме его кузины – стало быть, она проснулась. А пять минут назад Мама ушла в церковь.