" Вновь странствуя в отеческом краю, " Вновь странствуя в отеческом краю, сбирая память по мельчайшим крохам, я, русский человек, осознаю себя как современник всем эпохам. Пускай их тяжесть давит на плеча, но я их вырву из тенет забвенья, когда, то восклицая, то шепча, мне говорят родные поколенья: — Не подводи полузабытых нас, и без того судьба была сурова, но, может быть, придёт желанный час и наши муки воплотятся в слово. Изломаны огнём и клеветой, мы выжили, как куст чертополоха, который вдруг увидел Лев Толстой, чтобы поведать о судьбе простой Хаджи-Мурата, кончившего плохо! " Пожелтел и повысветлел лес, " Пожелтел и повысветлел лес, скоро сёмга рванётся на нерест, есть свидетельства — знаки небес, жёлтый мох да сиреневый вереск. Дух сиротства… Не зря на Руси почитаемы пахарь и плотник, а не баловни праздной стези — не рыбак и не вольный охотник. Потому что лопата и плуг — непростая, но верная доля. Коль хватает терпенья и рук — не нужны ни удача, ни воля. В этой воле детей не взрастишь, лишь на землю сырую приляжешь да подслушаешь ветер да тишь — песню сложишь и сказку расскажешь. ЗЕМНЫЕ СНЫ Когда погаснет к ночи свет дневной, когда заря уйдёт в края иные, — земные сны овладевают мной, бессвязные, случайные, земные… События вершатся наобум, ползут по швам обыденные связи, и бесконтрольный полуночный ум живёт, освободившийся от яви! Всё по-иному: смысл земных потерь и радостей — всё по другим законам! Сожмётся сердце — сорвалась форель, тугой бамбук ломается со звоном! Приходишь ты, а может быть — не ты, но помню, помню, что целую руку… Смешно сказать — являются мечты, и я о них рассказываю другу. Земные сны… Блаженство… Тишина… Блестящий снег… Орлы в слепящем зное… А может быть, оправдано сполна моё существование земное? Земные сны… Я в них совсем не тот, как бы двойник, себя от всех таящий, проснусь — а на висках холодный пот: так кто из нас двоих не настоящий? Земные сны… Я знаю наяву, что в этом мире навсегда, что бренно. В разгаре ночь. Я празднично живу — две жизни, две судьбы одновременно. " Азия! " Азия! Звёзды твои страшной своей красотою путали мысли мои в час приближенья к покою. В мертвенном Млечном огне плыли вершины Алтая, и приходили ко мне строки, меня потрясая. От голубого огня плавились тёмные дали… Сколько прозрений меня в эти часы окружали! И уплывали к утру… Думаю, что и поныне кружат они на ветру где-нибудь в Чуйской долине. " Этот город никак не уснёт, " Этот город никак не уснёт, не приляжет, не угомонится. То на стыках трамвай громыхнёт, то машина со свистом промчится. Этот мир не смирится никак: то и дело несутся из мрака и опять исчезают во мрак то гитара, то песня, то драка. Отступает дневная жара, но от мыслей о жизни не спится, — как-нибудь дотянуть до утра, как-нибудь до рассвета забыться. До мгновенья, когда в небесах тонкой лентой сверкнёт позолота, чтобы высветить в милых чертах беззащитное, детское что-то… " Когда светила на небо взошли — " Когда светила на небо взошли — созвездья Скорпиона или Девы, мы свой костёр под дубом разожгли, и пламя зашумело, загудело. И вдруг перемигнулись два огня — небесный пламень, недоступный, вечный, и огонёк, что около меня, мой собственный, конечный, быстротечный. Какой простор для жизни, для зверья! Кричит ночная птица, плещет щука… У всех судьба. У каждого своя, и у тебя, моё ночное чудо. Смотри, что ты наделал, золотой, — тень от меня среди ночного мрака качается лохматой головой почти у края чёрного оврага. Я упаду на землю до зари, приснится сон, как будто бы летаешь… А ты гори, мой маленький, гори и радуйся, покамест не устанешь. |
