Теория все усложнялась, и в какой-то момент я перестал конспектировать.

Беспокойная собака необучаема.

У меня было чувство, что я являюсь законным участником этого сборища лишь до тех пор, пока не попытаюсь переключить Холу с охотничьего поведения на стайное, проведя ее по кругу на коротком поводке (иногда это срабатывает), и она не выдаст меня с головой.

Точ.

Разумеется, так и вышло.

Если и есть в мире люди более пунктуальные, чем Анонимные алкоголики, то это, несомненно, собаководы. Ровно за минуту до девяти часов весь Первый круг собрался в крытом домике для пикников у подножия горы. За стеной оглушительно журчал ручей. Я огляделся: примерно двадцать человек, большинство — женщины, и большинство — с собаками крупных пород. Я насчитал пять немецких овчарок, двух бельгийских, несколько лабрадоров, колли и одного громадного белого медведя, которого никогда раньше не видел и больше никогда, надеюсь, не увижу.

По этим собакам было видно, что их дрессировали с первого дня жизни, но хозяева все равно тряслись, словно только что ступили на сушу после двухнедельного морского круиза. А ведь они водили фургоны, обклеенные «собачьими» стикерами, в которых под вольер выделялось отдельное помещение — целая комната. Даже одеты они были по-особому — большинство предпочитали бесформенные толстовки с надписями вроде «Любовь с первого гава», — но что самое удивительное — многие делали пометки в ежедневниках с глянцевыми страницами. Да, у них были ежедневники!

Сам я, разумеется, забыл ручку, оставил дома непромокаемые ботинки и ездил на машине, в которую не влезла бы и самая маленькая собачья клетка — впрочем, посадить Холу было трудной (да и не нужной) задачей.

— Добро пожаловать в Первый круг, — поприветствовала нас инструктор Мэри Джо, энергичная, фигуристая и очень громкая дама, которая буквально заражала окружающих своим восторгом. Она была известна в основном тем, что учила маленьких собак глупым щенячьим трюкам. По слухам, именно Мэри Джо дрессировала Милли — знаменитого спаниеля первого президента Буша.

— Начнем с команды «Сидеть», — сказала Мэри Джо. — Пожалуйста, встаньте на колени позади ваших собак. Да-да, правильно. Теперь осторожно положите руки на их задние лапы и слегка нажмите, помогая сесть.

Что?!

Хола знала команду «Сидеть»; она выполнила бы ее даже во сне. Но я вообще-то думал, что для этого нужно встать лицом к собаке, поднять ладонь, произнести «Сидеть!», а потом угостить ее хот-догом.

Первая проблема — здесь не было хот-догов. Вторая — все стояли на коленях. Третья (по правде говоря, это ее надо бы назвать первой) — Хола билась в истерике, что довольно скоро заметили Мэри Джо и ее ассистенты. Не могу подобрать другого слова — именно билась в истерике. Она металась взад-вперед, норовя сорваться с поводка, и при этом издавала такой пронзительный визг, что его, судя по всему, было слышно в Ричмонде.

— Черт! — прошипел я в ее сторону. — Прекрати немедленно!

Поскольку Мэри Джо стояла на коленях, из круга нас вывела ассистентка Салли, пожилая женщина из Миссури. Мы втроем отошли в сторону.

— Вы нагибаетесь, — сказала Салли. — Нагибаться нельзя.

— Но Мэри Джо попросила нагнуться…

— Не нагнуться, а припасть к земле. Корпус при этом должен оставаться прямым. Вот так. Да, правильно.

Я попытался схватить Холу за задние лапы, но она вывернулась и отбежала, насколько позволял поводок. Я встал и замотал поводок обратно.

— Представьте, как бы вы себя чувствовали, если бы у вас над головой навис великан.

— Паршиво.

— А теперь вообразите, что он в пять раз больше вас ростом.

— Я понял.

Еще около часа мы тренировались у стенки дома, чтобы у Холы было меньше шансов улизнуть. Я чувствовал себя так, будто пытался проткнуть струной живого лосося.

— Как ее успокоить? — спросил я у Салли, поражаясь ее бесконечному запасу терпения.

— А вы ее не успокаивайте. Просто улыбнитесь. Настройтесь на положительные эмоции. А потом дайте собаке задание и посмотрите, что будет.

Во время следующего (вечернего) занятия Мэри Джо подошла к нам с Холой, некоторое время понаблюдала, как мы боремся, а затем произнесла:

— Вам нужно больше энергии и мотивации, Марти. Точнее, вам нужно поставить перед собой цель заразить целью вашу собаку. Помните, ваша собака в точности отражает ваше состояние.

— Что с ней? Дома она так себя не ведет, — соврал я.

— Она расстроена. И напугана. Держу пари, у нее сильная тенденция к бегству. Да. Ей хочется отсюда удрать.

Какое открытие!

В тот вечер мы проехали двадцать миль в сгущающихся сумерках, пока добрались до ближайшего магазина, который выглядел так, словно только что пережил массовое нашествие зомби. Я собирался позвонить Кларку.

Видимо, я ошибся номером, потому что, к своему удивлению, вместо Кларка услышал Глорию:

— Ты заблудился?

— Если бы, — ответил я, быстро соображая. Перед отъездом в лагерь я на всякий случай написал ей электронное письмо и рассказал о своих планах. — Мы в лагере. Тут ужасно. Я думаю уехать. Полный провал. Хола ведет себя отвратительно.

— Слушай, — сказала Глория, — это не Гарвард. Ты в отпуске. Успокойся.

— Курс оказался слишком сложным. Мы недостаточно умные.

На другом конце провода раздался подозрительный хруст.

— Что там у тебя? Ты что, ешь?

— Чипсы. Так что с Холой?

— Она худшая собака в лагере.

— А ты не думал, что остальные чувствуют то же самое?

— Да, — подтвердил я. — Абсолютно все чувствуют, что Хола — худшая собака в лагере.

Опустим смех за кадром. Как говорят АА, истеричное — значит историчное. Затем я понял, что Глория не смеется вместе со мной.

— Извини, — сказал я. — Это был долгий…

— Просто помни: у тебя собака, которая требует особого подхода, — посоветовала жена. — Ей тяжело. Ей нужно много поддержки. Посмотри, что будет завтра.

И она положила трубку.

Я наконец оторвался от романа Сьюзан Конант и поднял воспаленные глаза на Холу, которая лежала на свободной половине кровати.

— Что скажешь, малышка? Вернемся в Нью-Йорк?

Хррррррр… хрррр…

— Мы можем уехать прямо сейчас, Шмо. Никаких сожалений или чувства вины. Если тебе будет легче…

Хррррррр… мммм…

Хола перебирала лапами во сне, будто крутила большой невидимый мяч. Нос уткнулся в белоснежный кончик хвоста.

— Ну что, останемся еще на денек?

Хрррррр…

Хрррррр…

На следующий день мы снова собрались в подвале и новый тренер — Фрэнси, краснолицая владелица своры охотничьих терьеров-чемпионов, — объявила:

— Сегодня у нас тестирование на тип личности.

— Но мы делали его вчера, — возразил я. — У моей собаки повышенная стайная мотивация и склонность к бегству.

— Это не для вашей собаки, — ответила тренер, — а для вас.

Келли наклонилась ко мне и зашептала на ухо:

— Наверное, они хотят дать собакам выспаться.

— Да нет, — откликнулась Стелла, — им просто нужно подготовить всё к занятию по ловкости.

— Может, опять будет теория? — предположил я.

— Мда-а… — протянула сестра Ирен, засовывая свою лапищу в миску с арахисом. — Сразу видно, что вы новички.

Фрэнси потратила час, чтобы объяснить нам типологию Кирси — Бэйтс и Майерс — Бриггса. Тест действительно оказался для людей.

Я ответил на вопросы, подсчитал очки и выяснил, что являюсь полуинтровертом, предпочитаю согласие спорам, принимаю импульсивные решения на основе внутренних убеждений и, вопреки ожиданиям сестры Ирен, обладаю пессимистичным взглядом на мир. Тест показал, что я одновременно коммуникабелен и напуган — отчаянно хочу принадлежать к какой-нибудь группе, но боюсь ее участников. Родись я собакой, у меня были бы повышенная стайная мотивация и склонность к бегству.