На этот раз именно Рафферти разорвал связь. Он хлопнул свободным концом лассо себя по бедру, достаточно сильно, чтобы причинить боль.

– Давай, Бостон. Седлай его. У меня дел по горло.

Клементина принесла с собой дамское седло и перекинула его через верхнюю доску забора, подальше от мокрой травы. При виде него Рафферти покачал головой. Он задался вопросом, где, черт возьми, Гас раздобыл дамское седло.

– Боже правый, – хмыкнул Зак. – Да заплатки на штанах порой больше этого клочка кожи.

Хотя крохотное седло удалось положить на спину без труда, Клементина ценой немалых усилий затянула подпруги. И дважды уронила уздечку, прежде чем сумела надеть ее на кивающую голову пинто. Рафферти даже не пошевелился, чтобы помочь. «Удачно, – прикидывал Зак, – что трава густая и мягкая». Наверняка Клементина по-настоящему сблизится с травой Монтаны, едва лишь её изящный маленький задик окажется в изящном маленьком седле.

Рафферти посмеивался, глядя, как невестка пытается взобраться на лошадь. Пинто снова вспомнил свою истинную сущность и с упреждающим ржанием слегка взлягивал, пока Клементина скакала вокруг него на одной ноге, силясь вскарабкаться в движущееся седло.

Как Зак и предвидел, в тот момент, когда ладный задок опустился на спину, лошадь взбрыкнула, и Клементина взвилась вверх. На мгновение ее каблук застрял в стремени, так что незадачливая наездница приземлилась ничком, а ее изящный нос проделал бороздку в земле пастбища. Поднимаясь, она наступила на свою шляпу.

Пинто, фыркая, отпрянул назад. Поводья почти выскользнули из рук Клементины, и она бросилась вперед, шатаясь и скользя.

– Пропади все пропадом, – воскликнула женщина. Это был не совсем крик, но чертовски близко к нему. – Стой спокойно, ты, ужасное животное.

– Пожалуй, нужно научить тебя ругаться, как подобает.

Она ощерилась на насмешника.

– Мистер Рафферти, не будете ли вы столь любезны убраться отсюда к черту.

Он ответил ей столь же гадкой улыбочкой.

– Таким ершистым коняшкам, как твой пинто, нравится резвиться, когда им в голову взбредет.Тебе следовало выбрать милого, покладистого приученного к узде жеребенка, вроде моего Моисея. Он настоящая конфетка.

– Настанет зима, и он будет моим.

Рафферти чуть не засмеялся. Ему нравилось, что невестка не прочь поточить об него край своего дерзкого язычка. Он заметил, что такая привилегия досталась только ему.

Однако Клементина не отказалась от попыток взобраться на лошадь. Но едва она перекинула ногу через седельную луку, как пинто начал брыкаться, и упрямица снова растянулась на траве.

Зак посмотрел на нее и с притворной грустью покачал головой.

– Пожалуй, Ханне будет к лицу твоя брошь. Может, хоть в этот раз сядешь на него?

Слегка морщась, Клементина медленно поднялась, вытерла руки о юбку и высоко подняла голову.

– Просто отойдите, сэр, и наблюдайте.

Лошадь снова начала бунтовать, как только Клементина сунула ногу в стремя, но каким-то чудом горе-наезднице удалось забраться в седло. Она изо всех сил держалась за луки. Шляпа слетела, но сама она не падала. Пинто подпрыгнул с полдюжины раз, а затем угомонился и опустил голову, чтобы пожевать крапивы для подкрепления сил. Клементина бросила на Рафферти триумфальный взгляд.

– Неплохо для новичка, – проскрежетал он. Казалось, в горло насыпали битого стекла. – В следующий раз посмотрим, сможешь ли ты удержаться в седле, не хватаясь за шею лошади. – Он наклонился и поднял ее шляпу с земли. – Ну что, ты уже сдалась, Бостон? Купила себе билет на поезд на восток?

Клементина забрала у деверя шляпу и водрузила обратно на голову.

– Я собираюсь удержаться, за что бы не пришлось хвататься. Никак иначе. – Улыбка вспыхнула на ее лице, и у Зака заныло внутри.

Он отчаянно бросил:

– А сейчас, когда ты приручила свою лошадь-пятнышко, может, захочешь прокатиться верхом со мной.

  Клементина опустила взгляд на свои руки. Те сжимали поводья так отчаянно, будто пинто все еще пытался пуститься вскачь, а не стоял на месте, спокойно жуя подножный корм.

– Нет, мистер Рафферти, сейчас я не хочу кататься с вами верхом. И никогда не захочу.

Как-то утром в конце июня Клементина взяла ореховую удочку и спустилась к реке наловить на ужин рыбы.

Солнце уже палило. Ночью прошел дождь, и сейчас земля испускала пар как индейская баня. Рафферти ехал по берегу, старый пес рысил следом за Моисеем. Увидев устроившуюся с удочкой на речном островке жену брата, Зак спешился и привязал лошадь к стволу черемухи.

Клементина подняла голову, и их взгляды встретились над водной гладью. Она сидела неподвижно, словно выжидая, что мужчина предпримет.

Зак разглядел, где Клементина оставила обувь и чулки, чтобы перебраться через воду. Она купила себе пару мальчишечьих сапог для верховой езды из воловьей кожи с окрашенными в красный цвет голенищами и отделанными латунью носками. Зака заинтриговало, что невестка отказалась от городских ботиночек ради практичной обувки, а вместо вычурных дамских головных уборов носила старую шляпу Гаса.

Рафферти разулся и, недолго думая, снял оружейный ремень. Хотелось хоть немного побыть с Клементиной без разлитого в воздухе страха и напряжения. Хотелось заставить ее улыбнуться и, если получится, даже посмеяться, поговорить с ней как мужчина с женщиной, как брат с сестрой… Нет, между ними никогда не возникнет таких отношений. Черт, смешно даже воображать, что они подружатся. Мужчина не станет дружить с женщиной, чья улыбка, смех и запах разжигают в нем такое желание, что кости мягчеют.

– Жди здесь, – строго сказал Рафферти псу. Атта-Бой с видимой радостью посмотрел на него, тяжело дыша из-за жары. – Жди здесь, – повторил Зак.

Собака заскулила и легла на берег, уткнувшись носом в лапы. Рафферти, поднимая брызги, перешел реку вброд и сел на травянистом островке рядом с невесткой. Но собравшись заговорить, сумел найти лишь мысли, а не слова или мужество, чтобы произнести их.

– Доброе утро, мистер Рафферти, – сказала Клементина.

Прозвучавшее приветствие не было особо радушным. Но лучше такое, чем достававшиеся ему прежде.

Клементина сидела, обхватив согнутые колени. Несмотря на жару, ее глухое платье было застегнуто до горла. Но рукава она все же закатала. Обнажившаяся кожа рук была бледной и нежной как яичная скорлупа. В сотый раз Зак задался вопросом, о чем думал Гас, привезя ее сюда. Это ведь то же самое, что поместить колибри в грязное гнездо жаворонка. Рафферти наклонился и потянул за леску, чувствуя, как та натянулась под водой.

– Какая у тебя наживка?

– Соленая свинина.

– Значит, ничего не поймаешь. Рыба клюет на мух.

Пока Зак говорил, красногорлый лосось взметнулся из воды, чтобы на лету поймать какое-то насекомое. Взгляд Клементины сосредоточился на кругах, оставленных прыжком. Рафферти читал мысли невестки, будто те были написаны у нее на лбу типографской краской. Она наверняка представляла, как насаживает на крючок волосатую отвратительную муху. Но Зак не хотел опять ошибиться, предполагая, что Бостон слишком брезглива, чтобы довести дело до конца. Надо отдать ей должное, смелости ей не занимать. Изнеженная дамочка упорно противостояла своим страхам, словно сбивая их выстрелами один за другим, как бутылки из-под виски с пня.

Кроме него. Он был единственным страхом, которому она не решалась посмотреть в лицо, и Зак думал, что знает тому причину лучше нее самой.

– Клементина… – Впервые он назвал ее настоящим именем, вкус которого на языке оказался душистым и сладким.

И снова Рафферти зацепил ее взгляд, но на сей раз смог удержать его. Губы женщины разомкнулись, словно она собиралась заговорить. Зак погрузился в глубокие мятущиеся тени в ее глазах.

– Чем вы занимались раньше?

Рафферти чуть не поперхнулся воздухом, устремившимся в легкие, когда он снова начал дышать.