II Рублем изрубленный ползу по улице. В окне Рубината молодая мельк рассмешкою — рассыпалась кредиток стая И я, вроде рафинада в кофе, сла-а-дкостно растаял… Ночные переполохи I Кагореют поэты, крадутся на коленях, пролезают по темным тоннелям Их манит гранатный прожектор, в убегающем море контрабандистов преследующий… II Сильно-хирургическое Возле волны волос 1/2 дня сижу закоченелый — хлороформ глаз анестезия улыбки, — руки мои — под ветром вехи И только сейчас заметил: — среди снежнейших глыб трепещу без головы… Предрассветные ребусы I Под утро, как гейзер в нарзане, занозы сердечных складок растрюхались. Я позабыл ее грозно-синие глаза, казненную за измену старуху, и прочие огнеметные трюки. Остались только два гнезда, режущей нежностью чреватые, железом иносказов их вспахали… Что-ж, я выздоровел окончательно? Кончился кошмар? Или пропадаю очаровательно?!. II. Уютная лирика (Вариант) Под утро, как льдинка в нарзане, заноза сердечных складок растаяла. позабыл ее щедро-синие глаза и прочие головокружительные тайны! …Остались только два стиха, режущей нежностью чреватые — сталью иносказов их выпахали… Что-ж, я выздоровел? Или подыхаю очаровательно?!. Разлучное Вместо парного аппетитного мяса застарелыми спазмами жуй трухлявую щепку — воблу Ты не пришла к обещанному часу. Ты не пришла и позже. Запрыгали строчки, россыпью — вопли… Сижу колпачный и изучаю, с белесой улыбкой, петитную дорожку… «А мне всё холодней……» А мне всё холодней… Сырой парусиной мокнет спрессованное сердце Что это? Склероз? 60 лет? Или просто цокает осень, колотится неровный ревматизм? Да, это нарывает разлука — насквозь в прострелах не-стер-пи-меи-ший фурункул!.. «Уехала! Как молоток…»* Уехала! Как молоток влетело в голову отточенное слово, вколочено напропалую! — Задержите! Караул! Не попрощался. В Коджоры! — Бегу по шпалам, кричу и падаю под ветер. Все поезда проносятся над онемелым переносьем «Ты отделилась от вокзала…» Ты отделилась от вокзала, покорно сникли семафоры. Гудел трепыхался поезд, горлом прорезывая стальной воздух В ознобе не попадали зуб-на-зуб шпалы. Петлей угарной ветер замахал. А я глядел нарядно-катафальный в галстуке… И вдруг — вдогонку: — Стой! Схватите! Она совсем уехала! — Над лесом рвутся силуэты, а я — в колодезь, к швабрам, барахтаться в холодной одиночке, где сырость с ночью спят в обнимку. Ты на Кавказец профуфырила в экспрессе и скоро выйдешь замуж, меня ж — к мокрицам, где костоломный осьмизуб настежь прощелкнет… «Умчалася… Уездный гвоздь…» Умчалася… Уездный гвоздь — в селезенку! И все-ж — живу! Уж третью пятидневку в слякоть и в стужу — ничего, привыкаю — хожу на службу и даже ежедневно что-то дряблое обедаю с кислой капустой. Имени ее не произношу. Живу молчальником. Стиснув виски́ стараюсь выполнить предотъездное обещание Да… Так спокойнее — анемичником… Занафталиненный медикаментами доктор двенадцатью щипцами сделал мне аборт памяти… «Меня засосало в люк…» Меня засосало в люк. Я кувыркаюсь без пямяти. Стучу о камень, Знаю — не вынырну! На мокрые доски молчалкою — п л ю х!.. |
