В глазах Джорджианы появилось странное выражение, которого герцог не мог понять, как в случае с Оливией.

– Могу я называть вас Джорджи? Это имя вам идет.

Она кивнула.

– Это честь для меня. Оливия, я спущусь примерно через полчаса. Еще раз спасибо, ваша светлость.

– Меня зовут Куин, – повторил он.

Джорджиана была серьезной молодой женщиной, ее глаза никогда не улыбались.

– Конечно, – согласилась она, закрывая за ними дверь.

Оливия, нахмурившись, глядела на дверь, но Куину было все равно, что думала или чувствовала Джорджиана. Он быстро огляделся, к его огромному облегчению, поблизости никого не было и никто не мог их видеть. Крепко схватив Оливию за руку, он потянул ее за собой по коридору, распахнул дверь спальни и втащил внутрь, словно непослушного ребенка.

– Что это вы делаете? – сердито прошептала она.

Куин не только прекрасно отдавал себе отчет в своих действиях, но и знал, о чем думает сейчас Оливия. Она могла возражать и спорить, но он научился читать по ее глазам.

Он молча закрыл дверь, прижал к ней Оливию и прикоснулся к ее губам. И снова между ними запылал неудержимый огонь страсти.

– Куин! – вскрикнула она, но он уже прильнул к ее губам, не в силах ни о чем думать, потому что его тело сгорало от желания. Ему хотелось прикоснуться к ней, обладать ею.

– Ты мне нужна, – сбивчиво произнес он, подхватил Оливию руками и прижал к себе. – Оливия! – глухо повторил Куин, словно умоляя. Она приподнялась на цыпочки и целовала его, но этого было недостаточно.

Он быстро уложил ее на постель и медленно опустился сверху. Он хотел, чтобы Оливия поняла, что он собирается сделать.

Она что-то неразборчиво пробормотала и принялась целовать его. Ее тело было мягким и податливым, пальцы запутались в его волосах.

Так они лежали довольно долго. Их поцелуи были не такими, как представлял себе Куин. Ему казалось, что он прекрасно знает все о поцелуях: всего лишь легкое прикосновение губ.

Однако сейчас все совершенно иначе. Это был и ад, и общение – все в одном. Каждое касание с невероятной силой отдавалось во всем его теле: ласковое прикосновение ее пальцев к его волосам, и вот через секунду они уже болезненно сжались. Ее сладкое дыхание с ароматом чая и лимона. Чуть слышные гортанные звуки, которыми она будто подбадривала его, без слов говорила ему, что…

Куин отпрянул, глядя на Оливию, властно провел рукой по ее шее, плечам, груди. Она задрожала и собиралась было что-то сказать, но он приложил палец к ее губам. Через мгновение палец скользнул внутрь. Куин застонал, и его тело содрогнулось.

Ему удалось собраться с мыслями.

– Я не женюсь на Джорджиане, – выпалил он, потому что никогда не умел говорить красиво, хотя с Оливией все было проще.

Она распахнула глаза и застыла.

– Боже мой, я самая ужасная сестра на свете! Дай мне встать!

Он покачал головой и провел пальцем по ее лицу.

– У тебя такая красивая кожа.

– Меня тошнит, – свирепо произнесла она. – А ты пытаешься меня соблазнить!

– Да!

– Перестань! И дай мне встать.

Куин нехотя перекатился на бок, не разжимая объятий.

– Я не могу жениться на ней, но это не имеет к тебе никакого отношения.

– Лжец. – Она гневно посмотрела на него, и он встретил этот взгляд. Оливия была словно пламя.

– Я никогда не лгу.

– Ты лжешь сейчас. Если бы ты никогда не встретил меня, то женился бы на Джорджи, и вы были бы счастливы, как два клопа под матрацем или два алхимика в лаборатории, если точнее.

– Конечно, я не могу быть уверен на все сто процентов, но мне так не кажется. Только когда моя мать пригласила в дом леди Алтею и мисс Джорджиану, я понял, что не могу жениться на той, кого она выберет для меня.

– Она сделала правильный выбор, – упорствовала Оливия. – Вы прекрасная пара. То, что происходит между нами, всего лишь лесной пожар, как ты сам сказал. Это пройдет. Огонь угаснет. Пожалуйста, дай мне встать.

– Я не совсем понимаю, что такое любовь, особенно любовь между мужчиной и женщиной, о которой столько говорят. Но осмелюсь сказать: чувство, которое я испытывал к Еванджелине, некоторые могли бы назвать любовью. Хотя скорее она мне нравилась, или же то была лишь страсть.

Оливия замерла и коснулась его щеки.

– Мне жаль.

– Наш брак не удался. Она не любила меня, и ей хотелось быть с другими мужчинами. Нам было трудно. Но мне она все равно нравилась, даже когда наставила мне рога и сбежала. Я ничего не мог с собой поделать. Знаю, это глупо.

Оливия наклонилась и поцеловала его в губы.

– Ты должен гордиться своей верностью. Ты замечательный, Куин.

– Нет, я глупец. Я должен был остановиться.

– Не думаю, что мы можем выбирать, влюбляться или нет.

– Верно. Я согласен с тобой. И я действительно никогда не лгу.

Она покачала головой.

– Мне надо вернуться вниз на случай, если Джорджи решит прийти на бал.

– Я кое-что хотел тебе сказать. – Куин пытался вспомнить, но не мог отвести взгляд от ее полных губ.

– Ты никогда не лжешь, – ответила она, садясь и отводя глаза. – Это я поняла.

– Мне бывает непросто понять некоторые слова.

Оливия обхватила колени руками и уткнулась в них подбородком, с любопытством глядя на Куина.

– И все же ты один из самых умных людей, которых я встречала.

– Только потому что ты не была в университете.

Оливия хмыкнула.

– Многие не пожелали бы услышать подобный комплимент и стали бы настаивать, что я преувеличиваю.

– Как я уже сказал, я никогда не лгу. Вполне возможно, я один из самых умных людей, встреченных тобой. Но это не делает меня самым умным на свете. Вспомни, как я был влюблен в Еванджелину.

– Это лишь доказывает, что ты тоже человек.

– Жалкое доказательство, – сухо ответил Куин. – Я просто не смог бы произнести вслух эти клятвы, если бы они ничего для меня не значили.

– Клятвы? Ах да, клятвы у алтаря.

– Любить тебя и заботиться о тебе… Пока смерть не разлучит нас.

– Бедная Еванджелина.

– Она уже в прошлом. Но я не могу сказать эти слова кому угодно. Они много значат для меня. Они обладают силой.

– Даже если Еванджелина не уважала их?

– Да. Знаешь, как она умерла?

Оливия крепче обхватила колени.

– Нет.

– Она собиралась оставить меня. Решила бежать во Францию со своим любовником, этим нелепым существом по имени сэр Бартоломью Фоплинг.

Оливия закашлялась.

– Я не шучу. Фоплинг был очень одаренным человеком: мог петь на нескольких языках, танцевать, и у него всегда были выглаженные галстуки. Они взяли с собой Альфи. – Куин замолчал. – И отправились во Францию, хотя собирался шторм. Их предупреждали не садиться на лодку, но Еванджелина подкупила капитана. Она была в ужасе, потому что я преследовал их, боялась, я ее поймаю.

– Ты уверен, что хочешь это рассказывать?

– Почему нет? Твоя служанка расскажет тебе то же самое.

– И ты преследовал ее?

– Я чуть не загнал лошадь, но опоздал. Ужас в том, что та пристань по-прежнему снится мне. Я не догнал их, передо мной было лишь море в белых барашках пены. Лодка затонула в паре миль от берега.

Они помолчали.

– Полагаю, – медленно произнесла Оливия, – будущей герцогине не пристало произносить неприличных слов, особенно когда дело касается умерших. Поэтому, стараясь избегать ругательств, я лишь скажу, что твоя жена, Куин, была дурой.

На его губах появилась легкая улыбка.

– Это было давно. Пять лет назад. Почти целая жизнь.

– Глупости. Разве можно пережить потерю любимого человека? Особенно ребенка.

– В любом случае я не могу жениться на Джорджиане, – повторил герцог и добавил: – Никогда.

– Мне кажется, ты бы мог со временем полюбить ее или она начала бы тебе нравиться.

– Еванджелина была мне неверна, но я никогда ей не изменял. Я был настолько ослеплен страстью, что порой сомневался, сумею ли сдержать себя. Конечно, мне это все-таки удавалось.