ДЖ. X: Некоторые из ваших предыдущих актерских работ критики разгромили в пух и прах.

КТ: Многих критиков возмущают мои попытки в этом направлении. Они даже не смотрят фильмы. Им, видите ли, больно смотреть на меня. Роджер Иберт почти пропел следующее: «Мы не хотим видеть этого парня актером. Мы хотим, чтобы он ставил фильмы». Ну не хочется мне сейчас ничего ставить! Это все равно что спрашивать: «Почему ты не женишься?» Я собираюсь в годичный отпуск. Я просто хочу пожить обычной жизнью со своей подругой.

ДЖ. X: С Грейс Лавлейс?

КТ: Да. Почитать книжки, пообщаться с друзьями, просто отдохнуть. Я не чувствую зуда обязательно что-нибудь ставить прямо сейчас. У меня только что был большой художественный прорыв в фильме «От заката до рассвета». Я понял, что все сделанное мною до этого было просто ученической работой. Никогда раньше, признаюсь, я не влезал настолько в шкуру другого человека.

ДЖ. X: А как у вас складывались отношения с другими исполнителями?

КТ: С каждым по-своему. С Джорджем мы были как братья. Джордж заботился обо мне, как Сет заботился о Ричи. Он постоянно подбадривал меня: «Да насрать на этих долбаных ублюдков с „Дестини включает радио“! Насрать на них! Ты был лучшим в этом долбаном фильме! Я уважаю тебя за эту роль, зрители тебя уважают, и ты останешься лучшим в этом фильме!»

Сейчас Харви Кейтель мне как отец. А в кино я и Джордж должны были опустить его. Я думал, Харви просто хочет немного развлечься, снимаясь в хорошем фильме ужасов. Но он ждал от меня совершенно другого. Я был абсолютно готов к тому, что если вдруг в какой-нибудь сцене я наставлю на него пушку, а он не испугается, то я отведу его в сторону и скажу: «Слышь, мужик, ты, бля, я смотрю, храбрый, так что давай-ка зарядим пушку по-настоящему и повторим эту сцену еще раз, — посмотрим, бля, изменится что-нибудь?!» Я готов был проделать это. Я готов был на это пойти. Но обошлось и так, потому что Харви — ух! — это Харви! И работа есть работа.

ДЖ. X: Вы до такой степени преданы профессии?

КТ: Как актер, я готов потратить столько времени, сколько необходимо, для того чтобы заработала нужная мышца. Мне не важно, что критикам это кажется издержками звездной болезни. Есть масса актеров, с которыми я хотел бы поработать и которые не прочь были бы поработать со мной. Помню, как-то я разговаривал со Спилбергом, и он сказал: «Не теряй той непосредственности, которая была у тебя в „Спи со мной“. Мне не доводилось видеть такого прежде. Это уникальная вещь. В „Отчаянном“ ты отличный рассказчик».

ДЖ. X: Он прав.

КТ: Во мне сидят и критик, и комик, который рвется наружу и хочет быть смешным во время ток-шоу! Я не хочу быть режиссером-занудой, толкующим о своем мудацком пупке и доводящим всех до чесотки! Недавно я общался с Джеем Лено. Больше я не даю никаких предварительных интервью, потому что я знаю, бля, что я делаю!

ДЖ. X: Ваш любимый актер-комик?

КТ: Джордж Карлин. Я стараюсь использовать в своих фильмах тот острый язык, которым он пользуется всю жизнь. Слова есть слова. Чтобы придать тому или иному слову вес — не важно, какое это слово — ниггер или хуй, — надо вложить в него больше энергии. «Этот ниггер — сумасшедший» Ричарда Прайора ближе всех к идеальной комедии. Это великий американский роман, сделанный как обычная комедия.

ДЖ. X: А ваши любимые актеры?

КТ: Я страстный поклонник актеров непредсказуемого поведения. Думаю, Майкл Паркс [«Киллер»] — один из величайших актеров всех времен и народов! Он преодолел все барьеры на своем пути. Он занят в фильме «От заката до рассвета».

ДЖ. X: А как насчет вашего поколения?

КТ: Шон Пенн, Тим Рот и Ник Кейдж. Тим — потому что он многолик и дерзок. Он хамелеон. Шон обладает неподражаемой сурово-сексуальной харизмой. А Ник Кейдж — просто за храбрость. Я не знаю ни одного другого актера за всю историю кино, который добился бы признания на случайных, совсем не своих ролях.

ДЖ. X: Вы восхищались Микки Рурком.

КТ: Да, он отличный актер, но, по правде говоря, я нахожу трудным работать с тем, кто постоянно говорит: «Ох, это долбаное лицедейство, это тебе не хуем ворочать». А для меня лицедейство — это все. Я учился ему шесть лет, но нигде не работал. Я даже не мог попасть на пробы. Я годами безуспешно добивался какой-нибудь роли. Актерская школа научила меня всему тому, что я знаю о сценарном мастерстве и режиссуре. Я не посещал ни одной киношколы, но я учился актерскому мастерству. Большинство режиссеров ни хрена не знают об актерской профессии. Актерам часто приходится иметь дело с режиссерами, которые на самом деле не понимают, что и как актеры делают, и при этом еще умудряются командовать другими.

ДЖ. X: Насколько тесно вы работали с Джоном Траволтой и Умой Турман в «Криминальном чтиве» — например, в эпизоде их танца?

КТ: Я ставил его. У меня были очень необычные, слегка роботоподобные задумки. И еще целый список разных танцевальных движений. Когда надо было, я просто выкрикивал: па-де-бурре, двойная ронда, плие, батман! Джон хорошо знает этот материал. В частности, я хотел сделать «ча-ча-ча». Я хотел, чтобы Ума Турман танцевала, как Ева Габор в «Котах-аристократах».

ДЖ. X: Она знала, что воспроизводит движения мультяшного персонажа?

КТ: Я не показывал ей «Котов-аристократов». Я просто имитировал их — руку вниз, ногу сюда и т. д.

ДЖ. X: Узнали ли вы что-нибудь особенное из жизни знаменитостей в Америке?

КТ: Единственная сверхъестественная вещь, когда ты знаменит, заключается в том, что, встречая других знаменитостей, тебе надо вести себя с ними как с незнакомыми людьми. Это как-то странновато, ведь ты так много знаешь о них.

ДЖ. X: А есть такие, с которыми вы еще не встречались?

КТ: Я бы очень хотел встретиться с Мишель Пфайффер.

ДЖ. X: Я совсем недавно прочел интервью с группой парней, которые работали с вами в видеопрокате. Они говорят, что вы стали сдержаннее.

КТ: До того как я добился успеха, я был совсем за гранью, потому что чувствовал все то же самое, что и сейчас, но меня не замечали. Я говорю не обо всей этой звездной хуете. Я говорю о простом уважении к тому, что ты делаешь. С того момента, как я покинул дом матери и жил сам по себе, меня преследовала полиция. Я жил как деклассированный элемент. Я ни разу не выезжал за пределы Лос-Анджелесского округа. Когда я поехал на кинофестиваль «Санденс», я впервые увидел настоящий снег.

ДЖ. X: Этой осенью были опубликованы три ваших биографии.

КТ: Полная шиза.

ДЖ. X: Вы читали все три?

КТ: Да. Я не представлял, что могут быть какие-нибудь кривотолки, пока люди не стали писать книжки о моей жизни. Меня не интересуют люди, которые ругают меня. Я не показываюсь на публике, потому что это их вдохновляет. Это дает пищу их больному воображению. Будь я помоложе, я бы вышиб двери в их домах и оторвал бы им яйца. Но, возмужав, я отказался от детских шалостей. Если они хотят подняться, говоря обо мне гадости, — что ж, семь футов под килем.

ДЖ. X: Кого вы имеете в виду?

КТ: Роджер [Эйвери, соавтор «Криминального чтива»] был моим лучшим другом, и нечего особо печалиться об этом. Просто меня еще никто не предавал из моих близких, которых я любил и с которыми был так удивительно бескорыстен. Потому что я очень эгоистичный парень. Ну, не в самом плохом смысле этого слова, — просто как единственный ребенок — с тех пор как мой отчим бросил нас, когда мне было десять.

ДЖ. X: Вы имеете в виду то, что Эйвери выставляет себя соавтором вашего прогона в «Спи со мной» о гомосексуальном подтексте «Лучшего стрелка»?

КТ: Он повсюду болтает об этом. Я уже не обижаюсь. Меня это просто бесит.

ДЖ. X: Вам кажется, что пресса представляет вас в ложном свете?

КТ: Есть пара недоразумений обо мне, которые приводят меня в ярость. Одно из них — будто я проживаю всю свою жизнь в кино, будто оно пожирает меня. Это ложь! Я живу гораздо более насыщенной жизнью, чем большинство из тех, кого я встречал!