Еще до того, как четверка летчиков образовала свое смертельное звено, он сказал в микрофон на контрольной панели рубки:

— Тайши!

— Да, капитан.

— Вперед! И да поможет тебе Бог.

За пятнадцать минут до этого открыли огромный люк на корме и спустили на воду большой двухместный самолет со складными крыльями. Он плавал на понтонах, а крылья в это время раскладывали и закрепляли.

Потом Сакануэ Тайши, сев на переднее пилотское место, запустил оба двигателя. Он прогревал их, следя за воздушным боем из своей открытой кабины. Место стрелка в хвосте занял Габриэл Герлихи.

Оба они были ветераны: японец — Второй мировой, австралиец, ирландец родом, — корейской войны. Тайши летал на торпедных бомбардировщиках имперского флота и встретил свой конец в битве за пролив Лейте.

О'Герлихи был пулеметчиком в пехоте и в авиации не служил, однако его назначили бортстрелком за исключительно меткую стрельбу. Говорили, что он играет на пулемете, как Харпо Маркс — на арфе.

И вот капитан, как и ожидал Тайши, отдал приказ вступить в бой. Тайши через шлемофон велел О'Герлихи сесть на место, и самолет заскользил с попутным ветром вверх по Реке. Разбег был длинный, поскольку они несли десять ракет, каждая со стофунтовой боеголовкой, под крыльями и торпеду под фюзеляжем. Торпеда была снабжена электромотором и заряжена семьюстами фунтами кордита.

Самолет наконец оторвался от воды. Тайши поднялся на пятьдесят футов и сбросил понтоны. Шасси с двумя большими понтонами упало вниз, и самолет набрал скорость.

О'Герлихи, глядевший назад и вверх, видел, как разбились четыре истребителя, но ничего не сказал Тайши. Пилот был занят — он разворачивал машину на малой высоте к левому берегу. Потом Тайши провел самолет между двумя скалами, над самым верхним мостом. По плану следовало, держась над деревьями, пробраться, где возможно, между холмами и у самых гор повернуть по ветру. Потом лететь вдоль гряды, по-прежнему над самыми деревьями, потом свернуть направо, пересечь холмы, срезать угол над верхними крышами селения и нанести удар по «Внаем не сдается», выйдя на него с борта.

Тайши знал, что радар Клеменса будет вести их, пока они не покинут Реку, но надеялся впоследствии уйти от него и затем появиться внезапно из-за холмов.

Селектор упорно пытался привлечь внимание Клеменса, но капитан как будто не слышал. Он стоял с горящей сигарой во рту и со слезами на глазах шептал:

— Жорж! Билл!

Рядом стоял Джо Миллер в боевых доспехах, в стальном шлеме с тяжелым проволочным забралом, снабженным колбасообразным отростком для носа, в кольчуге, в перчатках из рыбьей кожи; пластиковый щиток защищал пах, алюминиевые — бедра и голени. В своей великанской деснице Джо держал обоюдоострый стальной топор весом в сотню фунтов.

Глаза титантропа тоже были влажны.

— Хорошие были ребята, — пробасил он.

— Капитан! — послышалось из селектора. — Радар докладывает: с «Рекса» снялся большой самолет!

— Что? — встрепенулся Сэм.

— Двухмоторный, понтонного типа. Взял направление на север, говорит радар.

Сэм уже полностью сосредоточился.

— На север? За каким чертом? Ага! Он делает крюк, чтобы атаковать нас с борта!

Он велел всем идти вниз, сам спустился по трапу в рубку и крикнул Джону Байрону:

— Отдали вы «Гусю» приказ о взлете?

— Да, сэр. В тот же момент, как радар засек их бомбардировщик! Они нарушили соглашение!

— Молодец. — Сэм выглянул в иллюминатор левого борта. «Гусь», большой торпедный бомбардировщик, шел по Реке носом к нему и как раз в этот миг оторвался, капая водой с белых понтонов. Минутой позже оба понтона упали в Реку, и течение унесло их.

— По местам стоять! — сказал Клеменс.

Байрон нажал на кнопку. Завыли сирены, но собравшиеся на палубе уже и так расходились по своим постам.

— Полный вперед!

Детвейлер, сидящий у руля, двинул оба рычага вперед до отказа. Мощные электромоторы заработали, и движимые ими колеса вспенили воду. Пароход точно прыгнул вперед.

— А неплохо придумал старина Иоанн, — сказал Клеменс. — Радируйте «Гусю» — пусть тоже выйдет на «Рекса» с борта.

Байрон передал, как было сказано. Сэм обратился к де Марбо, облаченному в дюралюминиевый шлем наподобие ведерка для угля, кольчужную рубаху и килт и кожаные сапоги. На поясе у него висела кобура с пистолетом «Марк-IV» и ножны с абордажной саблей.

— Скажите своим людям, пусть поднимают секретное оружие. Спешно!

Француз нажал кнопку селектора, связывающую с арсеналом.

— Вражеский самолет еще виден на радаре? — спросил Сэм оператора.

— Сейчас нет, — ответил Шиндлер. — Он ушел за холмы, к самым горам.

— Спорю на свое право голоса, что он пойдет над самыми деревьями и вот-вот выскочит на нас.

Де Марбо застонал.

— Что такое? — спросил Клеменс, видя его бледное лицо.

— Не знаю. Я, кажется, слышал взрыв. И на том конце никто не отвечает!

Лицо Сэма тоже приобрело серый цвет.

— О боже! Взрыв. Ступай вниз и выясни, что там стряслось! Байрон, стоявший у другого селектора, сказал:

— Двадцать пятый пост докладывает: на двадцать шестом произошел взрыв.

Француз вошел в лифт и уехал.

— Сэр, вражеский самолет! — сказал оператор радара. — Приближается с левого борта, над самыми крышами, между вон теми скалами.

Сэм подбежал к окну и выглянул. Серебристо-синий нос самолета сверкал на солнце.

— Чисто летучая мышь из преисподней!

Сэм стиснул поручни, заставляя себя успокоиться, и обернулся. Байрон уже отдавал команду, да люди и сами должны были заметить самолет.

— Огонь не открывать, пока самолет не приблизится на пятьсот ярдов, — говорил Байрон. — Тогда дать ракетный залп. Орудия и стрелковое оружие открывают огонь на расстоянии двести пятьдесят ярдов.

— Нечего было ждать, — буркнул Сэм. — Надо было поднять лазер, как только эта птичка снялась. Не успел бы самолет сбросить торпеду, как луч разрезал бы его пополам.

Еще один недочет в полной недочетов жизни. И какого черта стряслось там, внизу?

— Вон он! — сказал Джо Миллер.

Бомбардировщик, оставив за собой мосты у края холмов, мчался над травянистой равниной. Пилот, кто бы он ни был, вел свою тяжелую машину, словно легкий истребитель.

Теперь события развивались быстро. Самолет шел со скоростью не меньше пятидесяти миль в час. От берега до его цели — всего одна миля, но торпеду он сбросит футах в шестистах — даже ближе, если хватит смелости. Чем ближе, тем меньше шансы «Внаем не сдается» увернуться.

— Хорошо бы развернуть пароход носом, чтобы сузить площадь попадания. Но тогда сила заградительного огня снизится до минимума.

Сэм ждал. В тот момент, когда серебристое веретено отделится от носителя, он отдаст Детвейлеру приказ развернуть судно. Тогда самолет будет представлять меньшую угрозу, чем торпеда.

Если батареи судна не собьют его раньше, он сам поторопится убраться прочь.

— Пятьсот ярдов, — сказал Байрон, глядя на экран через плечо оператора. И скомандовал в селектор: — Ракеты — залп!

Двадцать серебристых заостренных цилиндров с огненными хвостами взвились в воздух, точно стая кошек, ловящая одинокую мышь.

Но пилот тоже обладал кошачьей реакцией. Из-под крыльев самолета вылетели двадцать ракет, более мелких, чем корабельные. Оба залпа, сойдясь, высекли облако огня, смешанного с дымом. Самолет вынырнул из этого облака так низко над Рекой, что казалось, будто он задевает брюхом волны.

— Вторая ракетная батарея — залп! — крикнул Байрон. — Орудия, стрелки — огонь!

Вылетела новая стая ракет. Паровые пулеметы излили поток 80-калиберных пластиковых пуль. 88-миллиметровая пушка на левом борту грохнула, изрыгнув пламя и серый дым. Десантники, размещенные между лафетами, палили из винтовок.

Акулье туловище торпеды отделилось от самолета, на высоте ста футов упало вниз и ушло под воду. Виден был только белый, пенный след.

— Лево руля! — сказал Сэм.

Детвейлер рванул на себя левый рычаг. Чудовищные колеса левого борта застопорили, остановились и стали пенить воду в обратном направлении. Пароход медленно развернулся.