Его люди делали все возможное, борясь с неистовым профессионализмом, что бы преодолеть фатальные недостатки своей доктрины и подготовки, в мимолетные минуты, что они имели. Они не собирались добиться успеха, и он знал это, но они не собирались также просто сидеть там, парализованные ужасом, и он почувствовал горькую гордость за них, даже когда он проклинал себя за то, что шел прямо к этой катастрофе.

Но как я мог знать? Как я мог действительно знать? И даже если бы я знал…

А потом мантикорские ракеты прорвались сквозь внутренний край противо-ракетной зоны. Они продвигались через безнадежный, последний оплот, последнюю минуту огня кластеров точечной защиты линейных крейсеров, и лазерные кластеры были почти так же бесполезны в условиях РЭБ манти, как были противо-ракеты. Им удалось подстрелить еще двенадцать ракет, но все еще оставалось сто шестьдесят три противокорабельные ракеты и Пьюн почувствовал, что его брюхо стягивается твердым узлом, когда палачи его кораблей скучно двинулись к глоткам их клиньев. Они собирались…

Сто шестьдесят три ракеты Марк–16, каждая с лучшей частью оставшегося тридцатисекундного времени для их движения, свернули вдруг, в идеально синхронизированном маневре, и взорвались как одна.

— Славно сделано, БиБи, — сказал Хирам Иванов одобрительно, когда сверхсветовые отчеты поступили с зондов «Призрачного всадника» и БИЦ «Слоун Томпкинс» обновил главную тактическую голограмму. — Очень славно. На самом деле, я думаю, что это показатель — «хорошо сделано» — для всего вашего подразделения.

— Они ударили в наши клинья! — выпалила Штайнберг. — Боже мой, они ударили в наши клинья!

Ее тон был как недоверчивым — так и оскорбленным — тем самым противоречив сам себе, Пьюн, действительно почувствовал, что его рот подергивается на краю улыбки. Оперативный офицер смотрела недоверчиво на свои дисплеи, когда бесстрастные компьютеры БИЦ обновили их.

Это было правдой. Это случилось так быстро, рентгеновские лазеры ниспали каскадом в такой массивной волне, что бы принять это Штайнберг (и Пьюну, если на то пошло) понадобилось несколько бесконечных секунд, чтобы понять, что произошло на самом деле — осознать, что они все еще были живы — даже если это было правдой.

Контр-адмирал очень бы желал поверить, что Гало выполнило успешно свою функцию приманки. Это ракеты манти были введены в заблуждение сложной системой радиоэлектронной борьбы его линейных крейсеров. Но, несмотря на то, что он предпочел бы, он знал различия. Нет оборонительной системы в Галактике, что смогла заставить каждую ракету в атакующем залпе тратить свою ярость на крышах и днищах импеллерных клиньев его кораблей. Нет. Единственный способ, которым это могло случиться, был тот, что люди, которые стреляли теми ракетами, устроили, то что случилось.

— Боже! — капитан Гилмор покачал головой, как человек, которого ударили одновременно много раз. — Как, черт возьми… ? — он остановился и дал своей голове очередную встряску, затем скривился. — Извините, адмирал.

Пьюн только взглянул на него, потом развернулся обратно к Штайнберг на невнятный звук оперативного офицер о недоверии. Она подняла глаза и увидела взгляд адмирала на ней.

— Я… — теперь была ее очередь трясти головой. — Сэр, согласно БИЦ, «Мститель» получил один удар и «Дерзкий» получил два. Вот так. Это все!

— Потери? — Пьюн услышал свой собственный голос, задающий вопрос.

— Не сообщалось до сих пор, сэр.

— Но это смехотв… — начал Гилмор, потом заставил себя остановить.

— Смехотворно, — мрачно согласился Пьюн. — За исключением незначительного факта, что это случилось. Как предполагаю это то, что манти подразумевали произвести с самого начала. На самом деле, попадания в «Мстителя» и «Дерзкого» должно быть были непреднамеренными. — Он улыбнулся очень, очень тонко. — Я полагаю, приятно знать, что даже управление огнем манти не является совершенным.

Штайнберг оглянулась на него, а Гилмор глубоко вдохнул.

— Сэр, вы предлагаете, они преднамеренно поражали наши клинья? — очень осторожно спросил начальник штаба. — Это была какого-то рода… демонстрация?

— У меня нет какого-либо лучшего объяснения для этого, Стив. А у вас?

— Я…

— Извините меня, капитан, — почтительно прервал лейтенант Тернер — но мы получаем передачу. Я думаю, адмиралу лучше послушать.

— Какого рода передачу? — спросил Пьюн.

— Она от манти, сэр. Но это не прямая передача от какого-либо из их корабля. Она исходит от… куда-то еще.

— От куда-то еще?

— Да, сэр, — офицер связи, казалось, разрывался между облегчением за свое дальнейшее существование и несчастьем от чего-то еще. — Сэр, я думаю, это передается с другой платформы. С нескольких других платформ, фактически. — Пьюн только посмотрел на него, и Тернер вздохнул. — Сэр, это выглядит для меня, как если бы они имели, по крайней мере, десять или пятнадцать ретранслирующих платформ там, и они перебрасывали бы передачу между ними, чтобы помешать нам, разглядеть их. И, сэр, я думаю, их передача для нас в реальном времени.

Пьюн начал было протестовать. Они все еще были более чем в световой минуте с половиной от манти. Там должно быть девяносто секунд — плюс задержка передачи. Но затем он вспомнил все те гравии-импульсы, и его протест умер.

— Очень хорошо, — сказал он. — Выведите ее на основной дисплей.

— Да, сэр.

Появился тот же зеленоглазый шатен, и Пьюн почувствовал, что мышцы его челюсти напряглись.

— Я полагаю, — сказал капитан Иванов — что вы понимаете, что мы именно сознательно не уничтожили ваши корабли. Как я уже сказал, моя императрица предпочла бы урегулировать разногласия между Звездной Империей и Лигой без дальнейшего кровопролития. Это не значит, что больше крови не прольется, так или иначе, но я действительно предпочитаю, что бы этого не случилось здесь, сегодня. Однако, если вы будете упорствовать в приближении к этому терминалу, у меня не будет выбора, кроме как продолжить это столкновение, и следующий залп не будет направлен на ваши клинья. У вас есть десять минут, чтобы обратить ускорение или переместиться в гипер. Если вы не сделаете этого в конце тех десять минут, я открою огонь еще раз, и на этот раз мы будем стрелять на поражение. Иванов, конец связи.

Было очень тихо на флагманском мостике Бель Поль. Никто не сказал ни слова. На самом деле, в течение нескольких секунд, никто даже не дышал. Все взоры были устремлены на Лиама Пьюна, когда он стоял, продолжая смотреть на пустой экран, с которого исчез Хирам Иванов. Затем адмирал расправил плечи, сделал глубокий вздох и отвернулся от экрана.

— Капитан Гилмор, проинструктируйте капитана Зиндрама обратить ускорение немедленно. И скажите ему, пусть выводит в режим наш гипергенератор.

— Это — ску-у-у-у-у-учно! — обьявила Яна Третьяковна.

Высокая, привлекательная и чрезвычайно опасная блондинка откинулась в потертом кресле. Она потянулась, скрестила руки и посмотрела свозь кристопластовую стену на то, что всякий непредвзятый человек, назвал бы величественным видом Туманности Ямато.

В настоящее время она была менее чем впечатлена. С другой стороны, она уже видела достаточно, чтобы не быть впечатленной. И у нее также было в запасе много времени, для того чтобы не впечатлиться снова.

— Я уверен, что Вы могли найти что-то, чтобы развлечь себя, если бы действительно захотели, — сказал Антон Зилвицкий мягко, отвлекшись от шахматной проблемы на его миникомпе. — Это — один из самых больших и самых тщательно продуманных развлекательных коплексов галактики, как знаете.

— Это был одним из самых больших развлекательных комплексов галактики, — бросила Яна. — В эти дни это — одно из самых больших гиблых мест галактики. Если не вспоминать, о противоестественной переполненности террористами Баллрум и коммандос Беовульфа, ни у одного из которых не наблюдается функционирующее чувство юмора!