" Не торопиться. Растянуть " Не торопиться. Растянуть тоску о жизни до предела. Пускай она раздвинет грудь, чтобы почувствовать: созрела. Внезапно появиться там, на старой улице, — а где же? — где воробьёв апрельский гам, где переплёты тёмных рам всё те же… Неужели те же? И неожиданно в ответ услышать грохот ледолома, узнать, что человека нет, увидеть — не хватает дома. Как пьянице, пройти, стыдясь углов, калиток, огородов, и вдруг понять: пропала связь, не надо лишних разговоров. Иди не узнанный людьми, с сознаньем бесполезной воли, чтоб неожиданно к любви прибавить каплю сладкой боли. " Смирись. Люби меня таким, " Смирись. Люби меня таким, какой ни есть. Другим не буду. Опять друг друга не щадим, необходимые друг другу. Ты женщина. Ты петь должна у очага над колыбелью. А мне законченность страшна, и завершённость пахнет смертью. Я этот запах не люблю. Я лучше посмотрю с порога вслед молодому журавлю: какая вольная дорога! А он в насмешку надо мной, как будто бы тебе в угоду, летит к родимому болоту, иначе говоря — домой. " Всё не высказать, всех не обнять, " Всё не высказать, всех не обнять, потому-то я понял отныне, — чтоб чужих и неблизких понять, хоть родных надо сделать родными. Но как будто мы любим родных! Впрочем, любим, но странной любовью: болен ею лишь тот, кто приник в час прощанья хоть раз к изголовью. Что любил? Бормотанье реки, уходящего времени вздохи, приближенье привычной тоски, да касание милой руки, да какие-то вечные строки. Всё? Едва ли. Склоняясь ко сну, глядя пристально в небо ночное, вспомню всё, что ушло в глубину и пускай остаётся в покое. " Умирающий медленный мир " Умирающий медленный мир нежных речек, зелёных опушек, ты меня породил и вскормил, научил предсказаньям кукушек. Как спалось на весенней земле! Рухнешь в травы и спишь на здоровье, и летаешь, как птица, во сне, положив кулаки в изголовье… Четверть века — всего-то прошло, только время ничуть не дремало, — ты подумай, как нас обожгло, обработало как, обтесало! Всё случилось в назначенный срок. Жизнь работает неутомимо, и её огнедышащий вздох то и дело проносится мимо. " Эти кручи, и эти поля, " Эти кручи, и эти поля, и грачей сумасшедшая стая, и дорога — ну, словом, земля — не какая-нибудь, а родная. Неожиданно сузился мир, так внезапно, что я растерялся. Неожиданно сузился мир, а недавно ещё — расширялся! И грачи, подтверждая родство, надо мной без умолку кричали всё о том, что превыше всего голос крови в минуту печали. " Я на днях случайно прочитал " Я на днях случайно прочитал книжку невеликого поэта. Где-то под Ростовом он упал, захлебнулся кровью и не встал и не видел, как пришла победа. Но отвага гению сродни, но подобно смерти откровенье, и стоит, как церковь на крови, каждое его стихотворенье. Вот и мне когда-нибудь упасть, подтвердить своей судьбою строчку, захлебнуться и поставить точку — значит, жизнь и вправду удалась. " Не верю, чтобы подошла " Не верю, чтобы подошла так быстро жизнь моя к пределу! Опять мытарствует душа и не даёт покоя телу. Всё гонит по свету… Куда? Зачем я стал себе несносен? Не может быть, не навсегда я разлюбил весну и осень. Не может быть! Я возвращусь к началу, к утреннему свету, и удивлюсь цветам и снегу, и прежним смехом рассмеюсь! " Вдоль улиц, дождливых и ветреных, " Вдоль улиц, дождливых и ветреных, он плёлся — должно быть, домой и бремя страстей человеческих устало влачил за собой. Шагал, головою покачивал, молчал, сигарету курил, и так сам себя успокаивал, и так сам себе говорил: «Не мучься напрасной заботою, разгуливай навеселе, дыши тишиной и свободою на этой печальной земле. В пространствах пустынного города спой песню о жизни своей, чтоб песенка эта вполголоса сливалась с шуршаньем дождей. И что-нибудь светлое вспомнится, и дальше пойдёшь не спеша, не скоро ещё успокоится твоя молодая душа». |
