— Где тут мужской туалет? — спрашиваю я.

— Что?

— Где мужской туалет?

— Где что?

И вот я здесь, под деревом, яростно облегчаю мочевой пузырь и наблюдаю через плечо, как мимо шествует какое-то семейство.

Трое детишек. Белокурая пышка, забежавшая вперед, чуть не сворачивает шею, разглядывая облако алкогольных испарений, которое поднимается от моего желтого водопада.

Отец ловит ее и разворачивает светлую головку в другую сторону. Такие моменты запоминаются на всю жизнь. Нет, он не параноик, ее папочка, просто печется о безопасности дочки. Психологическая травма, все дела…

Какого черта я тут делаю?

Кому это все нужно?

Я закончил Йельский университет, люди. У меня ученая степень магистра по бизнесу.

Наконец я достаю из кармана ампулу с живой водой и опрокидываю ее в себя.

— Ну что, — говорит Брайан, — перекусим?

Представьте, что перед вами толпа людей, которых вы хорошо знаете, но приблизиться к ним вы не можете, потому что не хотите быть замеченным. Собственные ноги кажутся завернутыми в полотенца кувалдами, и звук каждого шага оставляет вмятину на затылке. Самый ужасный момент — когда ты понимаешь, насколько пьян, но до отключки дело пока не дошло.

Обед.

Не могу описать, какое это облегчение, когда отношения уже перешли на ту ступень, когда можно вместе распивать алкоголь на свежем воздухе… Эта парочка впереди, Брайан и Глория, болтает с таким заговорщическим видом, что я подумал, будто меня игнорируют нарочно.

— Присоединяйся, Марти, — обернулась Глория.

— Неловко-то как…

Кажется, я опять сказал это слишком громко.

— Ну и куда это годится? А? Куда это годится?

— Знаешь, — заметил Брайан после паузы, — мне кажется, ты мог бы многое сказать о ресторане, глядя на него снаружи.

Черт возьми, думал я в поезде, что он имел в виду?

— У тебя морщина прорезалась, — сказала Глория, глядя мне прямо в глаза. — Она всегда появляется, когда ты напиваешься.

Господи, подумал я. Это нечестно. Да я выпил от силы пару бокалов. Вряд ли…

Глория молча смотрела на меня. Мы ехали в поезде. Таких историй тысячи. Этих глупых историй столько, что они выеденного яйца не стоят. Они так бессмысленны, что сам рассказчик с трудом припоминает финал.

На вечерней улице было тихо, но я все равно не расслышал крики стервятников, кружащихся над моим браком. Мой брак истекал кровью, бился в предсмертных судорогах. Не разглядел я и альбатросов, примостившихся в углу гостиной.

Розовый диван.

Слезы Глории.

— От тебя воняет, — произнесла она.

— Скажи что-нибудь, чего я еще не…

— Ты знаешь, чего я боюсь?

— Не знаю, Глория. Чего?

— Ты даже не видишь, во что превращаешься. Ты был таким потрясающим парнем. Невероятным. Классным, правда. И теперь этот парень… он… он… исчезает…

Чьи-то слезы. Совсем рядом.

Не помню, чем закончился тот вечер.

Как говорится в преамбуле, которую зачитывают перед собраниями Анонимных алкоголиков по всему миру, «единственным условием для членства является желание бросить пить».

В 1930-х годах, когда общество только начало формироваться, перед словом «желание» стояло еще слово «искреннее». Но после некоторых размышлений его убрали. Те, кто писал преамбулу, по собственному опыту знали, что бессмысленно требовать искренности от хронических пьяниц.

Той ночью, лежа на мокром от слез Глории диване, я искренне хотел бросить пить.

Я искренне хотел перестать дышать.

На следующее утро я открыл глаза и сказал: «Господи, в жизни больше не возьму в рот спиртного».

Совершенно искренне.

А после работы меня трясло, я обливался потом и думал, что помочь мне может только одно. Есть лишь один способ прекратить эти муки, и этот единственный способ дает шанс вернуться к нормальной, трезвой жизни… У меня не было сил бороться. Мне было настолько плохо, что я, не думая больше ни о чем, толкнул пуленепробиваемую дверь винного магазина на Бродвее — того, что рядом с лавчонкой, где торгуют ванильными голландскими сигарами, — и через несколько минут вышел с парой бутылочек первосортной водки, которую и спиртным-то назвать нельзя, и тут же опустошил их прямо на улице, между палаткой с выпечкой и автобусной остановкой.

Этиловый винный спирт, называемый также этанолом, постепенно подавляет центральную нервную систему. Он обладает слабительным и опьяняющим действием и содержит незначительное количество питательных веществ. Фермент дегидрогеназа расщепляет молекулу этанола на уксусный альдегид, который затем катаболизируется в уксусную кислоту при помощи другого фермента. Финальная метаболическая фаза заключается в расщеплении соли уксусной кислоты на жиры, углекислый газ и воду.

Механизм действия этанола не изучен до конца, однако известно, что он видоизменяет клеточные мембраны, разрушая липидный слой и тем самым повышая их проникаемость. Увеличение уровня гамма-аминомасляной кислоты в крови воздействует на органы чувств, вызывая ощущение опьянения и изменяя поведение субъекта.

Воздействие, оказываемое алкоголем на речь и поведение, зависит от ею концентрации в крови, общей массы тела и степени гидратации. При малых дозах этанол снимает зажатость, помогая расслабиться и вызывает ощущение эйфории. При больших — наблюдаются нарушения речи и моторики. Если содержание алкоголя в крови достигает 0,3 процента, человек испытывает оцепенение. При увеличении этого показателя до 0,5 процента возможны дыхательный паралич, кома и… смерть.

Ощущения хронического алкоголика, в течение многих лет регулярно потребляющего большие дозы спиртного, далеки от эйфорических или хотя бы приятных, что уж говорить о тех неудачниках, которым выпало с таким жить.

У взрослых хронический алкоголизм обычно вызывает обезвоживание, апатию, потерю памяти и печеночную недостаточность. Постепенно исчезают самоуважение, уверенность в себе, чувство удовлетворения и надежда, что завтра будет лучше, чем сегодня.

Потому что лучше не будет никогда.

Рано или поздно пьяницы лишаются убеждений, людей, которых считали друзьями, работы, семьи, членства в клубах, дома, наследства, коллекции монет, неопубликованных рукописей, ботинок и мобильного телефона.

В конечном счете они заканчивают жизнь в картонной коробке на бульваре Санта-Моника в компании своего единственного друга, пока — в ужасающем последнем акте трагедии, в которую превратилась их жизнь, — не появится служба отлова бездомных животных и не заберет верного бернского зенненхунда.

После этого алкоголик все равно умрет, но хотя бы с чистой совестью.

Медицинская наука все еще далека от выявления экологических и генетических факторов, влияющих на формирование алкогольной зависимости. Ученые, работающие в этой области, за всю историю мирового пьянства не смогли изобрести ни одноголекарства от него. Психолог Карл Юнг однажды заметил, что «никогда не видел случаев излечения от алкоголизма, за исключением тех, которые можно отнести к религиозному Откровению».

Многие современные специалисты считают лучшим лечением алкоголизма замену одного пристрастия другим, более приемлемым в обществе. Нередко эта замена приобретает черты духовного обязательства, которое по своей глубине и степени доставляемого удовольствия может сравниться с алкогольной зависимостью, но лишено ее пагубных последствий.

Упомянутое выше духовное обязательство принимает самые разнообразные формы.

Молекула этилового спирта (С ₂Н ₅ОН).

Бернский зенненхунд (ХОЛА).

Хотите знать, как выглядят алкоголики? Посмотрите в зеркало.

Мы ничем не отличается от обычных людей, разве что больше боимся.