— Нас, естественно, очень интересует информация, хранящаяся в этом минисеке, — продолжала «женщина с Луны», — Особенно списки земных контактов мистера Хелмера: адреса или персональные номера.

«Понимаю, — подумал Дункан, — Сумей вы это узнать — сейчас допрашивали бы не меня, а своих сограждан. Но вы боитесь, как бы сведения бесследно не погибли, и хотите испробовать другие возможности».

Минисек мирно лежал на столе. Дисплей и многофункциональные клавиши оставались темными. Пятьсот лет назад эту коробочку посчитали бы орудием Сатаны (никак не иначе, ведь Бог таких подарков не преподносит!). На самом деле минисек был всего лишь подобием человеческого мозга. Его атомные цепи хранили миллиарды бит информации. Правильный пароль открывал к ней доступ, а неправильный угрожал навсегда стереть бесценные сведения. Сейчас минисек напоминал крепко спящего человека. Просто инертный кусок пластмассы с микроэлектронной начинкой. Нет, не совсем инертный. Календарь и часы продолжали действовать, отсчитывая секунды и минуты. Время без Карла.

— Мы запросили мистера Арманда Хелмера, не оставил ли ему сын паролей к своему минисеку, — заговорил мужской голос справа, — Эго общепринятая практика. Возможно, вскоре мы сумеем сообщить вам пароли. Пока что мы воздержимся от попыток извлечь из минисека какие-либо сведения. С вашего разрешения мы на время оставим микрокомпьютер у себя.

Дункана уже начинали утомлять решения, принимаемые за него. Кажется, Хелмеры недвусмысленно заявили, что все личные вещи Карла переходят к нему. Спорить с невидимыми собеседниками было бессмысленно. Если он скажет хоть слово, они тут же назовут ему какие-нибудь законы, позволявшие им оставить минисек у себя.

Мистер Смит снова полез в портфель.

— Надеюсь, этот предмет вам тоже знаком.

— Да. Сколько помню, Карл всегда носил с собой альбом для зарисовок. И этот был с ним тогда, когда он…

— Вы правы. А сейчас мы просим вас пролистать этот альбом. Вдруг вы заметите что-то необычное, что имеет отношение к предмету нашего разговора. Любой пустяк, любая банальность… Если что-то привлечет ваше внимание, обязательно скажите нам.

Два предмета, принадлежавшие Карлу Хелмеру. Между ними — пропасть во времени. Минисек был гордостью «эпохи неоэлекгроники». А альбом для зарисовок вряд ли сильно изменился с того времени, когда люди научились делать бумагу. Да и карандаш, воткнутый во внутренний кармашек, претерпел не так уж много изменений. Правильно сказал кто-то из философов: человечество никогда полностью не отказывается от своих древних орудий. На Титане многие считали, что Карл просто оригинальничает. Зачем ему альбом? Он еще мог умело нарисовать технический эскиз, но талантом художника никогда не блистал.

Дункан медленно переворачивал страницы, болезненно остро ощущая взгляды наблюдающих за ним людей. Прежде чем показать ему альбом Карла, эти люда наверняка тщательно скопировали каждую страницу, применив особую технологию, позволявшую восстанавливать стертые рисунки и записи. Если Карл делал невидимые пометки, она обнаружит и их. Вряд ли, просмотрев альбом, Дункан сможет что-то прибавить к уже известному.

Альбом служил Карлу для всего. Он заносил туда все, что его интересовало. Альбом был местом диалога с собой, местом выражения своих чувств. Там встречались слова, написанные мелким четким почерком, колонки цифр, фрагменты расчетов и уравнений, математические чертежи…

Были и космические пейзажи — торопливо и неумело набросанные зарисовки, сделанные на спутниках Сатурна. В небе всегда висел его диск, опоясанный кольцами. От этих рисунков веяло схематичностью…

Принципиальные схемы каких-то устройств, снова уравнения, полные греческих букв и векторных значков. Смысл расчетов был Дункану совершенно непонятен… И вдруг, после холодных цифр и грубых эскизов, — любовно нарисованный портрет Калинди. Рисунок дышал жизнью и был сделан умело, как будто Карл на время превратился в художника.

Дункан сразу узнал Калинди, и все же рисунок его удивил. На портрете была не нынешняя Калинди. Карл нарисовал ее такой, какой она запомнилась ему и Дункану, — девушкой, навечно поселившейся в стереопузыре. Эта Калинди была недосягаема для времени.

Дункан несколько минут смотрел на портрет, не решаясь перевернуть страницу. Откуда такое мастерство? И сколько раз Карл рисовал Калинди в своих ранних альбомах?

Его невидимые собеседники терпеливо ждали, не мешая ему думать. Наконец Дункан перевернул страницу.

…Опять расчеты… узор шестиугольников, уходящий в бесконечность. Где-то уже он это видел!..

— Здесь нарисована кристаллическая решетка титанита. А номер вверху ничего мне не говорит. Похоже на номер терранского видди.

— Вы правы. Мы проверили этот номер. Он принадлежит одному вашингтонскому эксперту по драгоценным камням. Нет, не Айвору Мандельштаму, если вы подумали о нем. Владелец номера утверждает, что мистер Хелмер никогда ему не звонил. Мы склонны верить этому человеку. Скорее всего, ваш друг где-то узнал номер, записал на всякий случай, но так и не позвонил.

…Снова расчеты, теперь с множеством частотных характеристик и углов фазового сдвига. Скорее всего, это относилось к сетям коммуникаций — основной работе Карла…

…Геометрические узоры, в основе которых лежит шестиугольник. Нарисовано машинально, словно Карл находился на каком-то тягучем заседании и пытался скоротать время…

…Снова Калинди… на этот раз беглый набросок, не имеющий ничего общего с детальностью того портрета…

…Рисунок, напоминающий соты. Маленькие кружки, нарисованные прямо и под углом. Только несколько из них Карл нарисовал относительно подробно. Вероятно, общее число таких элементов равнялось нескольким сотням. Хоть здесь ничего загадочного.

— На этой странице Карл нарисовал схему «Циклопов», Видите? Здесь указано число элементов и габаритные размеры.

— Как по-вашему, почему мистера Хелмера так заинтересовали «Циклопы»?

— Это вполне понятно: крупнейший и самый знаменитый радиотелескоп Земли. Он часто говорил со мной о «Циклопах».

— Он выражал намерение посетить радиотелескоп?

— Возможно. Сейчас не помню. Это было много лет назад.

Торопливые наброски на следующих страницах изображали детали облучателя антенн «Циклопов», поворотных механизмов, куски электрических цепей. Все это перемежалось формулами. Один набросок был едва начат. Дункан печально вздохнул и перевернул страницу. Дальше шли чистые листы.

— Мне жаль вас разочаровывать, но я не увидел здесь ничего необычного, — сказал Дункан, кладя альбом на стол. — Сферой работы Карла… мистера Хелмера были коммуникации. Он занимался линиями связи между Титаном и другими планетами Солнечной системы. Его интерес к «Циклопам» тоже вполне понятен: смежная область. Повторяю, ничего необычного.

— Возможно, мистер Макензи. Но вы еще не все видели.

Дункан удивленно поднял глаза к потолку. Джон Смит

кивком указал на альбом.

— Посмотрите альбом с другого конца, — мягко, как мудрый учитель торопливому подростку, подсказал он.

Вряд ли это была шутка. Дункан снова взял альбом и послушно открыл с другого конца. Так и есть: Карл использовал альбом с обеих сторон!

Внутренняя сторона обложки оставалось чистой, а на первой странице было крупно выведено: «АРГУС». Дункану это слово ничего не говорило, хотя где-то встречалось. Вроде в учебнике истории. Наверное, какой-нибудь древний ученый или полководец.

На следующей странице его поджидало настоящее потрясение.

Дункан вперился в рисунок, занимающий практически весь лист. Он не верил своим глазам. Рисунок вдруг перенес его на Золотой риф. Но ведь Карл никогда не интересовался земной зоологией, не говоря уже об обитателях морских глубин. Для титанца это немыслимо даже на уровне хобби.

И тем не менее перед Дунканом бьи тщательный, с соблюдением законов перспективы, рисунок длинноигольчатого морского ежа породы Diadema. Легкими штрихами Карл набросал и три координатные оси. Он изобразил лишь десяток игл, хотя из рисунка было ясно, что их у ежа несколько сотен и они торчат с каждого квадратного миллиметра панциря.