ДЖ. Л: У-у, а почему она не воспользовалась ножом?

КТ: …потому что парень на самом деле здоровый, но она забивает его почти до смерти!

ДЖ. Л: Он отобрал у нее нож?

КТ: Нет. Она сшибает его с ног так, что он даже не успевает и слова сказать, а потом безжалостно молотит сапогами на огромной платформе.

ДЖ. Л: Кикбоксинг. Знаю.

КТ: Она просто задолбила его! Это реально круто!

ДЖ. Л: Вау. Знаете, что я хотела бы знать? Я хотела бы знать все сплетни обо мне!

МЮ: Ну, я все не слышала. Думаю, тебе будет достаточно сплетен о случайной связи на пике твоей творческой карьеры с Брэдом Питтом — еще одной известной персоной. Это должно вполне удовлетворить твою творческую любознательность.

ДЖ. Л: А связи с другими знаменитостями? У меня больше не было ни одной знаменитости. Тот факт, что я в одной возрастной группе с Джонни Деппом и Лео Ди Каприо, вовсе не означает, что мы все переспали друг с другом.

МЮ: А ты бы хотела услышать и «голубые» сплетни обо всех?

ДЖ. Л: Да, сплетни про геев — это прикольно. Про каждого. Про Лео, например. Он спрашивает меня: «Брэд — гей?» А я говорю: «Лео, ты сам гей, ты что, не знаешь? Не слышал еще?»

КТ: Это было круто, когда Джейми Бернард, интервьюировавшая меня для ее книги, спросила вдруг: «Как вы относитесь, во-первых, к сплетням, что вы гей, а во-вторых, к тому факту, что гей-сообщество принимает ваши фильмы и объявляет вас своим?»

ДЖ. Л: Хо-хо! О Квентине тоже есть «голубые» сплетни!

КТ: А я отвечаю: «На самом деле? Круто! Во ништяк-то».

ДЖ. Л: Это потому что они несчастные. У меня был один такой.

КТ: Ты сама похожа на несчастную.

МЮ: Я слышала, ты собираешь музыкальную группу. Подумываешь оставить актерскую профессию?

ДЖ. Л: Группу — да, актерство — нет. Я подумывала об этом в прошлом году. Иногда устаешь от всего.

МЮ: От чего — от всего?

ДЖ. Л: Любовь. Любовь. Чудовищная, чудовищная любовь, все жилы вытягивает.

МЮ: Что ты имеешь в виду?

ДЖ. Л: С шестнадцати до двадцати я была с одним человеком, у нас была настоящая любовь, а потом и в его жизни, и в моей многое поменялось, и побежали эти чудовищные годы, как сейчас…

МЮ: После разрыва с Брэдом Питтом ты переосмыслила свою жизнь?

ДЖ. Л: Да, все это было непросто, я даже совершенно потерялась на некоторое время. Я чувствовала себя паршиво. Спасала работа. Съемки помогали мне — я говорила: «Ничего, я могу находиться перед камерой, я могу быть выше всего этого». Это уже в прошлом, но тогда — пару лет назад — это было огромной передрягой для меня, и я должна была вспомнить, что когда-то жила одна и у меня было чувство собственного достоинства и свои собственные мысли. Это были не просто взаимоотношения, это была моя жизнь. Но сейчас все уже прошло, и я думаю, что Брэд и Гвинет [16]  — крутая пара. Думаю, он нашел хорошую девушку.

МЮ: Хорошо. Последний вопрос: что ожидает вас впереди?

ДЖ. Л: Будущее. Открытое будущее.

КТ: Я хотел бы оказаться в таком положении, чтобы я мог снимать фильм, потом играть, опять снимать, снова играть и т. д. Ведь одна из проблем режиссуры в том, что она занимает чертовски много времени. Для меня всегда было удовольствием вкладывать душу и сердце в свои работы, но съемки заканчиваются — и все. И я хочу побыть другим человеком, пожить другой жизнью.

ДЖ. Л: И чтобы она была по-настоящему опасной, непредсказуемой и необычной.

КТ: Необязательно, просто меня тянет подумать о чем-нибудь не личном. Случалось даже, что я считал дни до окончания работы над фильмом. Теперь я так не думаю. Я жду от будущего только возможности подольше поспать.

ДЖ. Л: А я ожидаю от будущего встречи с тем, кто станет моей любовью на всю жизнь.

МЮ: Я жду того же самого. Я имею в виду не того, кто станет твоей любовью, хотя, конечно, это мне тоже хотелось бы знать.

КТ: Вся Америка хотела бы этого.

Квентин Тарантино любит кино. Именно поэтому он делает свои чертовы фильмы. Эпохальным откровением такую мысль не назовешь, но в беседе с Тарантино она всплывает снова и снова.

Сегодня в буфете переоборудованного под фотостудию авиационного ангара Тарантино, расслабляясь после дневной фотосессии за тарелкой с отменным рыбным тако, болтает о классических фильмах кунфу. Когда кто-то упоминает «Мастера летающей гильотины», его лицо озаряется таким восторгом, который большинство из нас приберегает для нежданных встреч с друзьями детства.

— Эти фильмы всегда были у меня одними из самых любимых, — подхватывает он. — Джимми Ван Ю! Кто-нибудь видел первый из них? Это же сиквел… «Мастер летающей гильотины» был сиквелом. В первом фильме показывается, как он стал таким потрясающим одноруким бойцом. Он называется «Однорукий боец» в Гонконге и Великобритании, а в Америке он вышел как «Китайские профессионалы».

Если бы этот парень был вашим соседом по комнате, вы могли бы с легкостью избавиться от полки со справочниками по кино — они все навечно запечатлены в его голове.

Довольно странно: эта ходячая киноэнциклопедия не может вспомнить первого фильма, виденного им в детстве, но с легкостью вспоминает, как мать взяла его на двойной сеанс: «Избавление» — «Дикая банда», когда ему было девять. Фильмы стали его жизнью. Даже сегодня Тарантино считает, что годы, предшествовавшие эпохе видео, были золотым веком хождения в кино — независимо от качества самих фильмов.

— Некоторые фильмы я просто обожал, — вспоминает он. — Один из самых любимых — это «Раскаты грома», особенно когда я был помоложе. Если я где-нибудь читал, что его показывают на Лонг-Бич, я добирался туда на автобусе и смотрел его. Если его крутили в «Аркаде» в центре Лос-Анджелеса, я ехал туда. Я поехал бы смотреть «Нападение на тринадцатый участок», где бы его ни показывали. Я мог смотреть его сколько угодно раз. Это высшая проба.

Тарантино, вероятно, единственный парень, который может чему угодно присвоить знак высшей пробы и обосновать это — разъясняет, что своим юношеским увлечением фильмами в жанре эксплойтейшн отчасти обязан географии.

— Я жил в Южной Бухте. А недалеко, в Карсоне, где жили черные, латиносы и самоанцы, находился кинотеатр, где все новинки эксплойтейшн показывали сразу, а мейнстримовую голливудскую продукцию — уже после того, как она пройдет в городе. Новые кунфу-фильмы или хорошие боевики там получали в ту же неделю, когда они выходили на экраны, а фильмы типа «Звезда родилась» — когда они уже находились на грани забвения. По меньшей мере два раза в год там был двойной сеанс: «Пять пальцев смерти» — «Выход дракона». Там знали наверняка, что этот показ вызовет столпотворение. Народ всегда валом валил на него. Черные ребята, латиносы, желтые — все орут, вскакивают, пытаются показывать приемы кунфу… в общем, полный улет. С появлением видео все это ушло, ушел… общественный… ритуальный аспект просмотра.

Первым местом работы Тарантино тоже был кинотеатр — для взрослых.

— Меня никогда особо не увлекали порнофильмы, — утверждает он. — Я проработал там лишь около года проводником по залу, когда мне было шестнадцать. Я соврал насчет своего возраста… но не потому, что мне хотелось смотреть эти фильмы. Просто мне нужна была работа. Я плохо знаю мир тогдашнего порно, которое, в известном смысле, было последним оплотом интересных фильмов этого жанра. Тогда они не казались интересными, но теперь, оглядываясь назад, можно сказать, что они гораздо интереснее того хлама, который делают сейчас на видео. Одно то, что они снимались на тридцать пять миллиметров, говорит о многом. Дикость какая-то: качество выпускаемых порнофильмов становилось все лучше и лучше, а потом их стали снимать сразу на видео — и пошла халтура. Я помню, как в восьмидесятые, уже работая в видеопрокате, взял как-то один порнофильм, посмотрел его и подумал: «Господи, да это же уровень телешоу. Немногим лучше». В некоторых порнофильмах семидесятых еще присутствовал элемент непредсказуемости — сейчас он исчез почти полностью. То обстоятельство, что они будут показываться в кинотеатрах, задавало определенную планку, а видеопрокат просто ликвидировал ее. То же самое произошло и с эксплойтейшн. Мне нравится этот жанр, и я с удовольствием пошел бы посмотреть что-нибудь в этом роде. По мне трудно получать удовольствие от просмотра фильма на видео, и я упорно ходил в кино и смотрел всякую лабуду, лишь бы на большом экране, — и в детстве, и даже на своем третьем десятке. Однако индустрия эксплойтейшн не мертва. Она существует, но только на видео. Сейчас нет автомобильных кинотеатров. С уходом эксплойтейшн-муви из кинотеатров ушло что-то и из прежнего подхода к съемкам. Знание того, что они будут смотреться только на ТВ и видео, отражается на качестве производства. Из них уходит их специфика. Не то чтобы эти фильмы были такими уж особенными, но в них существовала своя энергетика. И ее отсутствие сказывается на качестве фильмов.