– Когда именно?

Клементина скользнула сцепленными руками по ногам до босых ступней, опустив плечи, и неуверенно улыбнулась. Точь-в-точь молоденькая девушка. Ее ноги были очень бледными.

– До того, как приехали сюда, – сказала она. – До Монтаны.

Ему было до смешного приятно, что она хочет что-то узнать о нем. Рафферти почувствовал, как к щекам прилило тепло.

– В основном отслеживал рогатый скот, то есть день напролет проводил в седле под палящим солнцем и в удушающей пыли, а вечером ужинал чертовой тушенкой и кислым пирогом и засыпал в одиночку на холодной земле.

– Ха. – Клементина слегка выпятила нижнюю губку, отчего внутренности Зака скрутило в узел. – Думаю, вам нравилась такая жизнь.

Рафферти поднял взгляд. Она пристально смотрела на него – рот полуоткрыт, глаза глубокие и темные.

Жалостливый вой нарушил напряженное молчание.

Клементина перестала смотреть на Зака, и ее щеки окрасил слабый румянец. Она махнула тонкой рукой в сторону берега.

– Ваш бедный пес, – сказала она, и Атта-Бой запрокинул голову и снова завыл, как койот на полную луну. Уголки ее губ задрожали, норовя расплыться в улыбке. – Думаю, ему там одиноко.

Рафферти медленно выдохнул.

– Ты же не захочешь, чтобы псина перебралась сюда. Он катался в коровьих…нечистотах. И теперь от него несет как от помойки.

– Сильнее, чем от дохлого скунса? – подчеркнуто тянула слова Клементина, и на этот раз её лицо озарила мимолетная улыбка.

– Сильнее, чем от сапог овечьего пастуха, – медленно протянул Зак в ответ, и к его радости Клементина рассмеялась и парировала.

– Сильнее, чем от шляпы Энни-пятака.

Атта-Бой зарычал. Ниже по реке затрещали кусты. Краем глаза Рафферти уловил движущееся в тени деревьев пятно серого меха и замер. Обычно волки не отдаляются от стаи. Клементина, пока не видя зверя, шевельнулась рядом. Бросила взгляд на Зака и снова отвела глаза. Небольшие груди поднялись, когда она вдохнула.

– Мистер Рафферти, я…

Он накрыл ее рот рукой и сосредоточил взгляд на волке, который направлялся к ним довольно быстрой рысью.

– Тихо, Бостон.

Клементина повернула голову в ту сторону и втянула в себя воздух, тоже заметив волка. Она напряглась, но не закричала. Рафферти подумал о своем ружье, висящем на выступе седла – слишком далеко. Волк определенно был один, одиночка, изгнанный из стаи. Он двигался как-то заторможено, словно конечности одеревенели, а под тусклой серой шкурой выпирали ребра. Губы волка были оттянуты от зубов в рычании, хотя и беззвучном. Слюна пенистыми каплями падала из пасти.

– Атта-Бой, стоять! – закричал Рафферти. Но пес подскочил с земли и бросился на зверя. Они столкнулись в мельтешащей яростной схватке серого и бледно-желтого меха; раздался щелчок зубами, Атта-Бой взвизгнул от боли и прыснул прочь с поджатым хвостом.

Со сдавленным рычанием волк прыгнул в реку и устремился к людям.

Рафферти толкнул Клементина на землю, а сам навалился сверху, как только мокрый волк выбрался на островок. Когда зверь сделал выпад, Зак взметнул руку и сомкнул пальцы на шее волка, другой рукой пытаясь нащупать свой нож. Окровавленные зубы клацнули у самых глаз Зака, разбрызгивая пену и нитки слюны и обдавая лицо зловонным дыханием. Мышцы под рукой Рафферти дрожали от сдавленных рычаний в зажатом горле волка. Наконец, свободная рука Зака сомкнулась на рукоятке охотничьего ножа. Он вонзил лезвие глубоко в звериную шею и вспорол.

Хлынула кровь, заливая его руки и брызгая на лицо Клементины. Женщина не издала ни звука, хотя молотила руками и ногами, борясь с придавившей её тяжестью его спины и плеча. Зак отбросил тушу волка, вздернул невестку на ноги, втащил в реку и окунул с головой в воду. Вынырнув, она стала отплевываться, а затем принялась отчаянно тереть лицо и волосы.

Рафферти для верности макнул ее еще дважды, чтобы река полностью смыла волчью кровь и слюну. Тело Клементины задрожало. Волосы прилипли к голове. Рот приоткрылся, побелевшие губы тряслись. Его руки нависли над ее лицом, отчаянно нуждаясь в том, чтобы прикоснуться к ней.

– Клементина… О, Боже, Клементина. Он укусил тебя?

Она покачала головой, затем поймала горящий взгляд и затихла. Ее глаза были как штормовые волны, глубокие, темные и запретные, и он погрузился в них. Его руки обхватили хрупкое лицо, и с протяжным стоном отчаяния Зак накрыл ее рот своим.

Одной рукой Клементина сжала его волосы, а другой обняла за талию. Ее губы двигались под его ртом, жаждущие и требовательные. Рафферти притянул женщину ближе к себе, вжав в свое тело, и ощутил дрожь Клементины, проглотил ее стон и каким-то непостижимым образом нашел в себе силы остановиться.

Рафферти оторвался от ее губ и отстранил жену брата от себя. Он хватал ртом воздух, заполошно дыша, сердце часто бухало.

Зак просительно протянул руку, отчаянно желая вновь коснуться её.

– Клементина…

Невестка размахнулась и ударила Зака по щеке с такой силой, что его голова мотнулась. Она отвела руку для новой пощечины, но он схватил тонкое запястье.

– Не прикасайтесь ко мне! – взвизгнула Клементина. Она попыталась вырваться, и именно в этот момент Рафферти увидел пятно свежей крови, зияющую ссадину на белой коже внутренней стороны руки. Страх обрушился на него, заставив покачнуться.

– Ты же сказала, что волк не кусал тебя! – хриплым голосом заорал Зак. – Черт бы тебя побрал, женщина, так он тебя тяпнул?

– Я не знаю! Не знаю! А что? – Клементина вздрогнула и попятилась назад, выдернув руку из ослабевшей хватки. – О, Боже, я вас ненавижу!

Рафферти, отпустив руку невестки, обхватил ее лицо ладонями.

– Клементина, посмотри на меня, послушай меня. У этого волка было бешенство.

Ее голова дернулась и закачалась в знак отрицания. Ужас наполнил ее глаза.

– Господи, – прошептала она, – что же мне теперь делать?

И Зак знал, что этот вопрос и этот ужас относились совсем не к волчьему бешенству.

Он подхватил ее на руки. Клементина напряглась и попыталась вырваться, но Зак прижал ее голову к своей шее и тихо заговорил.

– Лежи спокойно, лежи спокойно. Я отнесу тебя домой.

Она молчала, пока Зак переходил реку вброд и карабкался на берег.

Гас только начал обшивать досками каркас нового дома. Но увидев парочку, показавшуюся из-за тополей, бросил свой молоток. И неуклюже пошатываясь, побежал поперек валков свежескошенного сена.

– Клементина! – тяжело дыша, Гас остановился перед ними. Он увидел кровь на руке жены и побелел как полотно.

– Иисусе, Иисусе, Зак, что…

– Бешеный волк. Напал на нас ниже по реке, – коротко объяснил Рафферти.

Он отнес Клементину в дом и усадил на диван, сооруженный из ящиков из-под кофе. Гас остановился в дверном проеме.

– Ты уверен, что волк укусил ее?

– Нет, черт возьми, не уверен!

Зак потянулся за ножом и понял, что тот остался в шее зверя. Повернулся к Гасу.

– У тебя нож с собой? Дай мне.

Но Заку пришлось самому пересечь комнату, чтобы вытащить оружие из ножен на поясе Гаса. Брат смотрел на него остекленевшими глазами.

– Тот волк не мог быть бешеным, Зак. Ты же сказал, что он напал на вас на реке. Бешеные звери боятся воды.

– А этот не боялся. Он перебежал вброд, чтобы добраться до нас.

– Я поеду в Олений Приют за доктором. На всякий случай.

Рафферти сжал зубы. Он не произнес рвавшихся слов, поскольку ни один доктор не смог бы ни черта с этим поделать, и не важно, тяпнул невестку волк или нет. Зак толкнул дверцу круглой железной печи и присел на корточки перед огнем. Бросил полено в топку и сунул лезвие ножа Гаса в разгоравшееся пламя.

– Я как-то слыхал об одном индейском средстве на такой случай, – сказал Рафферти в мертвой тишине, прерываемой лишь дыханием Гаса. – Они прижигают зараженную рану каленым железом.

Зак посмотрел через плечо. Клементина неподвижно сидела на диване. Казалось, она просто отдыхает от дневной жары, если не обращать внимания на тонкую морщинку между бровями и напряженную челюсть. Гас по-прежнему топтался в дверях, переминаясь с ноги на ногу.