В общем, она подчинилась ему как невежественная, но вполне зрелая женщина, очень мало знавшая мужчин и еще меньше знавшая себя. Возможно, ей следовало бы спросить у Кассандры, как научиться владеть собой, чтобы обуздать собственное тело и принимать или же отвергать наслаждение по своему разумению.
Что же касается Саутуэйта… Ясно, что его последний поцелуй не был импульсивным поступком мужчины, неспособного совладать со страстью. О Господи, да ведь граф заранее объявил о своих намерениях! Следовательно, он все рассчитал. И конечно же, он вполне способен овладеть собой в любой ситуации. Но если так, то…
Она опасалась, что подлинная причина всех этих поцелуев графа — вовсе не поэтическая страсть. Да, разумеется! Ведь в тот первый день он ясно дал ей понять, что ищет новую любовницу, и, должно быть, решил, что она на некоторое время подойдет. К тому же он хотел продать аукционный дом и, возможно, решил именно таким способом воздействовать на нее, чтобы сделать уступчивой и подчинить своей воле.
Тут Эмма вдруг заметила мужчину, стоявшего у восточного портала. Причем он разглядывал прохожих с таким же вниманием, как и она. На нем была темная куртка, а на голове — поношенная шляпа, надвинутая на лоб. Незнакомец производил впечатление не слишком преуспевающего торговца. И он явно кого-то ждал.
Тут взгляды их встретились, и мужчина едва заметно ей кивнул. Эмма тотчас приблизилась к нему, и он сказал:
— Если хотите, мы можем войти в собор.
— Думаю, это было бы нарушением приличий, раз мы собираемся обсуждать дела, считающиеся преступными.
Ошеломленный такими словами, незнакомец пробормотал:
— Мисс, давайте-ка проясним ситуацию. Я получаю деньги за доставку товара — и все. Я вовсе не преступник.
Эмма не собиралась спорить, поэтому кивнула:
— Ладно, хорошо. Мне надо поговорить с человеком, заплатившим вам за доставку повозки к моему дому. У меня есть вопросы, на которые я хотела бы получить ответы.
Переминаясь с ноги на ногу, незнакомец пробурчал:
— Ох, напрасно я взялся доставлять вам этот груз.
— А у вас есть для меня сообщение? — спросила Эмма.
Собеседник пожал плечами:
— Зависит от того, как договоримся.
— От меня ждут оплаты, но я не знаю, сколько должна заплатить. Каков должен быть процент от продажи товаров на аукционе? Мне ведь неизвестно, на каких условиях мой отец заключил соглашение. Он никогда мне об этом не говорил. И к тому же я хочу покончить с этим навсегда. Скажите вашему хозяину, что мне надо знать, что следует сделать, чтобы получить награду, то есть «приз».
— Получить награду? Нет никакой награды.
— Но женщина, которую вы направили ко мне, говорила…
— Я сказал, что вы сможете выкупить «приз», а не получить просто так! Эта женщина по глупости переврала мои слова. Не может быть и речи о награде. Должна быть оплата, понимаете?
Сердце Эммы гулко забилось; она с трудом сдержала радостное восклицание.
— А вы знаете, что это за «приз»?
— Возможно, знаю. А вы разве нет?
— Нет. Но я должна знать, из-за чего рискую. В противном случае я просто выброшу в реку и повозку, и ее содержимое. Поэтому скажите мне, этот «приз» — человек?
Вместо ответа собеседник ей подмигнул, и этого было вполне достаточно. Крепко зажмурившись, Эмма мысленно воскликнула: «О, папа, почему ты не рассказал мне всего?! Почему не подготовил меня, чтобы я знала, что делать?!» Но в глубине души она знала: отец ничего не сказал ей, потому что не был уверен в конечном успехе. Кроме того, он не знал, что так скоро умрет…
Снова посмотрев на стоявшего перед ней мужчину, Эмма заявила:
— Он должен вернуться ко мне.
— Похоже, мой хозяин догадался об этом, и он велел вам передать следующее… На его счет надо положить сто фунтов, чтобы сохранить ваш «приз» в целости и сохранности. Но это — вдобавок к тому, что будет получено за товары в повозке. А если хотите уладить дело побыстрее, то за три тысячи серебром вы сможете получить его хоть сейчас.
— Три тысячи?! — изумилась Эмма.
Величина выкупа ошеломила ее. Где ей взять три тысячи фунтов?! Она никогда не смогла бы выплатить такой выкуп. Даже сотня фунтов будет слишком жирным куском, который придется отщипнуть от того, что она получит от аукциона.
Было ясно, что положение безвыходное. Такой выкуп не мог заплатить отец, и она тоже не сможет. Да и зачем им отпускать Роберта, если держать его в заточении гораздо выгоднее? Ведь сейчас эти люди имели постоянный приток денег, а также верный способ сбыта контрабандных товаров.
— Три тысячи — слишком много, — ответила Эмма. — Скажите ему об этом. И я не собираюсь платить ему постоянно. К тому же мне нужны доказательства того, что мой брат жив и здоров. Я не так глупа, чтобы поверить ручательству негодяя.
— Едва ли ему понравится слово, которым вы его только что обозвали. У вас, мисс, очень острый язычок, и лучше бы вам как следует подумать, прежде чем говорить. Кроме того, я должен сказать вам еще кое-что…
Эмма придержала свой острый язычок, чтобы узнать это «еще кое-что».
— Мне велено передать вам, что выкуп равен трем тысячам, но будет вполовину меньше, если вы окажете одну услугу.
— Какую услугу?
— Этого мне не сообщили. Но мой хозяин сказал, что скоро вы все узнаете.
Должно быть, речь шла о сбыте новой партии контрабандных товаров. Возможно — еще двадцати повозок после выплаты выкупа.
— Еще что-нибудь? — спросила Эмма.
Собеседник кивнул:
— К вам наведывается некий лорд, мисс. Мне велели предупредить вас, чтобы вы ему ничего не говорили. — Он снова подмигнул и добавил: — На этом мой хозяин особенно настаивает. Я думаю, что этот лорд внушает ему некоторые подозрения. Может быть, он ведет двойную игру? Он сказал, что в последнее время ваш лорд вмешивается в свободную торговлю на побережье и мешает ей. Поэтому ваша дружба с ним внушает опасения…
Эмма невольно поежилась. Неужели эти люди следили за ней и за «Домом Фэрборна»? Но если так, то, возможно, кто-то следил за ней даже сейчас…
Но еще более неприятным было известие о том, что Саутуэйта волновал сбыт контрабанды. Возможно, именно этим объяснялся его интерес к кентскому побережью. И теперь стало понятно, почему граф проявлял такой интерес к аукционному дому. Возможно, он давно уже догадывался о том, что к ним прибывали контрабандные товары. Не исключено даже, что он вовсе не был инвестором, искавшим выгодных капиталовложений. Возможно, его цель — изучить дела «Дома Фэрборна». И тогда понятно, почему он провел долгие часы, изучая счета компании.
Немного помолчав, чтобы собраться с мыслями, Эмма проговорила:
— Я хочу знать, где вы встречаетесь с человеком, от которого получаете указания.
Он нахмурился и попятился.
— Я был бы болваном, мисс, если бы ответил на этот вопрос.
Эмма порылась в ридикюле. Вытащив несколько шиллингов, протянула их мужчине.
— Вы могли бы стать моим посредником, — сказала она.
Поспешно спрятав деньги, мужчина ответил:
— Похоже, что в ближайшее время вы не сможете много заплатить. Поэтому оставим пока все как есть. Эти деньги позволят мне какое-то время продержаться.
Он удалился, весело насвистывая, а Эмма, вздыхая, вернулась к своему экипажу.
«Три тысячи фунтов! — ужасалась она. — Ведь если господин Вернер подпишет соглашение на продажу коллекции графа, а Мариэль найдет еще эмигрантов, желающих получить деньги за свое имущество, то даже тогда доход „Дома Фэрборна“ от аукциона в лучшем случае составит половину этой суммы».
Но она не могла рассчитывать на то, что выставленные на аукцион предметы будут раскупаться по самым высоким ценам. Ей следовало как-то иначе найти необходимые для выкупа деньги, по крайней мере — полторы тысячи, которые потребуются в том случае, если она окажет похитителям какую-то услугу.
Конечно, Рафаэль, которым владела их семья, смог бы ее выручить. И деньги за эту картину пойдут ей целиком, то есть полная стоимость, а не какие-то комиссионные. И пусть продажа этого полотна разобьет ее сердце, но ей все же придется выставить Рафаэля на торги.
