— Любопытная история.

— Это точно. Видела бы ты ту «Трансбору». Здоровенная была дура, я тебе скажу. Мы с покойным Вовчиком в первый раз ходили её смотреть на «Гортензии», когда там ещё турки жили.

— Что значит, жили?

— Да там почти год команда жила в полнейшей изоляции от внешнего мира. Если бы не местные, которые их подкармливали чем бог послал, они бы там давно с голоду передохли, или бы друг дружку сожрали.

— И что, даже на берег не спускались?

— Может, иногда спускались. А может, вообще сидели безвылазно. Не знаю. Но выглядели они как дикари. Ей богу. Верёвку бросают — им что-нибудь к ней привяжут, еду там, воду. Они подтягивают. Когда тяжбы с турецкой стороной завершились, моряки покинули корабль. После этого какие-то дельцы разобрали «Трансбору» за считанные месяцы.

Последней жертвой стала «Эвридика». Вот она. Теперь гляди, что у нас получилось. Если посмотреть на места гибели кораблей, то прослеживается какая-то закономерность. Я пока не могу уловить её, но она чувствуется. Здесь явно присутствует некая аномалия. Вот тут — в районе Туапсе. Если соединить места трагедий линиями, то можно примерно определить её местоположение. Корабли располагаются на приблизительно равном удалении друг от друга. Вот в таком порядке: «Колашин», «Руссильон», «Эвридика», «Трансбора».

— Но ведь турецкий корабль находится чуть дальше остальных.

— Это не мешало ему пройти через аномальную зону, прежде чем сесть на мель в Инале. Понимаешь, в районе Туапсе были и другие аварии. Свидетелем одной из них я стал, когда учился в школе. В 1992 году возле порта переломился пополам болгарский сухогруз «Вихрен». А в 2003 году, в том же порту внезапно сгорел итальянский танкер «Марио». И он был не первым погорельцем. Ещё в 1964 году, в результате страшного пожара, в туапсинском порту сгорели аж два танкера: советский «Лиски» и финский «Сигни».

— В основном гибли танкеры и сухогрузы. Грузовые суда. «Эвридика» — единственное пассажирское судно.

— Не единственное. Был ещё «Адмирал Нахимов», но тот слишком явно отличается характером катастрофы. Да и утонул он вот здесь — совсем в другой стороне. В общем, я его отсеял. А что касается типа судов, ты абсолютно права. Я тоже отметил этот факт.

— Сначала Хо нападало на грузовые корабли. Почему?

— На них меньше народу. Экипаж занимает минимум места. Остальное занято грузом.

— Всё правильно. Вот и разгадка. На грузовых судах оно тренировалось. Отрабатывало свои навыки, подготавливаясь к главной цели — захвату пассажирского теплохода. Оно не хотело рисковать, и заранее, детально проработало каждый элемент, — Ольга постучала пальцем по карте. — На «Руссильоне» оно опробовало экстериоризацию, на «Колашине» — сумеречный туман. А на «Трансборе» отработало технику «взаимодействия с экипажем».

— Вот поэтому она смогла так далеко уйти.

— И исчезнуть быстрее первых двух кораблей.

— Как и «Эвридика».

— Именно!

— Осталось выяснить, где находится аномальная точка, через которую проходили все эти корабли. Эх, знать бы маршруты их курсов. Тогда бы я сразу определил наши координаты. А так приходится только догадки строить, — Гена отодвинулся от стола, и сел на койку, привалившись спиной к стенке.

— Боюсь, что этого мы уже никогда не узнаем, — вздохнула Оля.

Печально опустив глаза, девушка вдруг увидела какие-то белесые клочки, валяющиеся на полу. Заглянув под столик, она сразу же поняла откуда они взялись. Это были съёжившиеся и обесцветившиеся лепестки практически полностью осыпавшейся орхидеи. Цветок торчал из горлышка упавшей пустой бутылки. На стебельке едва держались два последних скрюченных лепестка.

Ольга вытащила бутылку с увядшим цветком, и молча поставила её на стол. В процессе подъёма, от орхидеи отвалился предпоследний лепесток. Задумавшийся о чём-то Гена, перевёл на неё взгляд, и неожиданно произнёс, — Мать моя, женщина. Это он? Твой цветок? Так вот, что это было. А я всё голову ломал, откуда этот странный запах…

— Ты что, — опешила Вершинина, едва не уронив бутыль. — Видишь её? Орхидею?

— Теперь вижу, — кивнул капитан. — Чтоб меня…

Бутыль с орхидеей, подпрыгнув, свалилась со стола. Гулкий удар, раздавшийся в этот момент, сотряс корпус «Эвридики» одним мощным толчком. Ольгу отбросило в сторону, и она упала на свою койку. Гена, сидевший напротив, ударился затылком об стену с такой силой, что едва не разбил себе череп.

— Что это было?! — воскликнула перепуганная девушка. — Что-то взорвалось?!

Но капитан лишь промычал что-то в ответ, скорчившись на койке, и держась за голову.

— Гена! Ты как?! — Вершинина подскочила к нему, на всякий случай придерживаясь за край столика. Она опасалась новых толчков.

— Чёрт! Как больно! — выл Осипов. — Аж искры из глаз… У-у-у-у…

— Это был взрыв? Да?!

— Чёрт, не знаю я! М-м-м-м! Голова-а!

Оля бегло осмотрела его затылок. Крови не было. И только явственно увеличивалась в размерах внушительно надувающаяся шишка.

— Что там?!

— Жить будешь.

— М-м-м! Вот это долбануло. Я думал, что черепок расколется.

— Что взорвалось?! Наша лодка?!

— Нет. Удар был снизу. Это где-то в трюме, или на нижней палубе. Да и не факт, что взрыв. Скорее, натолкнулись на что-то.

— На что?!

— Откуда же мне знать? На мель сели. Или другой корабль в нас врезался. Сейчас посмотрим. Дай только прийти в себя. Перед глазами всё плывёт.

— Думаю, самое время уходить! Вдруг мы тонем?

— Сей-час. У-у-у! Ну и боль. Вот это приложило, — капитан попытался подняться, но тщетно. Вместо этого он низко опустил голову, обхватив её руками.

— Может у тебя сотрясение?

— Не знаю.

— Не тошнит?

— Не знаю. Нет, кажется. Только в глазах рябит.

— Ну же. Быстрей приходи в себя. Нам нужно спасаться.

Кряхтя, Гена поднялся с койки, и неуверенными шагами направился к выходу, продолжая держаться рукой за затылок. Нервно подёргиваясь, Ольга проследовала за ним. Коридор встретил их неприветливой темнотой.

— Генератор крякнулся, — объяснил Осипов. — Или горючка закончилась. Её оставалось всего ничего.

— А что там светится? — Оля указала в дальний конец коридора, тускло освещённый красным свечением.

— Это аварийные лампы. Включаются, когда основной генератор глохнет. Они полностью автономные. Пока выключены — находятся на автоматической подзарядке. Видимо, пока работал дизель, они успели подзарядиться.

— Вот и хорошо. Хоть видно, куда идти.

— Давай за мной.

Слегка пошатываясь, Гена побрёл по коридору, время от времени приостанавливаясь, и вслушиваясь в глухую тишину. Ольга терпеливо трусила за ним, пока они наконец не оказались в центральном вестибюле.

— Так. Теперь давай вот как поступим. Ты — иди наверх, и жди меня у лодки. А я тут кое-что проверю, — распорядился капитан.

— Что ты проверять собрался? Я без тебя не пойду. Идём вместе. Нечего там проверять, — накинулась на него переполошённая девушка.

— Да погоди ты! Удар был какой-то странный. Если это взрыв, то где пожар, где запах гари? Если пробоина — то где шум воды, где крен? Тишина кругом гробовая. Как будто бы ничего не произошло. Не-ет, это не взрыв, и не столкновение. Это что-то другое.

— Что?

— Надо разобраться.

— Не надо!

— Самому не хочется, но только подозреваю, что именно от этого зависит наше с тобой спасение. Предчувствия меня редко обманывают.

— Тогда я пойду с тобой. И не пытайся меня отговаривать!

— Ладно. Только держись на дистанции. Мало ли чего там.

Ольга спешно кивнула. Набрав побольше воздуха в грудь, точно приготовившись нырять, Гена шагнул вниз по лестнице. Его шаги гулко отзывались в тишине. Ухватившись за перила, Вершинина с замиранием сердца смотрела, как он медленно спускается вниз, всё ниже и ниже.

Спустившись с лестницы, он остановился, постоял немного, и пошёл дальше, скрывшись из виду. Оля поспешила следом, скользя по гладким лестничным ступенькам. На нижней палубе она увидела капитана, пристально вглядывающегося в темноту коридора. Заметив, что она спустилась, Гена поманил её рукой.