Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В воображении извозчик представился писателю перевозчиком в царство мертвых.

Харон снова щелкнул поводьями, и длинные кожаные ремни ударили по широким спинам лошадей — безрезультатно.

На протяжении полумили путники молчали. Все это время возница жевал табак, лицо его оставалось непроницаемым. Наконец он выплюнул на землю черный сгусток, адскую желчь.

— На вашем месте, мистер По, — процедил он сквозь зубы, искоса смерив поэта своим дьявольским взглядом, — я бы оставил мертвецов в покое.

Глава 15

Воскресная проповедь

Главный констебль Джейкоб Хейс сидел рядом со своей дочерью Ольгой в церкви, на привычном месте. Воскресная проповедь шла полным ходом, и преподобный, мужчина крепкого телосложения, говорил с верующими. Детектив поднял голову и внимательно вгляделся в маленькие, но яркие глаза прелата, по-отечески смотрящие на прихожан.

— Женщины, — выкрикнул служитель Господа поверх голов собравшихся, — как мы должны вести себя с ними? Им надлежит знать свое место. Можем ли мы позволить леди самостоятельно искать свой путь в нашем жестоком мире, не знающем прощения? Смеем ли мы разрешить дочерям и женам думать своей головой? Не будем забывать о несчастной Мэри Сесилии Роджерс. Как сильно бедняжка отдалилась от Бога? Кто из нас готов ответить на этот вопрос? И смириться с ее судьбой? Нет, мы должны всегда быть впереди наших женщин. И вести их по жизни. Да поможет нам Бог!

После службы священник вышел за двери церкви, встал на верхней ступеньке лестницы и приветствовал прихожан, выходящих из здания.

Хейс пожал теплую пухлую руку преподобного.

— Хорошо сказано, — произнес главный констебль, подмигивая своей дочери с едва заметным озорством.

— Вы так считаете? — Малюсенькие блестящие глазки преподобного светятся от удовольствия.

— Да, я так считаю, — подтвердил сыщик.

Ольга берет отца под руку, и они вместе спускаются по ступеням церкви; при этом священник не замечает взгляда девушки, в котором смешались жалость и презрение.

Старина Хейс улыбается.

— Даже и не думай, я больше не позволю тебе выходить на улицу, — поддразнил он дочь. — Теперь ты будешь работать только дома, под моим присмотром.

— О, папа! — засмеялась она. Ольге всегда нравилось чувство юмора отца, хотя бывали в жизни периоды, когда он редко его проявлял.

— Времена изменились. Надо отдать должное преподобному, он отметил этот факт. Однако не думаю, что проповеди: «Не делайте этого!», «Опасайтесь того!» — положат конец бедам.

— Навряд ли, — согласилась она.

— И все же священник правильно охарактеризовал черты нашего времени.

— Да, верно.

— По крайней мере все к тому идет.

— Если у вас есть какие-нибудь сомнения — просто взгляните на меня, свою родную дочь, мистер Джейкоб Хейс.

Он не мог и не хотел возражать.

— Может, нам пройтись пешком? Погода замечательная, и я бы сейчас предпочел прогуляться, а не сидеть в экипаже.

— Конечно, давай пройдемся, папа. Я сама люблю размять ноги.

— Главный констебль?

Сыщику был знаком этот голос. Кроме того, отлично известно, что означала такая интонация.

— Да?

Рядом с Бальбоа его ждал сержант Макардел. Кучер был одет в свой лучший воскресный наряд: брюки цвета свежей листвы, желтая рубашка, широкий желтый галстук. Оба они напряженно смотрели на начальника полиции.

По распоряжению местных властей улицы, выходящие к церкви, огораживались цепями, чтобы оживленное движение и шум не мешали воскресной проповеди. Шотландская пресвитерианская церковь на Мотт-стрит не была исключением.

У тротуара рядом с ограждением стояло черное полицейское ландо.

Макардел приподнял шляпу, здороваясь с Ольгой:

— Доброе утро, мисс.

— Доброе утро, — ответила дочь констебля.

— Сэр, — сержант повернулся к Хейсу, — мне нужно с вами поговорить.

— Хорошо, — проворчал строгий детектив и отошел в сторону, извинившись перед дочерью.

Помощник присоединился к нему.

— Прошу прощения, сэр, но сегодня утром мы обнаружили нечто ужасное.

— Где?

— В дальнем тупике, за домом.

— И что именно вы обнаружили?

— Три тела, в том числе труп маленькой девочки.

Констебль посмотрел на дочь. Она оживленно беседовала с преподобным. Бальбоа держит лошадь под уздцы.

— Нам известно, кто они такие?

— Разумеется, сэр. Один из убитых — «мясник» Руби Перл.

— А остальные?

— Жена и дочь Томми Коулмана, сэр.

Глава 16

Приговоренный

Джон Кольт сидит в камере смертников «Томбс», откинувшись на спинку кожаного кресла, изобретенного братом. Его слуга Дилбэк намазал ему щеки густым слоем пены.

Снаружи, на внутреннем дворе тюрьмы, плотники строили подмостки для виселицы — они называют свои творения «рамами для картин». Основная конструкция уже готова, ее готовились испытать на прочность.

Приговоренный очень старался не обращать внимания на суматоху за окном.

Сэм Кольт изобрел кресло с наклонной спинкой, чтобы младшему брату было удобнее в последние дни заключения. Полковник прислал сюда это кресло, письменный стол брата, его личную библиотеку и сшитые на заказ зеленые бархатные шторы, чтобы в камере стало хотя бы немного теплее и уютнее. В хрустальной вазе на столе стояли свежие цветы.

Наконец беспокойство Джона достигло предела. Дилбэк склонился над ним с бритвой в руке. Господин резко оттолкнул его, вскочил на ноги и подбежал к окну, забранному решеткой.

Выглянув на улицу, он увидел виселицу и рабочих в комбинезонах и кепках. Кольт наблюдал за тем, как плотник привязывал тяжелый мешок с песком к толстой веревке, свисающей с перекладины. Противовес, закрепленный на противоположном конце поперечины, устремился вниз, и мешок с песком повис в воздухе.

Мысли юноши занимал лишь один образ. Бедняга представлял самого себя на виселице. Чувствовал на шее пеньковую петлю, видел, как его тело бьется в конвульсиях на конце веревки.

Джон вспомнил слова Сэмюэла Джонсона, составителя «Словаря английского языка», биографию которого написал Босуэлл: «От перспективы быть повешенным сознание удивительным образом концентрируется».

Молодой Кольт некоторое время стеклянным взглядом таращился в окно, после чего Дилбэк взял его за руку, отвел обратно и решительным движением усадил юношу в кресло, дабы иметь возможность закончить туалет.

Приговоренный сел, но не смог откинуться на спинку. Он спрятал лицо в ладонях, и от ужаса тело его пронизал озноб. Нижняя челюсть дрожала. Джон обхватил себя руками.

Слуга осторожно усадил его в более удобное положение, опять нанес пену и снова стал тщательно скоблить лицо хозяина.

Глава 17

Мост Вздохов

Дверь Дворца правосудия открылась, и ввели Томми Коулмана. Несмотря на юный возраст обвиняемого, в округе вряд ли нашелся бы более жесткий человек. Главарь знал, что глаза всех присутствующих обращены на него. И никого не упускал из виду.

Слушания по его делу, начавшиеся вскоре после ареста, только что подошли к концу. Он шел по Мосту Вздохов в сопровождении двух тюремных надзирателей, один из которых гремел о перила ключами. «Томбс» состояла из четырех ярусов, и вдоль каждого протянулись узкие открытые коридоры, соединенные между собою лестницами; с одной стороны галереи на противоположную перекинулись мостики. На каждом из них сидел охранник, от нечего делать читавший или дремавший. На первом этаже стояла печь Франклина, готовая обогревать помещение, однако не использовавшаяся; рассеянный свет проникал через окна под потолком.

Рядом с холодной печью сидел главный констебль Хейс. По дороге в камеру юный преступник Томми Коулман ощутил на себе его взгляд. Он предпочел не встречаться с констеблем глазами и опустил голову.

Юношу отвели в камеру на первом ярусе. Надзиратель с заячьей губой вставил ключ в замок, и дверь с вырезанным в ней маленьким зарешеченным окошком медленно открылась.

16
{"b":"175749","o":1}