Вдруг ею овладело сомнение. Каюта ли? Нет, она не в каюте, а в квартире. Знакомая подушка, знакомое одеяло, знакомые обои на стене. Люстра, шкаф, письменный стол с компьютером… Ольга оторопела, не веря собственным глазам. Сознание ещё не полностью вернулось к ней, поэтому она какое-то время пребывала в замешательстве, осматривая знакомую до боли комнату. Свою комнату. Она была дома! Сколько лет она прожила здесь. Это её кровать, её вещи, её компьютер, её рисунки, игрушки, диски… Она вернулась домой!

В это трудно было поверить. Ольга встала с кровати и начала ходить по комнате, поочерёдно разглядывая и ощупывая свои вещи. Все они были такими родными и приятными. Боже, как давно она здесь не была. Сколько времени прошло с того дня, когда она покинула родительский дом. Сколько воды утекло с той поры. Эти стены помнят её историю. Здесь она когда-то бегала маленькой девочкой и играла на полу со своими игрушками, здесь она встретила отрочество, юность, совершеннолетие. Здесь она общалась с друзьями, с которыми весело проводила время. У неё осталось много добрых воспоминаний, связанных с этой квартирой. Но вместе с ними в её памяти сохранилось ничуть не меньше неприятных событий, которые вспоминать не хотелось. Бесконечные скандалы, метания, давление. Выяснения отношений, тривиальные проблемы рядового семейства. Вспомнив это, Ольга со вздохом посмотрела на окно. Утренний свет пробивался сквозь тонкую тюль. Над пробудившимся городом всходило солнце. Подойдя к двери, Ольга вышла из комнаты и оказалась в прихожей. Со стороны кухни доносилось шипение и бульканье, время от времени сопровождающееся металлическим постукиванием ложки. Там что-то готовилось. Из зала раздавался звук работающего телевизора, шла какая-то развлекательная программа.

— Оля, ты встала? — послышался из кухни женский голос.

— Мама? — встрепенулась Ольга.

Сердце её учащённо забилось. Сорвавшись с места, она кинулась на кухню. Неужели всё это было лишь затянувшимся сном? Неужели всё позади?! Её качало из стороны в сторону, как пьяную, но она не останавливалась. Короткий коридор, ведущий на кухню, почему-то теперь казался необычайно длинным — как туннель. Цепляясь за стены, Ольга, бежала вперёд, борясь со свинцовой тяжестью в ногах. Радость переполняла её измученную душу. Там, в дверном проёме, виднелся знакомый силуэт, слегка склонившийся над плитой. Фигура была ярко освещена слепящим светом кухонного окна, так, что различалось только её очертание. Но это определённо была она — мама.

Ольга выскочила на кухню, и остановилась как вкопанная, не понимая, что случилось, и почему она вновь оказалась одна. Матери здесь не было. Здесь вообще никого не было. Стены покосились, исказились. Свет, льющийся из окна стал быстро гаснуть. Вспыхнувшая было надежда была жестоко развеяна разочарованием. Это всего лишь иллюзия. Подлый обман. Вокруг стало совсем темно. Всё исчезло в этой темноте.

— Оля, Оля, просыпайся, — послышался шёпот возле самого её уха.

— А? — Ольга открыла глаза.

За окном уже почти совсем стемнело, и сумерки обильно залили помещение. Ещё немного и темнота всё здесь заполонит. Сколько же она проспала?

Рядом сидела Лиша.

— Время подходит, — шёпотом сообщила она.

— Уже? — Ольга зевнула. — Как быстро стемнело. А мне сейчас приснилось, что я попала домой, представляешь?

— Это просто сон. Тебе пора принять таблетку.

— Да, конечно, — девушка потянулась за «Иллюзиумом», но ящерка остановила её.

— Подожди. Сначала поешь.

— А что поесть?

— Пока ты спала, приходили ребята, и принесли тебе ужин, — Лиша кивнула в сторону столика, на котором стояла тарелка, покрытая полотенцем. — У тебя хорошие друзья. Они заботятся о тебе.

— Да, они молодцы, — кивнула Ольга, пододвигаясь к столику.

— Приятного аппетита.

Непонятная череда абстрактных картин, не задерживающихся в памяти ни на минуту… То взлёт в поднебесье, то провал в глубину… Сон ли? Забытье ли? Обморок или опьянение? Непонятно. Какой-то несуразный калейдоскоп бредовых искажений. Кто я? Где я? Что со мной?

— Иван Сергеевич, Вы слышите меня?

— Э-э-э…

— Иван Сергеевич, сейчас Вы придёте в себя. Пожалуйста, не делайте резких движений.

Бекас слышал женский голос, но никак не мог сфокусировать своё непослушное зрение. Ему удалось рассмотреть только расплывчатый силуэт, нависающий над ним. Все попытки сконцентрироваться ни к чему не приводили. Его ежесекундно уносило в очередную череду бессмысленных галлюцинаций. Хорошо хоть, что теперь он может ощущать точку опоры. Теперь стало ясно, что он лежит на спине, а не беспомощно вращается в пространстве. Чем же его одурманили? Хлороформом?

— Каково его состояние? — послышался мужской басок.

— Могу сказать определённо. Оно не вызывает опасений. Это нормальная реакция здорового организма. Большинство людей именно так приходит в себя…

— А его здоровье? Восприимчивость к наркозу? Вы уверены, что у него нет противопоказаний к использованию…

— Успокойтесь. Он здоров как буйвол. Организм крепкий. С Гераниным было гораздо сложнее. А этот — смотрите, он уже почти проснулся. Всё говорит о том, что он в полном порядке. Обратите внимание на реакцию зрачков…

— Вижу-вижу. Ладно, Светлана Игоревна, выводите его быстрее из этого транса. Он нам нужен вменяемым.

— Не беспокойтесь, Павел Николаевич, скоро он будет готов.

Сознание Бекаса прояснялось с каждой минутой. И хотя зрение постоянно отъезжало в сторону, при попытке сосредоточиться на определённой точке, Иван уже начал более-менее адекватно воспринимать то, что его окружало: облик помещения и людей находящихся в нём.

— Как Вы себя чувствуете? — спросила женщина.

Её лицо то вытягивалось, то сплющивалось, то уродливо перекашивалось.

— М-м-м… Всё кружится, — простонал Бекас, пытаясь удержать неудержимо падающую голову.

— Это скоро пройдёт.

— М-м-м… Г-где, я?

— Вы в нашей студии. Не волнуйтесь пожалуйста.

По вискам Ивана прошлась мягкая ваточка, собирающая пот.

— В как-кой ещё ст… В какой ещё студии?

— Успокойтесь. Вам всё объяснят, когда Вы окончательно придёте в себя.

— М-м-м…

Бекас постепенно одерживал победу в борьбе с головокружением. Его слегка подташнивало, но в целом он чувствовал себя хорошо. Звуки больше не расслаивались и не расплывались. Теперь он уже совсем отчётливо слышал голос ухаживающей за ним женщины и глухое буханье музыки за стеной. Помещение было заполнено какой-то аппаратурой, белыми шкафами и осветительными приборами. В голову вернулась привычная тяжесть, а сама она наконец-то закрепилась на шее, прекратив клониться и падать.

— Зачем меня укололи? — полушёпотом спросил Ваня у женщины.

— Простите за такое неудобство. Это была вынужденная мера. Вы могли, не поняв сути происходящего, оказать сопротивление нашим сотрудникам, и причинить вред себе или им. В любом случае, неожиданная встреча с ними обернулась бы для вас совершенно ненужным тяжёлым стрессом. Ребятам пришлось на время усыпить Вас, чтобы доставить сюда без каких-либо проблем. Укольчик — совершенно безопасный транквилизатор. Благодаря ему, Вы теперь можете постепенно и совершенно спокойно вникать в ситуацию.

— Кто вы такие? Учёные, военные? А может быть какая-то тайная преступная организация, похищающая людей?

— Не угадали, — женщина улыбнулась.

Теперь Бекас мог видеть её приятную белозубую улыбку.

— Хм. Значит будем в догадки играть? Что ж. Если вы не относитесь к перечисленным структурам — мои дела не так уж и плохи. Так кто же вы тогда?

— Мы — представители шоу-бизнеса.

— Вот как? Это какого же шоу-бизнеса, позвольте узнать?

— Популярный телевизионный проект.

— Реалити шоу?! — Бекас хлопнул в ладоши и рассмеялся. — Так я и знал!

— Помним-помним, — опять заулыбалась женщина. — Мы все тогда отметили Вашу невероятную догадливость.

— Значит, весь этот корабль — сплошная съёмочная площадка?