ОЧЕНЬ ДАВНЕЕ ВОСПОМИНАНИЕ — Собирайтесь, да поскорей! — у крыльца застоялись кони, ни в колхозе и ни в райкоме не видал я таких коней. Это кони НКВД — не достанешь рукой до холки. Путь накатан, и сани ходки — хоть скачи до Улан-Удэ. Как страдал я о тех конях! Кубарём открываю двери, а они храпят, словно звери, в гривах, в изморози, в ремнях. Мать выходит на белый снег… Мать, возьми меня прокатиться! Двери хлопают, снег валится, мне запомнится этот бег. Что за кони! В голодный год вскормлены яровой пшеницей, впереди лейтенант возницей хочет крикнуть: пади, народ! Но молчанье стоит в селе, в тёмных избах дети да бабы, под санями звенят ухабы, тонут избы в кромешной мгле. Лезу в сено — как будто в стог. Рядом подполковник Шафиров, следопыт, гроза дезертиров, местный царь или даже Бог. Рвутся серые жеребцы, улыбается подполковник, разрывается колокольчик, разливаясь во все концы. В чёрных избах нет ни огня, потому что нет керосина. Справа-слева молчит Россия, лихорадит радость меня. Где же было всё это, где? Воет вьюга в тылу глубоком. Плачут вдовы в селе убогом… Мчатся кони НКВД! Погрохатывает война за далёкими за лесами, по дороге несутся сани, мутно небо, и ночь мутна! РУССКИЙ РОМАНС Как жарко трепещут дрова, как воет метель за стеною, и кругом идет голова, и этому — песня виною… Пустые заботы забудь, оставь, ради Бога, посуду и выдохни в полную грудь слова, равноценные чуду… А я так стараюсь, тянусь, сбиваюсь и снова фальшивлю, но что б ни случилось — клянусь поэзией, честью и жизнью, что я не забуду вовек, как вьюга в трубе завывала, как рушился на землю снег, как ты не спеша запевала. Земля забывала о нас, прислушавшись к снежному вою, и русский старинный романс кружил над твоей головою. А утром проснешься — бело. Гуляет мороз по квартире… О, сколько вокруг намело! Как чисто, как холодно в мире… " Соседа история не обошла. " Соседа история не обошла. Он ею наславу испытан. Сперва вознесла, а потом обожгла. Воспитан и перевоспитан. Он делал карьеру, преследовал зло. Он падал, страдал, оступался. Он сам удивляется: как повезло! Случайно в живых оказался. Порой в разговоре я искренне рад довериться ранним сединам… Да только нет&нет — в нем покажется раб, который не стал господином. " Слева Псков, справа станция Дно, " Слева Псков, справа станция Дно, где-то в сторону Старая Русса, — потому-то и сладко, и грустно поглядеть на прощанье в окно. В тех краях продолжается путь, где когда-то, беспечно болтая, колокольчик, легенда Валдая, волновал истомленную грудь. Опускается красный закат на дома, на подъемные краны, и летят вдоль дороги туманы, и бегут облака наугад. Здравствуй, русско-советский пейзаж, то одна, то другая примета. Колокольчик… Приятная блажь… Здравствуй, родина… Многая лета! В годы мира и в годы войны ты всегда остаешься собою, и, как дети, надеемся мы, что играем твоею судьбою. " Надо мужество иметь, " Надо мужество иметь, чтобы полото тревоги в сутолоке и в мороке не разменивать на медь. Надо мужество иметь, не ссылаться на эпоху, чтобы божеское богу вырвать, выкроить, суметь. Надо мужество иметь, чтобы прочно раздвоиться, но при этом сохраниться, выжить, а но умереть. " Шепчу, объясняюсь, прощаюсь, — " Шепчу, объясняюсь, прощаюсь, — что делать? — не выскажусь всласть. Опять и опять повторяюсь, — какая живучая страсть! Глаза открывая спросонок, услышу в саду под окном: два друга — щенок и ребёнок — бормочут о чём-то своём; увижу всё те же осины, всё тот же закат и рассвет — запавшие в память картины, которым названия нет. Слова довоенного танго плывут в голубой небосвод из окон, где шумная пьянка с утра, разгораясь, идёт. А в небе последняя стая, почуяв дыханье зимы, прощально кричит, покидая мои золотые холмы. |
