СЛУЧАЙ НА ШОССЕ Птица взмыла, но не удержалась — видно, воздух исчез под крылом, и влепилась в стекло, и осталось лишь пятно на стекле лобовом. То, что — птица, я понял не сразу, на баранке замлела рука. Я попал на хорошую трассу — можно выжать до ста сорока! Что мне помнить какую&то птаху, если надо глядеть да глядеть, чтобы вдруг на обгоне с размаху в голубой березняк не влететь. Я — в машине, а значит, не волен изменить предначертанный путь… Как хотите, а я не виновен: все равно бы не смог отвернуть, потому что вдоль вешнего леса, где ничто в этот миг не мертво, с тяжким свистом несется железо, попирая законы его. " От Великой ГЭС до Усть-Илима " От Великой ГЭС до Усть-Илима вечных сосен черная гряда, красная строительная глина, светлая байкальская вода… Я люблю тебя, большое время, но прошу — прислушайся ко мне: не убей последнего тайменя, пусть гуляет в темной глубине. Не губи последнего болота, загнанного волка пощади, чтобы на земле осталось что-то, от чего щемит в моей груди. Пусть она живет счастливой болью и, прочтя свой жребий в небесах, всю земную волю и неволю в должный час благословит в слезах. День и ночь грохочут лесовозы. День и ночь в пустынный небосвод сладкий дым ангарской целлюлозы величавым облаком плывет. " Ты заметил — сменились ветра, " Ты заметил — сменились ветра, свежим холодом издали тянет, и моя золотая пора со дня на день серебряной станет. Дунет ветер, взметнется листва, с нежным шелестом дрогнет рябина, и сверкнет над хребтом синева — даже глазу глядеть нестерпимо. Милый мой, попрощаемся, что ль, и, предчувствуя скорую вьюгу, сдержим в сердце взаимную боль, пожелаем удачи друг другу… Даже рябчик и тот, ошалев от простора, что ветер очистил, ослепленный, летит меж дерев и, конечно же, прямо на выстрел. НОЧИ В ЗИМОВЬЕ Слишком долгие ночи у нас… То проснешься, то снова задремлешь. Печь остыла, и уголь погас. Дров притащишь — и снова затеплишь. Выйдешь на берег — Млечный поток вдруг придавит тебя красотою… Как застывшего пламени клок, желтый месяц повис над тайгою. Что услышишь? Ворчанье собак, да, не выдержав стужи, береза разорвется со звоном… А мрак все сильней, будто мало мороза! Что за ночь! Что за глушь! Что за тишь! Что поймешь в них и что в них услышишь? Или ересь в душе сочинишь, или образ, ликуя, напишешь. " Лучше нет погоды дождевой, " Лучше нет погоды дождевой, лучше нет, да и не надо лучше. Хорошо, когда над головой сгрудились клубящиеся тучи. Время есть, пока струится дождь, поглядеть на прожитые годы и внезапно ощутить сквозь дрожь позабытый холодок свободы. Время есть. Еще шумит река, да весло мелькает в полумраке, и лежит тяжелая рука на хребте у преданной собаки. Вьется дым над крышей зимовья, предвещая близкую разлуку… Жаль, что эта лайка не моя — слишком преданно лизнула руку. " Уходит сын в житейский путь, " Уходит сын в житейский путь, мать смотрит вслед из-под ладони. Ей этой ночью не уснуть в родном и опустелом доме. А сына позвала весна, встревожила судьба и слава, Жизнь длится, как во времена Батыя или Святослава. Все те же сосны на ветру шумят, рождая голос леса. Под этот шум в моем бору ржавеет рейнское железо. Все те же чувства на земле родятся, умирают, зреют. Все те же ветры в синей мгле с полей зазеленевших веют. Все так же в правде и во лжи ты сам в родном краю бродяжишь. Все так же люди хороши, пока их к сердцу не привяжешь. " То и дело из сел в города " То и дело из сел в города и обратно расходятся вести… Я свидетель эпохи, когда не сидела Россия на месте. Колыхалась туда и сюда, словно тяжкое мутное море. Все здесь было — и страх, и страда, и корысть, и отвага, и горе. Сколько волн по просторам прошло, оставляя великие вехи. Сколько транспортных средств проползло — трактора, эшелоны, телеги! Время шло. Индевели виски от морозной искрящейся пыли, и приметы дорожной тоски на моих откровеньях настыли. За плечами Тянь-Шань и Тайшет. Двадцать лет я мотаюсь по свету. Двадцать лет. А скончания нет, и, наверное, славно, что нету. |
