Большинство женщин за сорок могут похвастаться некоторой пышностью форм. Но словно в укор своей неудавшейся старшей дочери, миссис Литтон ела как птичка и безжалостно скрывала свои и так мало заметные формы под корсетом из китового уса. Из-за этого она была похожа на аиста с беспокойными маленькими глазками и пушистой головой.

Джорджиана тут же вскочила и сделала реверанс.

– Добрый вечер, мама. Как мило, что ты решила к нам зайти.

– Ненавижу, когда ты так делаешь, – вставила Оливия, со стоном поднимаясь на ноги. – Боже, как болят ноги! Руперт наступил на них раз пять или шесть.

– Что делаете? – поинтересовалась миссис Литтон.

– Джорджи становится такой милой и услужливой при виде тебя, – в который раз повторила Оливия.

Миссис Литтон нахмурилась, чудесным образом выразив недовольство, даже не наморщив при этом лоб.

– Твоей сестре прекрасно известно, «цель истинной леди – показать всему миру свои достоинства».

– Явить миру, – слабо попыталась взбунтоваться Оливия. – Если уж цитируешь «Зеркало беспросветной глупости», то делай это правильно.

Миссис Литтон и Джорджиана пропустили эту бесполезную фразу мимо ушей.

– Ты сегодня была такой красивой в темно-фиолетовом шелковом платье, – заметила Джорджиана, пододвигая стул ближе к камину и усаживая на него мать. – Особенно когда танцевала с папой. Его сюртук прекрасно подходил к твоему наряду.

– Ты слышала? Он приезжает завтра! – Миссис Литтон произнесла слово «он» с придыханием, словно Руперт был божеством, снизошедшим до жилища смертного.

– Слышала, – ответила Оливия, глядя, как ее сестра подкладывает матери маленькую подушку под спину.

– Завтра в это время ты станешь герцогиней. – Дрожь в голосе миссис Литтон говорила сама за себя.

– Нет, я буду лишь формально помолвлена с маркизом, а это не то же самое, что стать герцогиней. Ты ведь помнишь, я была неофициально помолвлена уже двадцать три года.

– Я как раз хотела поговорить с тобой о том, что отличает наше дружеское соглашение с герцогом от завтрашней церемонии. Джорджиана, ты не замужем, поэтому, пожалуйста, покинь нас.

Оливия удивилась. Миссис Литтон так трепетала ресницами от волнения, а Джорджиана прекрасно умела подбирать успокаивающие слова.

Но как только сестра Оливии подошла к двери, мать махнула рукой.

– Я передумала. Ты можешь остаться, дорогая. Не сомневаюсь, что вскоре после замужества маркиз даст тебе приданое, поэтому тебе может быть интересно это послушать.

– Официальная помолвка предусматривает сложные взаимоотношения, выражаясь юридическим языком. Конечно, наша судебная система развивается. – У миссис Литтон было такое выражение лица, словно она понятия не имела, о чем говорит. – Очевидно, она развивается все время. Старые законы остаются, появляются новые… Твой отец разбирается в этом лучше меня. Согласно настоящим законам, твоя помолвка будет иметь силу только в том случае, если с маркизом не произойдет несчастье с фатальным исходом, и тогда помолвка будет расторгнута в связи с его смертью. – Миссис Литтон раскрыла веер и принялась махать им перед лицом, словно подобная трагедия была слишком ужасной, чтобы о ней думать.

– А это вполне возможно, – ответила Оливия, обращаясь к вееру матери. – Ввиду того, что у Руперта мозги, как у комара, и он скорее всего будет принимать участие в сражении.

– «Вежливость никогда не выходит из моды». – Миссис Литтон опустила веер и процитировала «Зеркало комплиментов». – Не стоит говорить о знати подобным образом. Да, в случае трагической гибели маркиза помолвка потеряет свою силу. Однако существует одна оговорка, дошедшая из старых законов, насколько я понимаю.

– Оговорка? – Оливия неудачно нахмурилась в тот самый миг, когда мать взглянула на нее.

– «Презрительная гримаса не должна омрачать лицо леди», – механически произнесла миссис Литтон. Видимо, герцогини до самой смерти сохраняли гладкую кожу без морщин, потому что никогда не хмурились.

– Если ты… – Миссис Литтон махнула веером и многозначительно поглядела на Оливию. – Тогда помолвка будет иметь больший вес, и согласно определенному закону превратится в брак. Не помню, как это называл твой отец. Возможно, общее право. Хотя не понимаю, какое отношение общее право может иметь к знати.

– Хочешь сказать, что если я пересплю с глупым женихом, то стану маркизой даже в случае его смерти? – спросила Оливия, шевельнув ноющими пальцами ног. – Это маловероятно.

Веер так и замелькал в руках миссис Литтон.

– Не знаю, о чем ты говоришь, Оливия. Тебе надо овладеть английским языком.

– Полагаю, этот закон должен защитить молодых женщин, – перебила Джорджиана, прежде чем мать начала возмущаться по поводу вопиющих лингвистических промахов Оливии. – Если я правильно тебя поняла, мама, если маркиз потеряет самообладание и совершит неподобающий человеку его ранга поступок, ему придется жениться на своей суженой, то есть на Оливии.

– Вообще-то я не совсем уверена, придется ли ему жениться на Оливии, или же помолвка сама собой превратится в брак. Но самое важное, если в итоге родится ребенок, то он будет признан законнорожденным. А если жених не умрет, то изменить свое решение он не сможет. Конечно же, маркиз не станет и помышлять о таком.

– Иными словами, после постели начинается рабство, – спокойно произнесла Оливия.

Миссис Литтон резко сложила веер и встала.

– Оливия Мэйфилд Литтон, твоя постоянная грубость неприемлема. Тем более что ты будущая герцогиня. Помни, все взгляды будут обращены на тебя! – Она замолчала, чтобы перевести дух.

– Мы можем вернуться к более важным вещам? – спросила Оливия, нехотя поднимаясь на ноги. – Кажется, ты хочешь, чтобы я соблазнила Руперта, хотя много раз отказывалась научить меня этому особому искусству.

– Я больше не в силах терпеть твою отвратительную грубость! – рявкнула миссис Литтон. Но вспомнив, что она мать будущей герцогини, откашлялась и перевела дух. – В необдуманных поступках нет необходимости. Мужчина, пусть даже он и джентльмен, просто должен понять, что женщина готова к близости, и тогда он воспользуется ситуацией, вот и все.

С этими словами миссис Литтон вышла за дверь, даже не кивнув на прощание дочерям.

Оливия села. Ее мать никогда особо не проявляла тепла, но теперь было совершенно очевидно, что скоро у Оливии вообще не будет матери, а лишь одна раздраженная и вызывающая раздражение фрейлина. От этой мысли ее горло сжалось.

– Не хочу тебя расстраивать, – сказала Джорджиана, присаживаясь рядом, – но мне кажется, что родители собираются запереть тебя в подвале с глупым женихом.

– Они могли бы передвинуть брачное ложе поближе к кабинету. Удостовериться, что Руперт знает свои обязанности.

– Он знает. Насколько я понимаю, мужчинам все это дается естественно.

– Но у меня никогда и в мыслях не было, что это относится и к Руперту. А у тебя?

– Нет. – Джорджиана чуть помедлила. – По крайней мере пока. Он похож на щенка.

– Не думаю, что к завтрашнему вечеру он повзрослеет.

Щенок – подходящее прозвище для Руперта, ведь ему исполнилось восемнадцать лет всего неделю назад. Оливия вечно будет упрекать отца за то, что он женился раньше герцога, а затем сразу же принялся производить потомство.

Ужасно быть двадцатитрехлетней женщиной, помолвленной с восемнадцатилетним пареньком. Особенно с таким неопытным.

За ужином перед балом Руперт болтал о том, что слава семьи зависит от его поведения на поле боя, хотя все прекрасно понимали: его даже близко туда не подпустят. Возможно, Руперт и отправлялся на войну, но он был потомком герцога. И более того – единственным наследником, поэтому его надлежало беречь. Возможно, его отправят в другую страну. Оливия удивилась, что отец Руперта вообще позволил ему покинуть Англию.

– Тебе придется взять дело в свои руки, – продолжила Джорджиана. – И сделать все самой.

Оливия ссутулилась на диване. Конечно, она знала, что когда-то им с Рупертом предстоит лечь в постель. Однако она представляла, что это произойдет в темноте, где незаметно, что Руперт на голову ниже Оливии и на целый стоун легче. Если же их запрут в библиотеке, все будет совершенно иначе.