– Может, и хорошо, – срывающимся голосом ответила Ханна. – А может, и чертовски плохо. С таким сладкоречивым и похотливым негодяем, как Рафферти, никогда и ни в чем нельзя быть полностью уверенной.

Если Клементина и знала, что деверь здесь, то виду не подавала. Она кивнула подручному, который коротко дунул в свисток, обычно сигнализирующий об окончании смены, и тем заставил шахтеров смолкнуть.

– Господа, – четко произнесла Клементина. – Я хочу поговорить с вами о том, как шахта «Четыре вальта» отравляет наши жизни.

– Давай, дорогая, – пробормотала Ханна себе под нос, – зарой эту дыру. – Ее взгляд пробежался по шахтерам. Миссис Йорк заметила стоящего на задах толпы Дрю Скалли. Его поза была спокойной, но настороженной. Сердце Ханны прыгнуло прямо в горло, и тепло разлилось по всему телу, будто она разом скользнула в горячую ванну. Ханна задалась вопросом, настанет ли когда-нибудь такой день, когда она не будет реагировать на Дрю так, как при их первой встрече.

И в этот момент Скалли заметил Рафферти: мужчины с опаской зыркнули друг на друга, словно два лося-самца, решающие, стоит ли им бодаться или лучше разойтись миром. Затем маршал нашел взглядом Ханну. Она послала Дрю неуверенную улыбку, на которую любовник не ответил.

Сердитый рев прервал мысли Ханны, и внезапно она поняла, что пропустила большую часть сказанного Клементиной.

– Мы все знаем, что «Четыре вальта» не раз предлагали выкупить ваши лесные угодья за хорошую цену, только вы их не продаете, – прокричал ораторше один из шахтеров. – По мне, так вся эта дурацкая болтовня о яде — просто куча гнилого сена.

Дружки выступившего засмеялись и зашумели, стуча ковшами для обедов. Кто-то из задней части толпы бросил в Клементину остатки захваченной из дома еды. Пирожок с мясным соусом шлепнулся прямо на грудь миссис Маккуин.

Та покачнулась; лицо скривилось, а во взгляде промелькнули страх и брезгливость. Но прежде чем Ханна успела даже подумать как-то помочь подруге, вперед бросилась Эрлан.

– Вы что, совсем забыли, что у вас самих когда-то были матери, вы, черепашьи высерки? – прокричала она. – Как вы смеете обращаться с женщиной с таким неуважением? Вы все невоспитанные ошметки собачьей блевотины!

Нервный смешок вырвался из горла Ханны.

– Похоже, всех вас, мальчики, только что хорошенько опустили на китайский манер, – протянула она.

Мужчины — по крайней мере те, что стояли впереди, — выглядели смущенными. Некоторые оборачивались через плечо и хмуро смотрели на метнувшего пирог. Но один из шахтеров развернулся, чтобы обратиться ко всем остальным, — рыжеволосый уборщик породы с длинным острым подбородком и большим ртом, зачинщик не одной драки в «Самом лучшем казино Запада».

– Какого черта мы слушаем этих баб? – возмутился он. – Потаскуху Ханну Йорк, которой должно быть стыдно являться на люди, и узкоглазую вдовушку-прачку, которую нужно просто-напросто хорошенько оттрахать, чтоб не рыпалась и не лезла не в свое дело.

Ханна подняла повыше свой зонтик от солнца и двинулась на мужчину.

– Кончай бредить, мистер...

– Все в порядке, Ханна, – вмешалась Клементина. – Ее голос слегка дрожал, но она расправила плечи и накрыла ладонью жирное пятно на своей амазонке. – Можете бросать в меня объедки и говорить всякие гадости, но правды не измените.

– Нечего народ мутить, дамочка, – вставил другой шахтер. Его тон казался скорее обеспокоенным, чем рассерженным. – А то по вашей вине лишатся работы две сотни мужчин. Нам не нужно, чтоб шахта закрылась, вредит она вашей земле или нет.

– Да кому какое дело до нескольких акров травы и деревьев? – крикнул рыжеволосый. – Неужто на земле травы да деревьев на наш век не хватит? – В ответ все мужчины рассмеялись.

– Я не хочу закрывать шахту, – не отступила Клементина. – Но нужно прекратить обжиг в кучах. Существуют и другие способы переработки медной руды, например, плавильные заводы с дымоходами и трубами. Но ничего не изменится, пока ваши профсоюзные вожаки не поднимут этот вопрос перед «Четырьмя вальтами». Смотрите, – продолжила она воодушевленно. Щеки разрумянились от волнения. – Я захватила с собой несколько фотографий этой долины, которые сделала, впервые приехав сюда двенадцать лет назад, до открытия здесь залежей серебра и меди…

Клементина наклонилась и передала снимки стоящему перед ней шахтеру. Тот окинул верхнюю фотографию пренебрежительным взглядом и передал карточки дальше.

– Леди, чтоб такой завод построить, про который вы толкуете, нужно до хрена денег, и если вы не соображаете, как отразится строительство на наших рабочих местах и зарплате, то ни черта не знаете, как все устроено. У меня жена и шестеро детей, которых нужно кормить каждый день, и если для этого мне придется мириться с вонючим дымом и несколькими голыми холмами, то вам не переубедить меня ни пинками, ни воплями.

– Чертовски верно! – крикнул стоящий рядом с оратором мужчина, и остальные согласно зашумели.

«А они в общем-то правы», – подумала Ханна, ощутив боль сродни предательству. В добывающем уголь городке, где она выросла, сажа покрывала все подряд, и мир напоминал дно ведра для угля. Шахта загрязнила все их поселение — и это было правдой жизни, равно как и то, что мужчины нуждаются в работе, чтобы кормить свои семьи.

Но Клементину ничто не остановит — уж точно не мужское безразличие к проблеме и не противодействие, о котором подруги уже говорили и которое в любом случае следовало ожидать. Миссис Маккуин кивнула белокурому подручному, который бросился к задней части кабельной катушки и вытащил джутовый мешок. Мальчишка залез внутрь и достал окоченевшую покрытую серым мехом тушку.

– Этот мертвый заяц, – сказала Клементина, – был подобран в прерии всего несколько минут назад.

 Один из шахтеров вскрикнул, когда подручный сунул падаль ему в руки, после чего смущенно покраснел, а другие мужчины рассмеялись. Удерживая за лапы дохлую голубую сойку, мальчишка провел ею перед лицом другого шахтера. Горняк поморщился, отведя взгляд в сторону.

– А это, – пояснила Клементина, когда подручный вытащил из мешка мертвого лосося, – я нашла на поверхности воды в том месте, где Радужная река поворачивает, проходя через город. Рыба дохнет не по каким-то естественным причинам. Ее убивает куча для обжига.

– А это, – она бросила что-то в толпу, и один из шахтеров машинально поймал предмет, – челюсть одной из моих коров. Смотрите, зубы покрылись медью оттого, что животные ели отравленную траву и пили из отравленной реки. Вы действительно считаете, что такое может происходить с домашним скотом, рыбами, птицами и дикими зверями, не затрагивая при этом нас самих? Вы и ваши семьи пьете ту же воду и дышите тем же воздухом. Как думаете, с новой еще большей кучей для обжига, сколько времени пройдет, прежде чем ваши жены и дети слягут от ядовитого дыма?

Клементина замолчала и, казалось, поочередно обвела спокойным взглядом лица всех шахтеров.

– Вы, мужчины, гордитесь собой, что заботитесь о своих семьях. А если вы же частично повинны в том, что убивает ваших родных?.. Это все, что я хотела вам сказать.

С неизменным изяществом Клементина спустилась с пустой кабельной катушки и, не оглядываясь, покинула платформу шахтного ствола. Горняки молчали и, пряча глаза друг от друга, наблюдали, как она уходит. 

* * * * *

Дрю почти протиснулся к Ханне, когда на его плечо властно опустилась чья-то рука и заставила развернуться.

– Не уверен, хорошая ли это была идея – разрешить женщине так разглагольствовать, как вы считаете, маршал? Разве позволительно произносить подстрекательские речи и раздавать сувениры в знак признательности за внимание, словно на церковной сходке?

Дрю посмотрел на холеное одноглазое лицо Джека Маккуина и одарил его легкой улыбкой.

– Нет такого закона, который запрещал бы говорить правду, Джек.

Губы хозяина шахты растянулись в ответной улыбке, по-лисьи обаятельной, но и близко не затронувшей один-единственный светлый глаз.