Обойдя его вдоль стенки, девушка поспешно направилась прочь по коридору. Пожав плечами, Владимир пошёл в противоположную сторону. Двигаясь вперёд, Оля пару раз оборачивалась, с подозрением глядя на удаляющегося толстяка. Но членистоногое существо на его голове исчезло бесследно, порождая тем самым провокационные мысли — а было ли оно вообще?

— Я схожу с ума. Я определённо схожу с ума, — пробормотала Ольга себе под нос, поворачивая за угол.

— Я должен её увидеть. Живую, настоящую, реальную…

— Зачем? Что тебе это даст?

— Я не могу тебе объяснить. Просто мне это нужно.

— Не вижу проблемы. Дождись сумерек.

— Не хочу я ждать сумерек. Я выйду к ней сейчас. Прямо сейчас.

— Дело твоё. Думаю, мне нет смысла объяснять тебе, чем чревато дневное расслоение.

— Я знаю. Я всё знаю.

— Тогда к чему рисковать? Ведь можно прийти к ней ночью. Это легко и безопасно. К тому же, она будет совершенно беспомощной. Разве это не прелесть? Представь, она лежит в своей постели, такая красивая и доступная…

— Заткнись. Я не использую твои грязные методы. И вообще, я хочу увидеться с ней по совершенно иной причине. Я лишь хочу на неё взглянуть. Только взглянуть на неё, понимаешь?

— Не понимаю. Ты можешь это сделать, когда она заснёт. Вовсе не обязательно трогать её. Можно полюбоваться на то, как она спит. Дождись сумерек, поступи разумно.

— Разумно? Дождаться сумерек, когда ты вновь обретёшь свои права? Ну не-ет… Именно потому я и хочу отважиться на этот безрассудный поступок. Ты не сможешь мне помешать днём. Днём ты — ничто!

— И ты, кстати, тоже.

— Пусть! Но у меня есть цель, есть желание.

— Глупое желание, основанное на пустой прихоти. А что, если ты не вернёшься обратно?

— Что ж. Это того стоит. Зато я увижу её.

— Но она тебя не увидит.

— И не надо. Нет ничего мучительнее прозябания здесь, зная, что она рядом, что она так близко! И не выйти к ней…

— Это вы называете любовью? Странное чувство, толкающее вас на безрассудства? Это любовь?

— Да.

— Забавные вы существа. Ну что ж, иди. Только потом не говори, что тебя не предупреждали. Днём твоя энергия будет рассеиваться в тысячу раз быстрее, чем под сумеречным покрывалом. У тебя же нет защитного покрова, как у сумеречников. Ты испаришься заживо, не успев даже дойти до конца коридора.

— Тебе меня не запугать. Решение принято. Я иду к ней.

Миновав винтовую лестницу, ведущую на третью палубу, Геранин оказался в зале, разделявшем люксы и помещения экипажа. После крутого подъёма ему потребовалось немного отдышаться. Полнота давала о себе знать. Облокотившись на поручень, он опустил голову, и начал громко дышать, стараясь поскорее восстановить нормальную цикличность своего дыхания. В глазах забегали фиолетовые муравьи.

— Это от голода, — подумал толстяк.

Оторвав взгляд от пола, он отошёл от лестницы, и тут же словно очутился в совершенно ином месте. Нет, помещение было тем же самым, но выглядело оно безусловно иначе. Первое, что бросилось в глаза — зелёные пальмы, стоявшие в кадках по углам, и полнейшее отсутствие пыли вокруг. Затем он услышал музыку, и голоса. Много голосов. Весь корабль был наполнен ими. Не веря собственным глазам и ушам, Владимир медленно повернулся и увидел пассажиров.

Низкорослый, полный, лысенький мужчина, с пьяным лицом и мерзким голосом, двигался в сторону люксов. Беспрестанно смеясь и рассказывая какие-то пошлости, он вёл двоих высоченных девиц в коротких юбках, придерживая обеих чуть пониже талии. Девицы глупо хихикали, и что-то отвечали ему время от времени. Черноволосый парень, мимо которого они проходили, по виду похожий на кавказца, пристально уставился на одну из девиц, и когда та поймала его взгляд, приветливо ей улыбнулся. Подвыпивший толстячок, заметив это, тут же прекратил веселиться. Остановившись, он повернулся к кавказцу и сердито произнёс:

— Чего вылупился?

— Я? Ничего, — виновато потупил взгляд парень.

— Чё ты лыбишься? Чё тебе здесь надо? Топай отсюда!

— Зайчик, хватит, пойдём… — потащила его за руку одна из подружек. — Не обращай на него внимания. Пусть себе стоит.

— Я этого козла уже давно заприметил. Шастает за нами, глазёнками стреляет. А ну вали отсюда! И чтоб я тебя, чурка, больше не видел возле нашей каюты!

— Зачем обижаешь, а? — спокойно спросил кавказец. — Что я тебе сделал?

— Я т-те покажу «обижаешь»! Я тебя, в натуре, так обижу! — хорохорился пузатый мужик, вырываясь из рук своих спутниц.

— Пусик, успокойся! — оттаскивали его те. — Тебе нельзя волноваться.

— Я его порву. Я его поймаю, — продолжал он, но тем не менее поддался на их уговоры, и продолжил своё движение к одному из люксов, не прекращая бузить.

— Псих, — тихо усмехнулся кавказец, и медленно побрёл к лестнице.

В этот момент возле люксов разыгралась новая баталия. Скандальный пассажир уже сцепился с соседями из противоположного люкса. Ими оказались люди преклонных лет. Судя по виду, не менее состоятельные.

— Сколько можно портить нам отдых! — возмущался седой мужчина в очках. — Постоянно у вас тут шум, вопли, музыка идиотская. Всю ночь куролесите! Доколе это будет продолжаться? Я буду жаловаться! Имейте же совесть в конце концов!

— Чё ты пыжишься, я тебя спрашиваю?! — в ответ нахамил ему сосед. — Заткни хлебало! Считаешь, что типа самый умный тут, да?! Самый крутой?! Если старый, то можно бычиться, да?! Да я таких долболобов как ты опускал без всяких базаров!

— Да как ты смеешь так со мной разговаривать?! — двинулся на него седой. — Хамло!

— Никита, хватит. Не надо, — супруга тут же потащила его назад, в каюту.

В этот момент девицы усиленно оттаскивали своего пухлого кавалера, который сыпал в адрес соседа самыми грязными ругательствами.

Геранин, удивлённый до глубины души, смотрел на всё это, боясь сдвинуться с места. Корабль вокруг него ожил. Внизу, на лестнице, кто-то упал, после чего послышался голос кавказца, спускавшегося на вторую палубу: «Девушка. Позвольте я Вам помогу. Вы сильно ударились? Идти сможете?»

— А ты чего тут стоишь? — внезапно окликнули Вовку, вырвав его из оцепенения.

Оглянувшись на голос, он увидел подошедшего к нему матроса.

— Я? Я просто…

— Чего просто? Прячешься, что ли от кого-то?

Это был Осипов. Когда Вовка узнал капитана своей яхты, необычное видение моментально пропало. Вокруг опять царили привычное запустение и пыль.

— Я шёл за тобой, позвать на завтрак… — заплетающимся языком начал объяснять Геранин.

— А-а. Завтракать? Ну пойдём, — кивнул Гена.

И они вместе отправились вниз по лестнице.

Секунды перетекают в минуты, минуты — в часы, часы — в сутки, сутки — в недели, недели — в месяцы, месяцы — в года, а года — в века… Бесконечный процесс. Как же быстро летит время. Безумно обидно, когда оно пролетает мимо тебя. И непонятен смысл этого быстротечного бега. Чем старше мы становимся, тем быстрее пролетает наша жизнь.

Собравшись за завтраком, ребята в основном молчали. Разговор никак не вязался, то ли потому, что некоторые из них чувствовали себя прескверно, то ли от того, что им не о чем было поговорить.

Бекас печально смотрел на свою чашку с чаем, не в силах заставить себя сделать даже маленький глоточек. Его тошнило, голова дико болела, а изодранное рвотой горло, сплошь изъеденное желудочной кислотой, горело так сильно, что казалось, будто он наглотался битого стекла. Лицо Ивана имело болезненный зеленоватый оттенок. На него было жалко смотреть.

— Выпей хоть немножко, — настаивала Лида. — Тебе полегче станет, поверь мне.

— Н-не могу, — качнул головой Бекас.

— А ты себя заставь. Выпей через силу.

— Да не могу я, сказал же. Если выпью, у меня всё тут же обратно полезет. Ф-фу-ух…