— Может быть, начнем?

— Если позволите, — мягко отозвался Зубрилин и улыбнулся.

— Я не люблю бездельничать, — сказала Перова. — В моем возрасте ценят минуты. Это вы, молодежь, способны разбрасываться временем, у вас его впереди много.

Все засмеялись. А Зубрилин произнес уже деловым тоном:

— Трест предложил нам создать совхоз далеко на севере, в районе Май-Урьинских приисков. Там работают сейчас тысячи людей, но нет ни совхозов, ни подсобных хозяйств. Нет, к сожалению, и метеостанций, которые подсказали бы нам, возможно или нет рядом с полюсом холода заниматься растениеводством.

— Намек? — не выдержала Перова.

— Упрек, — коротко парировал Зубрилин. — Ведь вы, на мой взгляд, должны не только академически изучать климат, а делать это с определенной целью. Так вот, о Май-Урье. Что за район, какова там погода, можно ли нам вломиться туда с капустой?

Как и следовало ожидать, первой взяла слово Мария Кондратьевна. Ее спутник, Данилевский, не успел раскрыть рта, как она сказала:

— Знаете что, друзья? Мне хочется сперва напомнить вам одну общую истину. Человек — властелин природы. Если он захочет, то разведет огороды даже на льдинах Северного океана. Это я к тому, чтобы вы не прятали свою гордость. У меня нет цифр, нет сводок из этой долины. Но даже в Оймяконе учитывают три летних месяца с положительной температурой. Леса растут. Луга зеленеют. Цветы летом цветут. Ягоды есть. Овощи тоже будут расти, поверьте мне.

Тут она заметила, что Данилевский улыбается, а Руссо удивленно поднял брови. Это ее взорвало.

— Не верите?

— Верим, дорогая Мария Кондратьевна, — сказал Руссо. — Разве можно не верить вам?

— А чего же тогда улыбаетесь, бесите старуху?

— Слова, слова, — вздохнул Данилевский. — Где доводы, факты? Я могу сказать, к сожалению, прямо противоположное. В Оймяконе морозы бывают в июле.

— Ну и что? Они же там не арбузы растить будут, а крестоцветные, которые переносят кратковременные заморозки до семи градусов.

— Кто поручится, что мороз не перескочит и этот рубеж?

— Мы, мы поручимся, — вскипела Перова. — Если в долине Май-Урьи цветет кипрей и растет лес, значит, там не бывает летом больших морозов.

— А почва?

— Что почва? В каждой долине Севера есть песчаные наносы — прекрасная основа для создания питательной среды. Остальное зависит от нас самих.

— Боже мой, все это известные истины, Мария Кондратьевна! — сказал Руссо, перебивая ее спор с Данилевским. — Нам факты нужны…

— Фактов у нас нет— упавшим голосом ответила Перова. — Но если нужно, я подписываюсь обеими руками. Самый плохой климат можно изменить с успехом. Вы верите мне?

Она обвела всех нетерпеливым, полным задора взглядом и остановилась на Зубрилине.

— Верим, — сказал Зубрилин. — Верим, — повторил он. — К сожалению, фактов у нас действительно нет. Но они будут. Надо сейчас же, не упуская ни одного дня, построить в долине метеостанцию. Это первое, с чего мы намерены начать.

— Очень хорошо сказано, — отозвалась Перова.

— Кто туда поедет? — деловым тоном спросил Данилевский. — Мы дадим оборудование, но вот людей. — Он развел руками. — В такую даль, в такое глухое место не особенно бросятся. Ведь это один на один с тайгой. Надо быть очень смелыми людьми и очень любить свое дело.

Зотов быстро глянул на меня. Поначалу я не совсем понял его взгляд, но уже через секунду догадался, что он сейчас назовет кандидатов в Май-Урью: себя и меня.

А дальше произошло чудо. Очень своевременное чудо.

Чуть-чуть скрипнула и приоткрылась дверь кабинета. Все невольно повернулись. В щель просунулась незнакомая девичья головка, быстро оглядела кабинет и, тихо ойкнув, исчезла.

Грохнул поваленный стул. Петя Зотов встал, нет, вернее, вскочил и уронил стул. Лицо его вмиг стало розовым от волнения. Он хотел что-то сказать, но только оторопело посмотрел на Зубрилина и кинулся в дверь.

— Что это с ним? — спросил замполит, обращаясь ко мне.

Я пожал плечами.

— Итак?.. — спросил Данилевский, возвращая всех к прерванному разговору.

— Значит, нужен опытный и смелый метеоролог, — задумчиво сказал Руссо.

— Извините, — произнес от двери Зотов. Он вошел растерянный еще более и еще более красный. — Извините меня, — сказал он. — Дело в том, что… В общем, я хотел сказать, что поеду в Май-Урью. Хоть и неопытен, несмел, но готов…

— Один? — обрадованно спросила Мария Кондратьевна.

— Нет, не один. — Петя вдруг сконфузился и запнулся. Он посмотрел на меня, виновато улыбнулся. — Я поеду с женой. Дело в том, что… Она только что приехала, Виктор Николаевич, это она заглядывала сейчас к нам. Вы уж извините.

— Подыми стул, — сказал Зубрилин, улыбаясь во весь рот. — Мы уж подумали бог знает что. А ну зови. Зови, зови ее сюда. Раз приехала, пусть сразу же в работу, входит. А то нас Мария Кондратьевна уже упрекнула в бесцельной трате времени.

— И не отступаюсь, — полемически вставила Перова.

— Варя! — крикнул в коридор Зотов.

Там что-то ответили. Он вышел уговаривать, и через минуту, подталкиваемая сзади Зотовым, Варя протиснулась в дверь.

Увидев столько незнакомых людей, она смутилась, покраснела и еле-еле проговорила:

— Зд-равствуйте…

— Садитесь, пожалуйста, — сказал Зубрилин. — Садитесь, садитесь, тут все свои. Не стесняйтесь. И послушайте наш разговор. Это вам полезно. Кстати, для первого знакомства скажите нам хоть свое имя.

— Варя. Варвара Сергеевна Астахова. Метеоролог. Правда, только что кончила, так что еще…

Мария Кондратьевна все более заинтересованно смотрела на девушку. Мы тоже. Ну что можно сказать о ней с первого взгляда? Девушка как девушка. Высокая, сильная. Варя была почти одного роста с Зотовым. Они уселись рядом и блеском возбужденных глаз, румянцем щек и щедростью улыбок совсем смутили наше серьезное собрание. Зубрилин все еще улыбался. Руссо как-то по-доброму задумался. Перова развеселилась. И только Данилевский морщил лоб, осуждая легкомыслие, ворвавшееся в кабинет вместе с Варей и Зотовым.

— Вот и самая трудная задача решена, — сказала Мария Кондратьевна. — Охотники нашлись.

— Но это еще не все, — откликнулся Данилевский — Если вы позволите, я продолжу. — Он посмотрел на Зубрилина.

Виктор Николаевич неохотно подавил улыбку на лице.

— Да, пожалуйста. Говорите.

— Я не отрицаю возможности растениеводства в долине Май-Урьи, хотя район этот находится в тысячах километров севернее линии Габерландта. Мы знаем десятки примеров, когда сельское хозяйство смело перешагнуло эту линию. На то мы и советские люди. К тому же микроклимат… Бывает, что он играет нам на руку. Но я весьма удивлен заявлением Марии Кондратьевны о том, что климат можно изменить. Это, если угодно, слишком смелое заявление. Сошлюсь на того же Габерландта. Он писал, что «климатические факторы большей частью не зависят от воли хозяина. Хозяин не может оказывать существенного влияния на сумму тепла, получаемого возделываемыми им растениями; он не в состоянии ни увеличивать, ни уменьшать количество этой теплоты…»

— Это не так, — сказал вдруг Зотов.

— Молодой человек! — строго начал Данилевский.

— Это не так, — повторил Петя. — Есть доказательства, что сумма тепла в том или ином районе тоже в какой-то мере дело рук человека. Стоит прочесть записи моего отца…

— Ну, тогда я не знаю, — с едва уловимой иронией сказал Данилевский. — Зотов против Габерландта, Люндегорда и Кетле. Зотов против Воейкова. Кому прикажете верить?

— Двадцатый век, Василий Иосифович, — сказал Руссо и развел руками. — Поправки к выводам классиков. Ничего не поделаешь.

Слабо звякнул телефон на столе. Зубрилин поднял трубку, послушал.

— Да, решили, — сказал он. — В положительном смысле. На этих днях организуем в долине метеостанцию. А через два-три месяца направим большую изыскатель скую партию. Ответственность? И я, и Руссо отдаем себе в этом отчет. Отвечаем перед трестом. Сегодня представим смету. Хорошо, я свяжусь с Дымовым…