Воодушевлённый Иван направился к выходу, местонахождение которого знал лишь примерно. Миновав небольшой коридорчик, он пригнулся, пройдя под сломанной трубой, и вошел в грузовое помещение, в котором стояло много ящиков и небольших контейнеров. Осторожно двигаясь между ними, Бекас пытался обнаружить знакомые участки, которые могли указать ему путь на выход. Но в новой красно-чёрной гамме всё выглядело как-то совершенно иначе и… Незнакомо. И страшно.

Вдруг откуда-то послышался тихий женский голос, который напевал:

Добрый ангел опустился мне на плечо,

Он шепчет мне, что солнышко взошло.

Ля-ля, ля-ля-ля. Пам-пам. Ля-ля-ля-ля.

— Эй! Кто здесь? — окликнул невидимую певицу Ваня.

Песня тут же прекратилась. По помещению пронёсся короткий смешок. Нежный, как перезвон колокольчиков. Затем всё стихло.

— Ты где? Выходи!

Никто не ответил. Бекас осторожно высунулся из-за контейнера и, вздрогнув, увидел девушку. Она стояла к нему спиной, слегка наклонив голову. Одета она была в грязное ветхое платье. Сначала парень испугался, подумав, что увидел призрака, но, приглядевшись, вздохнул с облегчением. Это была Настя.

— А, это ты, — Иван рассмеялся. — Ты меня чуть не напугала!

Анастасия молчала.

— Ну тебя и нарядили, извращенцы, — продолжал Бекас, медленно направляясь к ней. — А ты почему здесь? По сценарию ты должна выбраться из морозилки, и напугать Ольгу. Забыла?

— И-и-й-а-а-а-я-я ни-и-и-ичего-о-о не-е-е за-а-абы-ы-ы-л-а-а, — вдруг, совершенно не своим голосом провыла девушка.

Этот вибрирующий голос был настолько страшным, что Бекас тут же замер как вкопанный.

— Что с тобой?! — сумел выдавить из себя он.

— Что со мно-о-ой? А что ты сделал со мной?! — Настя медленно повернулась, и Иван чуть не свалился на пол от увиденного.

Спереди Анастасия выглядела поистине ужасно. Её бледное лицо с глубоко провалившимися слезящимися глазами, и ртом, скривившимся в страдальческой улыбке, освещённое красными лампами, казалось ожившей фантасмагорической иллюстрацией. Рваное окровавленное платье, надетое на голое тело, спереди было разорвано, и под его лоскутами просматривались переломанные рёбра, прикрывающие пустоту выпотрошенного нутра несчастной. Обрывки внутренностей свисали из дыры в животе, перемешиваясь с лохмотьями платья.

— Почему ты не спас меня, Ванечка? Почему ты бросил меня? — всхлипывая, шептала Анастасия, и шаркающей походкой двигалась в нему. — Это из-за тебя я умерла. Ты не пришёл спасти меня. А мне было так больно, так больно, так больно.

— Прочь! Не подходи! — попятился назад Бекас.

Настя раскрыла рот с выбитыми зубами, и из него начал медленно выползать длинный язык, спускающийся вниз, слегка изгибаясь и отвратительно подрагивая.

Не в силах больше терпеть это кошмарное видение, Иван бросился бежать, и тут же едва не налетел на Вовку Геранина. Скорчившись, толстяк сидел на полу, прижавшись спиной к ящику и низко опустив голову.

Сначала Ваня шарахнулся от него в сторону, но когда Вовка вдруг совершенно обычным голосом произнёс, — «привет, Ванёк», успокоился и остановился, всё ещё не решаясь подойти к приятелю.

— Ты… Это… А она? — всё что смог он произнести.

— Да не бойся ты Настьку, — с набитым ртом ответил толстяк. — Дохлая она. Это Хо её за нитки дёргает.

Он поднял голову и повернулся к нему, что-то жуя. Когда Бекас увидел то, что он держал в руках, то его чуть не стошнило. Вытащив из разорванного тела собственное сердце, Геранин спокойно его поедал, невозмутимо чавкая.

— Будешь? — он протянул Ивану огрызок сердца, за которым из живота тянулись трубки артерий.

Взвыв от ужаса и отвращения, Бекас метнулся назад, и тут же оказался в цепких объятьях Анастасии. Её ногти впились в его кожу.

— Это ты убил меня! Ты! — прохрипела она и вонзилась обломками зубов в шею Ивана.

— Не бойся её, — Геранин уронил обглоданный кусок, и, на четвереньках, пополз к ним. — Она дура.

— Уйди! Отцепись от меня! — Бекас безуспешно пытался стряхнуть Настю с себя.

— Аухагн, фахеттши суллар, — булькающим голосом изрёк Вовка. — Мясная кукла. Мясная кукла. Мясная кукла.

— Отвали, урод! — Бекас пнул его ногой в лицо.

Но это не остановило зомби. Через мгновение толстяк повис на Иване также как и Настя. Они зажали его с двух сторон и повалили на пол. Вырваться было невозможно. Разлагающиеся тела мертвецов начали срастаться воедино, превращаясь в одну большую пиявку с двумя ртами-присосками, жадно вытягивающими кровь из жертвы. Красные лампы на потолке слились в сплошное кровавое полотно, на фоне которого вдруг появился чёрный силуэт с ромбообразной головой. Пара зелёных огней ослепительной вспышкой озарила сознание, и Бекас провалился в необозримый колодец.

Его полёт длился недолго. Когда он очнулся, то увидел, что находится в мрачном подземелье, в котором царила ужасная духота и зловоние. Вокруг слышались ужасные стоны и плач. Вовки и Насти рядом не было. Иван остался один на один с Хо. Прикованный к большому металлическому станку, совершенно беспомощный.

— Боже, это ведь всё не по-настоящему, да? — шептал он. — Я нахожусь под гипнозом? Конечно же! Мне внушили весь этот кошмар. Скоро я проснусь. Гипнотизёр досчитает до десяти, и я открою глаза.

— Твои глаза уже открыты, — ответило Хо, оборотив к нему своё кошмарное лицо.

От ужаса, Бекас вжался в станок и, тряся головой, запричитал:

— О-нет! Не надо! Отвернись! Я не хочу тебя видеть!

— Все так обычно говорят, — улыбнулся сумеречник. — Но ты не переживай. Долго созерцать меня тебе не придётся. У меня нет времени, чтобы позировать. Пора действовать. Как бы мне с тобой поступить? Знаешь, для искусного приготовления обычно требуется неторопливая обработка. Например, нужно денёк потереть тебя наждачной бумагой. Понемножку, аккуратненько, пока не сотрётся верхний слой кожи со всего твоего тела. Потом стирать нижний слой — до мышц. Слоями, слоями. Хороший способ, но уж больно нерасторопный. Можно ещё пилить твои конечности пилочкой от лобзика. Это занятие требует максимального терпения. Оно для настоящих эстетов. Всё равно, что готовишь изысканное кушанье. На это у меня тоже нет времени. Пожалуй, прибегну к одной из своих последних разработок. Воспользуюсь чудесами акупунктуры, и поиграю на твоих нервах.

Произнеся это, Хо взяло несколько иголок, соединённых с пыточным станком проводами, и начало поочерёдно вводить их в тело Ивана. Разумеется, оно выбирало куда втыкать иголки не наугад. Всякий раз, когда острие, проходя через кожу, останавливалось внутри, всё тело несчастного непроизвольно дёргалось, сотрясаемое невероятными судорогами.

Иглы подсоединялись к его нервным окончаниям. Две таких иглы Хо присоединило к ногам жертвы, две — к рукам, четыре разместило на туловище и две — на дёснах. Всё было готово.

— Вот это я понимаю, — довольно отметило Хо. — Максимум мучений за оптимально короткий срок. Главное — не пережечь тебя.

Оно повернуло какой-то рычаг, и станок загудел. Было непонятно, то ли через иглы проходил электрический ток, то ли они передавали какие-то импульсы, но подопытная жертва тут же превратилась в один сплошной сгусток боли. Вся нервная система, казалось, раскалилась добела, заставляя беднягу дёргаться на станке. Каждый мускул словно сбесился, сокращаясь и разжимаясь с невероятной быстротой, причиняя Ивану нечеловеческие страдания. Мясо отсоединялось от костей. Сухожилья — рвались. Тело начало заживо распадаться. Хо с наслаждением наблюдало за этим процессом, пока не почувствовало, что пришла пора остановиться. Вернув рычаг в изначальное положение, оно набросилось на распятую добычу и вонзило свои клыки в ещё сотрясающуюся плоть.

Обработав рану йодом, и аккуратно забинтовав голову связанного Бекаса, капитан Осипов уложил его на койку. Затем, и без того уже скрученного безумца, привязали к ней так, чтобы он не смог подняться, или обо что-нибудь удариться.