— Что же такое вы задумали?

— Помните свое боевое крещение?

— Еще бы…

Мишель вздрогнул: ему всегда становилось не по себе, когда он вспоминал церемонию в Бордо.

— Надо выполнить обряд с противоположным знаком, и я один такой знаю…

Мишель задумался, потом от удивления раскрыл рот.

— Уж не намекаете ли вы на обряд фибионитов?

Голос его против воли прозвучал возмущенно.

Фернель важно кивнул.

— Именно на него и намекаю. Надо призвать силы любви сквозь все семь небес и сосредоточить их на восьмом. Это единственный способ обуздать Ульриха. Он входит в Абразакс, используя силы зла. И если нам хоть на миг удастся заставить космос завибрировать от тока жизненных сил, мы, конечно, Ульриха не остановим, но сможем серьезно ослабить. Что вы на это скажете?

— Согласен. Я сделаю все, что попросите.

— Прекрасно, — просиял Фернель, — Теперь надо найти женщину, которая способна…

Он замолчал, потому что в комнату вошла служанка Эмманюэль.

— Там у дверей молодой человек, он спрашивает господина Жана Фернеля, — объявила девушка, — Госпожа занималась малышом, поэтому открыла я.

Вскоре в комнату вошел человек с длинными светлыми волосами. Даже не взглянув на Фернеля, он подошел к Мишелю и упал перед ним на колени.

— Простите меня, доктор Нострадамус, я невольно причинил вам зло, но я сделаю все, чтобы его искупить.

Ошеломленный Мишель не стал даже поднимать незнакомца с колен. Он только спросил:

— Какое зло вы могли мне причинить, сударь? Ведь я даже не знаю, кто вы!

Юноша был слишком взволнован, чтобы сразу ответить. За него ответил Фернель:

— Я все объясню. Этого человека зовут Габриэле Симеони, и до недавнего времени он принадлежал к «Церкви». Думаю, у него есть что вам рассказать.

Катерина Чибо-Варано открыла скрипучие дверцы шкафа, громоздившегося в углу бедно обставленной комнаты. Покидая Францию, она смогла взять с собой только два платья, да и те надеть было некуда. В той бедной таверне, где они с Пьетро Джелидо остановились в Милане, роскошная одежда могла вызвать нежелательные кривотолки.

Герцогиня провела рукой по кружевам, погладила тугой, шуршащий шелк, и на миг ее охватила радость, тут же заглушённая острой болью в спине. Вот уже около месяца ее мучили боли в позвоночнике, и теперь она ходила сгорбившись. Она стыдилась этой старческой, болезненной походки и старалась не выходить на улицу. Однако шикарные наряды выглядели как обещание вернуть хозяйке былое очарование. Вот только чуть-чуть подлечиться…

Ручка двери повернулась. Катерина быстро закрыла шкаф и пошла открывать.

Не глядя на нее, вошел Пьетро Джелидо, отстегнул спрятанные под рясой ножны и поставил у стены короткую шпагу, с которой никогда не расставался. Подойдя к кровати, он упал на стоящий рядом соломенный стул. Вид у него был измученный.

— Нам отказали в аудиенции, — сказал он, покачав головой.

— Кто? Новый правитель?

— Да, герцог Альба.

Пот струился по его лбу и шее. Однако не физическая усталость обессилила его: видно было, что он внутренне опустошен.

— Он очень занят. Пришло известие, что Папой избран кардинал Карафа, римский инквизитор, и что он будет наречен Павлом Четвертым. Говорят, он враждебно настроен к императору и благоволит французам.

Пытаясь преодолеть боль в спине, Катерина присела на край постели и приняла слишком свободную, даже фривольную позу.

— Может быть, именно поэтому он и не может назначить нам аудиенцию: он действительно занят.

Пьетро Джелидо собирался уже ответить, но взгляд его упал на голые лодыжки герцогини, и он сразу отвел глаза.

— Приведите себя в порядок, — потребовал он, — Такие позы хороши для молоденькой девушки, а у вас уже вся голова седая, хоть вы и краситесь, чтобы выглядеть блондинкой.

Пораженная Катерина чуть не вскрикнула от оскорбления и боли, но сдержалась, хотя в определенном смысле дела ее были плохи. Она надеялась, что состав, приготовленный по рецепту Нотрдама, восстановит цвет поблекших волос, но, видимо, обманулась. В углах глаз у нее появились слезники.

Она попыталась для пущей важности перевести разговор на политику.

— Новый понтифик не сможет повернуть ход вещей вспять, — возразила она дрожащим голосом, — Именем императора Козимо Медичи стал властителем Сиены, а французские войска покидают Италию. Весь полуостров окажется в руках Карла Пятого.

— Слишком поздно: Карл уже стар и болен. Он все еще у дел, но сил ему не хватает. Как, впрочем, и вам.

Последняя фраза была сказана иронически, но с явной злобой. Катерину она больно задела, и, боясь расплакаться, герцогиня опустила глаза. Против ожидания, она не расплакалась, но ей пришлось низко опустить голову, чтобы спрятать мокрые глаза.

— Уверяю вас, сил у меня достаточно. Лучше всего мне самой встретиться с герцогом Альбой. Я сумею убедить его использовать нас на дипломатическом поприще.

Пьетро Джелидо саркастически рассмеялся.

— Дорогая моя, прошло то время, когда вы могли покорять власть имущих своим декольте. А нынче они увидят только увядшую плоть. Что же до встречи с герцогом Альбой, то я вам уже сказал: он не хочет нас принять. За мной закрепилась слава кальвиниста, а за вами — бедняжки.

Катерина пошатнулась от нового жестокого оскорбления. Но теперь унижение переросло в ней в смертоносную ненависть. Отлично, настал момент для мести. Мысли о болезни исчезли. Вне себя, Катерина вскочила на ноги, не обращая внимания на пронзившую позвоночник боль. С огромным трудом она нагнулась, вытащила из-под кровати сосуд с темной жидкостью и показала его Джелидо.

— Я решила испытать действие напитка, который мы выкрали у Нотрдама, — сказала она, изо всех сил стараясь скрыть охвативший ее гнев. — Симеони говорил, что он не опасен, если его как следует развести. Я собираюсь выпить хотя бы один глоток.

И она поставила склянку на маленький колченогий столик, прислоненный к стене.

Джелидо, погруженный в свои мысли, ухмыльнулся.

— Думаете, он поможет вам избавиться от боли в суставах? Ошибаетесь, — Он встал и подошел к окну. Висевший над Миланом летний зной вызывал обильный пот. — Не советую вам пить это снадобье, — сказал он, отвлекшись на миг от своих политических комбинаций. — Симеони тоже не знал ни нужных доз, ни какой жидкостью его следует разбавлять. Вы бы для начала попробовали его на нем или на вашей потаскушке дочери.

— Может быть, дозы указаны в рукописи, которой мы завладели. Вам удалось ее расшифровать?

— Ни одного слова. Я отдал рукопись Карнесекки, и тот увез ее в Венецию. Там он сможет ее спокойно изучить и получить консультации экспертов.

Джелидо пожал плечами.

— Послушайте, мне нет никакого дела до вашего магического зелья. Сейчас надо думать о другом. Мы вынуждены ютиться в этой лачуге, без средств к существованию и без связей, и все двери в Милане закрываются перед нашим носом. Здесь партия гугенотов сжалась до размеров кучки несчастных, живущих в постоянном страхе перед инквизицией. И как назло, новый Папа — не кто иной, как главный инквизитор Рима. Не хотелось бы мне, чтобы правитель арестовал меня, чтобы угодить Папе, а вас — чтобы угодить герцогу Козимо.

— Теперь Козимо — великий герцог. После победы над французами могущество дома Медичи возрастает.

Говоря все это, Катерина выверяла в деталях свой план, прикидывая, сработает он или нет.

— Именно поэтому нам остается одно: пренебречь приказом Торнабуони и пересечь Альпы. Только в Женеве мы будем свободны и в безопасности.

Катерина вспомнила о Серве, и горе захлестнуло ее. Но поддаваться было нельзя: настал час мести. В который уже раз она сдержала слезы и попыталась улыбнуться, изобразив на лице саркастическую гримасу.

— Вы правы. Когда думаете выехать?

— Не позже чем сегодня вечером.

В тяжелой монашеской рясе Пьетро Джелидо постоянно потел. Глаза его остановились на графине с вином и бокалах, стоявших на тумбочке у кровати.