И вот она увидела Зейна. Все снова встало на свои места. Он выглядел заспанным, но от этого показался еще красивее. Его руки сжимали ее так нежно и властно, как никогда прежде. Заглянув в его голубые глаза, она заметила, что он и смотрит на нее иначе. Даже не задавая вопросов, она видела, как он соскучился. Разлука длилась почти три месяца.

— А ты ведь больше не маленькая девочка, Лили Митчелл, — сказал Зейн с радостным удивлением.

— Да, — ответила она, не сводя с него глаз и не разжимая рук.

— Лили. — Джей Кей чувствовал, что ему неловко прерывать их. — Я пошел за багажом. Встретимся внизу.

Лили повернулась к отцу.

— Хорошо, пап, — бросила она небрежно, но внезапно почувствовала, как к горлу подступил ком. Когда его виски успели так сильно побелеть? Неужели у него под глазами всегда висели эти нелепые мешки или они появились после перелета? Ей показалось, что морщины на лбу Джей Кея еще минуту назад не были такими глубокими. Он выглядел каким-то похудевшим, походка утратила привычную бодрость, к которой привыкла Лили. И это ее папа?.. Да, теперь она видела его таким. Он уже не казался ей прекрасным принцем из сказки.

Джей Кей отошел от них. Он не увидел слез в глазах Лили, так же как она не увидела его слез.

— Боже! Лили! — шептал Зейн ей в ухо, поглаживал рукой шею. — Ты еще прекраснее, чем я мог ожидать.

Когда она снова обернулась к нему, Зейн опять положил ей руки на талию и крепко прижал к себе.

Его губы мягко, но настойчиво звали Лили раствориться в нем. Пальцы путались в ее волосах. Она почувствовала, как язык Зейна, раздвинул его губы, медленно коснулся кончика ее языка. По спине Лили пробежала дрожь, опустившаяся в низ живота. Она потянула Зейна к себе, еще крепче прижалась к нему и почувствовала, как он весь напрягся. Прежняя страсть охватила их. Она не исчезла, а стала еще сильнее.

Поцелуи Зейна становились все настойчивее, и Лили чувствовала, как в ней нарастает желание. Когда она снова поцеловала его, дотрагиваясь кончиком языка до его неба, то ощутила, как он вздрогнул, и поняла, что у него по спине тоже пробежали мурашки.

Они блуждали в краях, доступных только влюбленным. В этой стране сердца не ведали страха, они были щедры и радостны. Уже ради того, чтобы побывать там, стоило жить.

Оторвавшись от Лили, Зейн улыбнулся. Он прислонился лбом к ее лбу и обнял ее, как будто хотел укутать ее своей любовью.

— Никогда не думал, что буду так скучать по кому-то!

— Я тоже.

Он игриво провел рукой ей по ребрам и как бы случайно скользнул по груди.

— Осторожно, не то получишь по рукам!

Зейн поцеловал ее в кончик носа, и Лили рассмеялась. На этот раз, целуя ее, Зейн совсем осмелел. Он гладил ее спину, талию, бедра и несколько раз касался груди. Зейн совсем потерял голову, его левая рука легла Лили на бедро, потом опустилась ниже. Обхватив ее округлый зад, он прижался к ней. Лили показалось, что под давлением его напрягшейся плоти у нее вот-вот треснут кости.

Она чувствовала, что теряет всякую способность соображать. По телу пробегали горячие волны. Лили ощущала, как у нее затвердели соски, и больше всего на свете ей захотелось почувствовать его руку у себя на груди.

Их языки продолжали свою игру, не давая остыть жару, охватившему их тела. Губы у Лили распухли и заныли. Чтобы облегчить боль, она требовала все новых и новых поцелуев.

Зейн застонал и наконец отстранился от нее. Он почти не мог дышать.

Лили смотрела на его губы, влажные и красные от поцелуев. Желание переполнило ее.

— О, Зейн! — прошептала она, снова касаясь их губами.

— Я больше не могу, Лили, — взмолился он.

— Почему? — спросила она упавшим голосом.

Зейн улыбнулся:

— Ты сама не знаешь, что делаешь со мной.

— Кажется, у меня есть кое-какие соображения.

— Ладно, — усмехнулся он. — Тогда, может, не будем этим заниматься в аэропорту? И потом, нас ждет твой папа.

— Ой, да.

Зейн обнял ее за талию, и они пошли вниз, к месту выдачи багажа.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне о вашей экспедиции. Как ты думаешь, твой отец разрешит мне отвезти тебя домой? Мне кажется, я не смогу с тобой расстаться.

— Попробую его уговорить.

Это Лили удалось.

Зейн остановил машину неподалеку от ее дома за углом, в стороне от уличных огней. Заглушив двигатель, он обнял се и принялся целовать. Лили казалось, что такие долгие, медленные поцелуи могут быть только во сне. В том сне, где она впервые увидела Зейна еще до того, как они познакомились.

«Неужели правда, что некоторые люди видят вещие сны? — подумала она. — Может быть, я одна из них?»

Зейн целовал ее губы, щеки, глаза, уши. Потом прижал ее к себе, положив ее голову себе на грудь.

— Лили, я люблю тебя, — произнес он, поднимая ее подбородок.

Его глаза светились, как два темных озера, мерцающих в лунном свете.

Лили невольно задумалась: когда он выглядел красивее — днем или при луне?

— Я тоже люблю тебя, — ответила она.

— Как ты думаешь, может, то, что мы чувствуем, — просто… наваждение или что-нибудь в этом роде? — спросил он искренне.

— Нет. Это сильнее. Я уверена, что мы всегда будем вместе…

— Душой — конечно, Лили. — В его голосе звучала грусть. — Я должен тебе сказать… Мне придется уехать.

— Куда?

— В Мехико.

— В Мехико? Я только что оттуда… О, Зейн! Зачем? Почему именно сейчас?

— Из-за отца. Он совсем плох, Лили. Мама говорит, что нашла целителя, который спасет его.

— Это что, тот самый тип, который утверждает, что может вылечить рак с помощью не то абрикосовых, не то персиковых косточек? Он живет в Мехико.

— Нет. Это христианский целитель.

Лили издала глубокий недовольный вздох.

— Ты серьезно? — Она скрестила руки на груди и отодвинулась от Зейна. — А почему бы ей не поехать на Гаити? Там живут замечательные колдуны.

— Лили, почему ты всегда издеваешься над моей верой?

— Я не издеваюсь. Просто я мыслю реально, Зейн. Не существует людей, которые могли бы излечить рак в последней стадии с помощью наложения рук.

— Но такие случаи бывали.

— Конечно. Чудеса происходят ежедневно.

— Лили, ты вообще во что-нибудь веришь?

Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Я верю в любовь, Зейн. Верю в нас с тобой. Я буду очень рада, если вы поедете в Мехико и я окажусь не права. Просто я ни разу такого не видела. Папа говорит…

Зейн отвернулся от нее. У него в глазах блеснули слезы.

— Плевать мне на то, что говорит твой папа! — не выдержал он.

Лили погладила его по шелковистым волосам. Она сделала ему больно. Теперь он пытался отплатить ей тем же. Кто она такая, чтобы утверждать, что чудес не бывает? Кто такая, чтобы лишить его надежды? А вдруг поездка в Мехико действительно поможет?

— Прости меня, Зейн. Просто не сдержалась. Ты же меня знаешь. Вечно брякну что-нибудь не вовремя. Представляю, как вам сейчас тяжело…

— Господи, Лили! Я просто не знаю… — Зейн уронил голову и заплакал. Он так сильно сжал руль, что побелели пальцы. — Папа умирает… Я каждый день вижу, как он мучается… так мучается, что иногда мне хочется собраться с духом и избавить его от этого… Но нет! Это запрещено по закону! Закон… чертов закон!.. — Он разрыдался.

Лили обхватила его руками и прижала к себе. Зейн опустил голову к ней на грудь, а когда Лили соскользнула вниз, вытянулся на ней.

— Тш-ш. Поплачь. Пусть вся боль выйдет. — Она перебирала его волосы, нежно водила пальцем по краю уха, молча гладила спину и плечи. Зейн продолжал плакать.

У него потекло из носа. Лили дотянулась до бардачка и достала пачку бумажных носовых платков. Зейн вытер нос. Наконец слезы стали стихать.

— Я не хочу, чтобы он умирал, и все же я готов это сделать, чтобы он не мучился. Мне будет не хватать его… Но смотреть, как он живет и страдает, — это тоже неправильно.

— Знаю, — ответила Лили. — Иногда мне кажется, что древние люди понимали гораздо больше нас. Еще до всяких больниц, до врачей, которые заставляли людей жить просто для удовлетворения собственного тщеславия, чтобы потом прийти к приятелям и сказать: «У меня он протянул еще пятнадцать дней». Люди умирали у себя дома. Знаешь, у некоторых южных народов долгом старшего считалось войти в комнату и тихо положить подушку на лицо умирающего родителя. И никто не вспоминал про закон. Они просто говорили: «Он умер во сне». И все это принимали.