После посещения этого института он сразу же связался со своим домом на Марсе и добрых три часа рассказывал Юле о том, какие чудеса увидел в Зеленограде. Больше всего его жене понравилось то, что к отправке на Марс были полностью подготовлены несколько миллионов питомцев, для которых также было подготовлено всё необходимое в том смысле, что саженцы деревьев и трав также были подготовлены к погрузке на борт. Всего биологам требовалось семьдесят пять больших транспортных контейнеров, а им давали только двадцать, но Сергей Александрович, выслушав директора института, сказал, что он может смело рассчитывать на все сто контейнеров, иначе кое-кто пойдёт на Марс пешком, если отважиться на такое путешествие.
Егор, его сын, после того, как тоже пообщался с матерью вместе с женой и внуками, выслушав от отца всё, что он думает о его взглядах на экономность, быстро кивнул головой, тотчас взял в руки телефон и приказал срочно начать сборку ста больших транспортных контейнеров. Видимо его спросили о том, из чего их собирать, раз он сердито крикнул в трубку:
— Снеси пару-тройку десятков складов, Виктор, и собери их из этих панелей. Они ведь у нас все типовые, а то барахло, которое в там лежит, можешь распродать по дешевке или вовсе раздать местному населению даром, но чтобы через три недели все сто двадцать контейнеров должны висеть на орбите. Хотя биологи просят сто, я этих товарищей хорошо знаю. Они запросто могут припереть на орбиту целое стадо слонов.
Сергей улыбнулся и сказал глядя Марсика по покрытому нежным замшевым пушком лбу:
— Правильно, сынок, запас кармана не дерёт. На Марсе каждый саженец будет на вес золота, а судя по тому, как биологи умоляли меня дать им ещё хотя бы несколько контейнеров, им есть что в них затолкать и всё это у нас дома не купить ни за какие деньги. Зато назад я верну все эти контейнеры битков набив их чистейшим диоксидом кремния в качестве ответного жеста. Знаешь кого я больше всего мечтал увидеть на Марсе?
— Кого? — Спросил его сын.
— Таракана в ванной. — Со смехом ответил Сергей — Самого обычного прусака с длинными усами. Когда мы переселились в купол для молодых мам, так там наш садик облюбовала стайка волнистых попугайчиков. Представь себе, мама и Алёнка не захотели перебираться в Младоград, в наш новый дом, только потому, что не могли с ними расстаться. Ещё бы, ведь на них приходили полюбоваться чуть ли не все наши друзья, то есть все колонисты. Очередь была, как в мавзолей. Теперь, когда они забрали оттуда парочку молоденьких попугайчиков, Алёнка каждое утро бежит на лоджию, где мамуля их поселила, чтобы покормить просом и семечками. Живность это великое дело, сынок, без неё человеку в космосе очень тоскливо.
Видимо воспользовавшись тем, что разговор зашел о космической тоске, Егор тут же спросил отца, наливая ему чая:
— Батя, почему ты хочешь жить на Марсе?
Сергей Александрович, сидел на кухне одетый в медицинский комбинезон с датчиками, который он не снимал с себя круглые сутки кроме того времени, что принимал душ или ванну, но без обязательного респиратора, их зеленоградский дом, как и многие другие в этом городе, был специально подготовлен для этого, грустно улыбнулся и ответил сыну:
— Так надо, Егорка. Понимаешь, сынок, если я останусь на Земле, то меня мигом превратят в третейского судью и ко мне будет обращаться каждый, кого вместо Марса отправляют на Луну. Хуже того, главы правительств будут постоянно умолять меня войти в их положение и срочно принять отряд колонистов, пока их старики не врезали дуба. На то, чтобы создать для них необходимые условия жизни и обеспечить им высококачественное медицинское обслуживание, они захотят отправить их всех на Марс и желательно даром. Мне уже завтра попытаются дать бой, Егорка, но у меня благодаря тебе и Егору есть железобетонные аргументы, так что я от них отобьюсь, но они же на этом не успокоятся. Но ты не расстраивайся, в середине января две тысячи десятого я уже буду в Москве, а потом очень многое может измениться и какими будут эти перемены, я даже не представляю.
Егор сосредоточенно кивнул головой и спросил:
— Ты про временную петлю, батя?
— Про неё, окаянную. — Насмешливым голосом отозвался Сергей Чистяков и добавил — Всё решится первого февраля две тысячи десятого года, Егор. Высший суд окончательно выставит нам оценку. В том числе и поэтому я хочу улететь на Марс, чтобы не подносить ватку с нашатырным спиртом к каждому сопливому носу и не поить всяких нервных дамочек валерьянкой.
Поговорив ещё полчаса, Сергей Чистяков отправился спать. Врачи не требовали от него строгого соблюдения режима по двум причинам, — здоровье у него было как у титана, это раз, но больше всего они боялись нарваться на какую-нибудь лексическую конструкцию трёхэтажного или того более типа, это два. Единственное, что от него требовалось, это соблюдать биологическую безопасность и не подцепить какой-нибудь экзотической заразы. Ну, а с этим требованием он как раз был полностью согласен. Поэтому, проснувшись утром в шесть часов, он наспех ополоснул лицо, выпил чашку кофе без сахара и отправился в домашний спортзал, где в течении часа занимался кун-фу, поражаясь своей собственной силе и гибкости. После этого он ещё пятнадцать минут занимался дыхательной гимнастикой, принял душ и пришел к столу к восьми часам утра. Его невестка Лида приготовила просто роскошный завтрак, он съел его с огромным аппетитом, надел маршальский мундир поверх медицины и поехал в Москву.
Сегодня в двенадцать часов дня Кремле должно было состояться экстренное заседание Комитета Мира. Конгресс Наций прекратил своё существование в ту же минуту, как он вышел из зала заседаний. Причём с крупным скандалом, битьём посуды и даже физиономий. Видимо таким образом самые продувные политические бестии хотели заработать себе очки. Впрочем все они просчитались и те, кто за них голосовал, выдвигая в конгрессы и парламенты, быстро их оттуда отозвал. После этого ими занялись уже следственные органы, расценив их действия, как попытку захвата власти и агенты, действующие под прикрытием, начали дружно давать показания. Пока что следователям. В охоту на ведьм это не превращали специально, арестов не производили, были задержаны только те граждане, которые позволили себе оскорбить должностное лицо при исполнении обязанностей, но и их вскоре выпустили предварительно допросив.
Экстренное заседание Комитета Мира по причине отсутствия на Земле Великих стариков обещало быть жарким, но Сергей Чистяков предусмотрел это и когда все тридцать семь глав государств, входящих в Комитет Мира вошли в Георгиевский зал, они увидели вокруг круглого белого стола не только удобные полукресла, но и тридцать восемь больших телевизионных экранов, стоявших вместо стульев на противоположной стороне, а на них помолодевших до невероятного Великих стариков, одетых в парадные мундиры и свои самые лучшие костюмы со множеством наград на груди. Все они были веселы и оживлённо переговаривались друг с другом. Петер фон Сименс также находился среди них и взирал на всё происходящее с царственным величием. Ещё бы, ведь это именно он, а не Сергей Чистяков, был главным руководителем самой великой стройки века. Да, и сам господин главный координатор на этот раз вошел в зал последним, хотя и появился в дверях вместе с президентом Советского Союза. Он постоял в дверях несколько минут и прошел к своему месту только тогда, когда на своё председательское сел его и Николая Зимина выдвиженец — Игорь Родионов.
Кое-кому это сразу же не понравилось, но победителей, как известно, не судят. Перед ними лебезят и заискивают, чтобы не оказаться под горячую руку в числе побеждённых. К тому же это был не тот случай, когда у победы вдруг объявлялось великое множество отцов. К тому же как только Сергей Чистяков сел на своё место справа о президента Советского Союза, все Великие старики встали со своих мест и зааплодировали ему, не стесняясь громко выкрикивать его имя так, словно они могли это увидеть, ведь сигнал должен был поступить на Марс только через семь с половиной минут. Комитету Мира ничего не оставалось делать, как только последовать за ними. Как только все сели, со своего места немедленно встал председательствующий, обвёл всех внимательным взглядом и торжествующим голосом сказал:
