В любое другое время чрезмерно дотошная лекция Евгения вызвала бы у Ольги утомление, и она бы обязательно напомнила ему, что не настолько глупа, и что ей не нужно объяснять всё по сто раз, как на уроке, закрепляя материал набившими оскомину примерами. Но в этот раз у неё не возникало желания перебивать его. Сам голос как будто бы завораживал, и казалось, что он исходит отовсюду. Звучал так вкрадчиво, мелодично. Его хотелось слушать и слушать, даже не смотря на то, что он говорил так много лишнего, и вполне мог бы ограничиться простыми лаконичными определениями.

— Вот, значит, как всё выходит. При любом напоминании о той или иной неприятности, может произойти отрицательный взрыв.

— Ну, смотря какие напоминания, и какие неприятности. Ожог от спички — это одно, а сгоревший дом — совершенно другое. У всех по-разному. Проблема в том, что даже я не знаю, что там — на самом дне нашей души. Наверное, потому, что и не хочу этого знать, если честно.

— И тебе никогда не было интересно узнать, что там сокрыто?

— Нет. Никогда. Одно я знаю точно, в этом тёмном подвале души обитает наш страх. Чудовище, которого мы боимся больше всего на свете. Большую часть времени оно безмятежно дремлет внутри нас. Но его покой является обманом. В любой момент он может принять облик любой нашей фобии, застав нас врасплох. Как правило, он не имеет чёткой формы и очертаний. Мы сами наделяем его обличием… Кто знает, может быть, наши ночные кошмары как раз и являются непроизвольными погружениями на дно колодца души, где мы видим жуткие, пугающие нас вещи.

— Для тебя таким чудовищем стало Хо?

— Да.

— Так вот где оно обитает.

— Как ни печально это признавать, но это действительно так. Оно там — внизу, в подвале. Безуспешно пытается вырваться оттуда, чтобы захватить всю душу целиком. Пока что мне удавалось его сдерживать. И хотя оно умудрялось несколько раз пробиваться через защиту центрифуги, я вовремя блокировал все его подступы к центру души. После этих неудачных попыток оно не решалось на новые вылазки, предпочтя внутренним атакам внешние. Силу человеческой души не сломить какой-то сумеречной твари.

— Значит, вот как оно проникает в наши души. Через их тёмные стороны. Всё правильно, ведь мы сами не решаемся копаться в своих тёмных воспоминаниях, предпочитая забыть их как можно скорее. Именно эта бесконтрольность и позволяет ему с лёгкостью овладеть нижними этажами души.

— Это правда. Знаешь, что первым делом предпринимает Хо, проникнув в подвал души? Оно пожирает наши страхи, после чего само становится нашим страхом. Благодаря поглощённым страхам, оно знает о нас всё — все наши слабые стороны, всё то, в чём даже мы сами не решаемся себе признаться. Дальнейшее проникновение остаётся делом техники. Мы сами открываем перед ним ворота своей души. Но способ спастись есть. Это полное абстрагирование, отвлечение, принудительная блокировка сознания. Чертовски сложная процедура, и получается далеко не сразу. Но работает безукоризненно. Результат ты видишь воочию.

— Одно дело знать, и совсем другое — применять.

— Тоже верно. В таком случае, могу дать только один совет. Необходимо обуздать свою ненависть. Это сильнейшая негативная эмоция, и самая страшная из всех. Ненависть порождает иллюзию всесилия и безнаказанности. Вне зависимости от того, заслуженная она, или нет. Чёрным факелом ненависть вырывается из подвала, и моментально погружает душу во тьму. Затапливает её до краёв мазутной поганью, заставляя человека зависнуть над пропастью бессознательности. Грозя неконтролируемым аффектом. А за лавиной ненависти, прячась в мутной черноте, из открытого подвала души неторопливо выплывает Хо. Ударная волна негатива открывает перед ним все двери к центру души, а темнота бурлящих отрицательных эмоций — надёжно прячет его до самого последнего момента, когда остановить его становится уже невозможно… Вот поэтому людям полезно держать себя в руках.

Ольга слушала Евгения, разглядывая мрачноватое внутреннее убранство центрифуги, видоизменяющееся по мере её подъёма. Подобие позвоночного столба завершилось непонятным ажурным наростом, от которого книзу тянулись длинные изогнутые отростки, похожие на кости. Часть этой диковинной конструкции была покрыта каким-то чёрным веществом. В местах расположения огромных грязных клякс виднелись шершавые углубления и дыры. Очевидно, мазутное вещество разъело костяной каркас.

— Старые следы активности Хо, — прочёл её мысли Евгений. — Не дотрагивайся до этой гадости. Она хоть и застыла, но всё ещё может быть опасной.

— Это можно как-то удалить?

— Не-а. Уж если Хо чего-то коснулось, эта печать останется навечно. Можно лишь постараться не допустить появления новых таких «чёрных меток».

— Жуть какая.

— Не бойся. Все опасности остались позади. Сейчас ты окажешься в очень загадочном месте. В промежуточной области, где органическая часть души переходит в неорганическую. На стыке материи и сознания.

Подняв голову, Оля увидела четыре странные долговязые фигуры, упирающиеся ступнями в костяные выросты ажурного каркаса. Их ноги и руки выглядели чрезвычайно тонкими и несоразмерно длинными, а спины врастали в стену. Тела живых статуй были напрочь лишены кожи. Головы, сплющенные с боков, напоминали золотые полумесяцы. Серпообразные черепа на треть погружались в стену затылочными участками. Глаза располагались по бокам, а кривые рты — внизу, разграничивали шею и нижний изгиб лицевого острия полумесяца. Заметив приближение Ольги, истуканы открыли глаза, и поочерёдно произнесли:

— Судьба.

— Свершится.

— Свершится судьба.

— Твоя.

Глаза всех четверых разом закрылись.

— Что это значит? — Ольга недоверчиво поглядывала на растущих из стены великанов снизу-вверх.

— Не обращай внимания. Это привратники. Материя, трансформировавшаяся случайным образом, под воздействием потока сознания. Сначала это были бесформенные наросты, представлявшие сложное хитросплетение органической структуры и биоэнергетических каналов. Но как только я попытался проанализировать их собственным сознанием, они тут же преобразились в таких вот идолов. Не бойся их.

Вращаясь по кругу, Вершинина рассматривала спящих гигантов. Трое из них выглядели абсолютно одинаково, четвёртый же был довольно сильно деформирован чёрной субстанцией. Ему до костей разъело левую руку, и значительно изуродовало половину туловища. Плоть была словно выжжена. Кости обуглены, искорёжены.

Когда девушка поднялась до уровня груди привратников, те разом протянули правые руки, ладонями навстречу друг другу. В перекрестии рук стало быстро аккумулироваться невидимое магнитное поле, чья сила притяжения тут же потянула Ольгу к себе. Влетев в некое подобие абсолютно прозрачной колбы, девушка застыла в ней, съёжившись в позе эмбриона. Разогнуться, да и просто пошевелиться было попросту невозможно. Незримое силовое поле сковывало её со всех сторон. Ей было совершенно не больно, да и продолжалось это заключение в энергетическом пузыре лишь считанные секунды. А потом начались настоящие чудеса. Вся четвёрка вдруг подняла руки, упершись ими в стену, по обе стороны от своих голов, после чего фигуры начали с хрустом прогибаться назад, словно пытались сделать мостики. И стены стали прогибаться вместе с ними. Вершина центрифуги начала распускаться, подобно бутону с четырьмя лепестками. Ольга почувствовала, что её кто-то тянет за руки и за ноги, но это ощущение, опять же, не было болезненным, а напротив, вызывало приятную истому, напоминающую чувство томного потягивания после пробуждения.

Пространство вокруг выворачивалось наизнанку, выпрастываясь само из себя. Вокруг засверкали то ли звёзды, то ли драгоценные камни. Пузырь энергии, захвативший Ольгу, лопнул, и тело девушки вновь обрело необычайную лёгкость.

— Привет, привет, — замигал рядом с ней яркий огонёк, вспыхивающий разными цветами. — Это я. Теперь ты можешь меня не только слышать, но и видеть.

— Женя? — Ольга поймала огонёк на ладошку, и улыбнулась. — Какой ты необычный.