«Ирина — разрой берега…» «Ирина — разрой берега» — какое счастливое имя — весенняя глина, рыхлый каолин Лепи обжигай снежнейшие щеки расширенейшие глаза! Даже тебя не зная и не видя, можно доверчиво приветствовать стихами твое имя, а с ним пред-вос-хи-ти-тель-но и тебя — Ирина, кувырни берега, повей рассадой талый май!.. «Ирина! Ну, улыбнись!..» Ирина! Ну, улыбнись! Не для меня — для митинга, для мира! Я буду твои подводные улыбки отчеканивать, как горящие ордена, неповторные медали, бросать их в собрания и на рынок. Бери, хватай, продавец, спортсмен и ребенок. «Лирическое преступление…» Лирическое преступление Лифсея Крученых — треск черепов сбиваемых с насиженных гнездышек Насекомояднейшие губы, запишите в протокол: это песни мои обрывают увядшие уши с корнем!.. «Одни предложат тебе…» Одни предложат тебе меха, бриллианты оклеенную обоями любовь а я, бедняк чердачный, своих стихов рулон. А с ними, быть может, фиксаж для бессмертья твоих быстрейших улыбок! Не грози мне железным изгоном Ирита! Мой подарок прими, преклонный… «Ирина! Завяжи меня на сердце узлом…» Ирина! Завяжи меня на сердце узлом крепко, как некогда Гордий! Чтоб ничем его невозможно стронуть — только ножом!../(кроме — мечом!) Три толстяка* (Кадры) I. Юрию Олеша Ура! Ура! Бравый канатоход Тибул в куполе пробил дыру и убежал по потолку как кенгуру. — Ату его, ату! — кричит капитан — Браво! Ура! — кричит толпа… Какой ужасный сквозняк! Втянуло в люк продавца шаров как куклу на парашюте… Все кричат: — Ату его! Ловите! Он вертячком каюкнул У-уох! Ох!.. — II. В. Бендиной У доктора Гаспара Арнери в операционном кресле под блескучим фонарем кукла Верочка Суок — замечательная актриса: на холодной жести спит, как сурок, вся в розовом золотистом блеске… Ее сердце очень сердится — шпорами прищемили грудь, оцепенели плечи, руки… Но если у Гаспара в кресле, то значит очень скоро кукла воскреснет, хотя бы с непробудным стоном позвонки раскололись… тетушка Гаспара всё охлопатывает яичницу с валерьяном, ловит, сквозь слезы, воришку мышь Но вот — опущены колбы, тетушка изгнана, у больной нажат винтик передвинут серебряный рычажок черная рана (протык сабли!) смазана иодом, колесики сбросили бинт, и в такт меж-про-сон-нои походке мы наслаждаемся дробленным бредом из шкатулочного горлышка… Тетушка в испуге чебурахнулась в бочку, и оттуда выскочила негритоской, кокетничает с д-ром Гаспаром взъерошенной черточкой А куклу Суок похитил Раздватрис, чтоб стать придворным балетмейстером, — смешные прыжки гермафродита с усами… (голос хрустальный петь перестал) Так опасен острый риф, так укачивает боковая рифма! Слушай, слушай, сжимай позвонки, вся для тебя поют Ирита!.. III. На черном небесном бархате подымаются белые башни, зелеными кометами растут тёщины языки Фонари — гигантские апельсины на мачтах, и посреди всего — сидит в тюрьме оружейный мастер силач Просперо Не бойся Суок! сыпи гвардейца, вымани ключ, открой клетку. Смело скользи меж львов и кобр — тебя приветствует прозревший народ… Смотри, Ирина! У трех толстяков среди комет и апельсинов на бархате растут белые дворцы, — и все они рассыпятся по знаку твоего кольца!.. |
