Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Называет ли этого субъекта сам мистер По?

Ольга качает головой:

— Нет. Во всяком случае, пока.

— Как тебе кажется, он знает, о ком идет речь?

— Не могу сказать наверняка. Пожалуйста, папа, позволь мне продолжить. Третья вырезка взята из «Морнинг пейпер»: автор статьи повествует о чрезвычайно жестоком преступлении, совершенном в окрестностях Парижа в день исчезновения Мари. Один джентльмен с женой и дочерью воспользовался услугами шестерых молодых людей, плававших на лодке туда-сюда вдоль берегов Сены. Эти молодцы переправили семейство через реку, после чего оно покинуло лодку. Однако потом дочь вспомнила, что забыла на судне свой зонтик. Когда она вернулась, бандиты схватили девушку, увезли на середину реки, вставив в рот кляп, ужасно с ней обошлись и в конце концов высадили бедняжку на берегу. Негодяи сбежали, но полиция идет по их следу, и автор статьи уверяет, что их вскоре схватят. Кроме того, «Ивнинг пейпер» получила анонимное письмо, где утверждалось, что мадемуазель Роже примерно в то же время стала жертвой банды преступников.

— Какое отношение это имеет к делу, Ольга?

— Интересно, что ты задаешь такой вопрос, папа, потому что рассказчик у По спрашивает о том же Дюпена: «Какое отношение это имеет к делу?» Шевалье настаивает на том, что безумием было бы не замечать связи между первым и вторым исчезновениями Мари. «Допустим, что первое бегство из дома закончилось ссорой, обманутая девушка вернулась к матери. Скорее всего второе бегство (если это именно бегство) произошло после того, как таинственный возлюбленный возобновил свои ухаживания».

— Значит, По хочет, чтобы мы поверили в то, что в жизни Мэри Роджерс был мужчина, подвигнувший ее на обе попытки бегства?

— Дюпен считает, что в первый раз этому человеку помешала осуществить его низкие намерения срочная необходимость уехать, а посему он ухватился за первую же возможность вернуться и попытаться снова. На первый взгляд кажется, будто никакого бегства не замышлялось. Но что, если беглецы прибегли к определенным уловкам? По словам автора, Мари могла рассуждать так: «Я собираюсь встретиться с возлюбленным и скрыться вместе с ним. Необходимо, чтобы нам ничто не помешало, а потому я всем сообщу, что буду у тетушки, и велю Сент-Эсташу не приходить до наступления темноты. Так мое длительное отсутствие не вызовет подозрений — и это позволит выиграть время».

Детектив оговаривается, что это лишь его догадки касательно образа мыслей Мари.

«Весь Париж неистовствует из-за того, что найден труп юной девушки, уже привлекавшей к себе внимание публики. На трупе обнаружены следы насилия. И тут же становится известно, что примерно тогда же другая девушка стала жертвой нападения, хотя и с менее трагическими последствиями. Стоит ли удивляться, что достоверные сведения об еще одном преступлении подействовали на общественное мнение? Люди искали виновных! Ведь Мари нашли в той же реке. Связь этих двух событий на первый взгляд представляется абсолютно очевидной. Однако в действительности второе преступление носило совсем иной характер».

— Значит, По отвергает версию о бандитах и считает, что преступление совершил любовник?

— Именно. Кажется, к такому заключению он и намерен нас подвести, папа; впрочем, третья часть, содержащая окончание тайны, так и не вышла. При встрече со своим знакомым в «Сноудэнс» я попросила финальную часть. Он сказал, что изначально ее планировалось издать в январском номере, а потом повесть внезапно, по просьбе автора, изъяли из набора и номера журнала.

— Теперь ее никогда не опубликуют?

— Издатель точно не знал. Он слышал, будто заключительная часть может появиться в феврале: после того как мистер По внесет в текст свою правку.

Хейс встал с неудобного стула и стал мерить комнату тяжелыми шагами.

— Ты хорошо поработала, Ольга, — сказал он, а потом добавил: — Стало быть, в феврале… Ты очень хорошо поработала.

Глава 29

Мучительная встреча

Надзиратель с заячьей губой стоял у двери камеры Томми Коулмана до тех пор, пока юный главарь банды, разозлившись, не спросил, что от него надо.

— От таких, как ты, мне ничего не нужно, парень, — ухмыльнулся тюремщик. — Я просто смотрю.

На заключенном была надета серо-черная, в полоску, тюремная рубашка и широкие брюки, слишком большие по размеру. Он изо всех сил старался не обращать внимания на толстое и цветущее лицо охранника, прижатое к решетке. Тот довольно долго пялился на худого узника, прежде чем объявил, что к Томми посетитель.

— Черт бы тебя побрал, — сказал юноша.

— Эй, следи за своим языком, — сердито ответил надзиратель.

— А зачем? Что ты мне сделаешь? Парни, что заправляют этой тюрьмой, могут убить меня только один раз. — Осужденный рассмеялся. — Разве не так, приятель?

— Ты хочешь встретиться со своим гостем, или сразу отправить тебя в земляную постельку? — не сдавался надсмотрщик. — Не говори ерунды, если хочешь увидеть свою дорогую мамулю, которая приехала сюда из жалкого ирландского квартала, чтобы засвидетельствовать свое почтение тебе — своему презренному ирландскому сыну.

Довольный своей тирадой, полицейский осклабился, показывая зубы с черными краями.

— Все мы дети одного Господа, капитан, — сказал Томми. Он дотянулся через решетку до руки надзирателя, схватил ее и пожал. — Я не имел в виду ничего дурного.

Тот отдернул руку. Большой, с мясистым лицом, урожденный американец — смотритель повернулся к Томми спиной и величавой поступью отправился в конец отделения камер смертников. Туда, где находились ворота…

В противоположном конце коридора стоял еще один тюремщик. На поясе у него висело кольцо с ключами. Он вставил нужный ключ в замок. Дверь открылась, и первый охранник перешагнул порог.

Второй полицейский оказался столь же насмешливым. Он открыл дверь, за которой стояла в ожидании мамаша Коулман — женщина с седыми волосами и большой грудью, выглядевшая старше своих лет.

— Неужели эта милая розовощекая мамуля из Ирландии пришла навестить своего отпрыска, приговоренного к смерти? — произнес первый надсмотрщик.

— Да, это я, — пробормотала мать Томми.

— Как это греет душу, — сказал первый тюремщик, обращаясь ко второму.

— Жизнь дорогого стоит. По крайней мере когда она кончается, — ответил второй.

— Господи, благослови нас и пожалей его; а ведь мы тоже денно и нощно сидим за решеткой, совсем как ваш сыночек, мамуля, — пожаловался первый миссис Коулман.

— Твоя правда, парень, — согласился второй надзиратель и рассмеялся.

Они провели ее по коридору. Атаман обнял свою нежно любимую старую мать через решетку камеры. Спросил об отце.

Миссис Коулман, уже потерявшая одного сына в петле палача и пять дочерей на ложе болезни, тяжело опустилась на корточки, почти упала. Она стала рассматривать лицо своего последнего ребенка, ненаглядного малыша Томми, сохраняя странное спокойствие.

Ее сын тоже окаменел лицом. Не потому, что был не рал видеть свою измученную мать, а потому, что обоим хватало хитрости и проницательности. Они не хотели выдавать ни крупицы своих чувств, зная, что на них смотрят тюремщики в синей форме, с мясистыми лицами. И их начальник, Старина Хейс, сидящий в своем кабинете дальше по коридору.

— Господи, дай нам сил, — сказала миссис Коулман достаточно громко, чтобы тюремщики ее услышали.

— Я молюсь ему, мама. Ради тебя.

Внезапно раздался резкий голос надзирателя с заячьей губой:

— О чем вы там шепчетесь, ирландские собаки? Я не люблю шепота.

Узник и его седая мать действительно стояли, соприкасаясь головами.

Томми поднял глаза на тюремщика и сказал:

— А вы как думаете? Я рассказываю своей бедной, старой и ни в чем не повинной матери о том, как сильно ее люблю. Разве это запрещено?

— У меня сердце кровью обливается, — фальшиво посочувствовал надсмотрщик. — Сколько растраченной впустую любви. Не шептаться.

— Это настоящий удар, смертельный удар, — говорила бедная мать, не обращая внимания на охранника. — Отец так страдает. Даже если твое пребывание здесь и не убивает его напрямую, бедняга все равно жалуется на острую боль в груди и животе.

30
{"b":"175749","o":1}