Инспектор Коллинз также понимала, что если Дженнифер действительно похищена, то шансы на ее спасение тают с каждой минутой. «Если, конечно, они вообще были, эти шансы, — подумала Терри и тут же ужаснулась этой мысли. — Вполне вероятно, что девочка была обречена с самого начала. Может быть, ее похитили, чтобы изнасиловать и убить. Так чаще всего и происходит: ребенок пропал, над ним надругались, а затем… Затем, спустя много времени, если повезет, полиции удается найти труп».

Терри постаралась отогнать от себя эти страшные мысли.

Вдруг она вспомнила, о чем рассказывал ей пожилой профессор: «Там, в фургоне, было два человека — мужчина и женщина».

Такой поворот дела и вовсе сбил инспектора Коллинз с толку. Какой смысл похищать ребенка вдвоем? Маньяки-насильники обычно действуют в одиночку. При этом они всячески скрывают свои склонности от окружающих, и порой делают это так успешно, что даже ближайшие родственники не догадываются об их чудовищных похождениях.

Терри не знала, что и думать. Может быть, в Восточной Европе или Латинской Америке и существует индустрия международной секс-торговли, основанной на похищении детей. Но о существовании такого «бизнеса» в Соединенных Штатах инспектору ничего не было известно, и, само собой разумеется, она прекрасно знала, что в их маленьком университетском городке о подобном не слыхивали.

В каком же направлении следует развивать поиски? На какой гипотезе сконцентрировать усилия?

Этого Терри Коллинз не знала.

Она еще раз прикинула, не могут ли ей чем-либо помочь Мэри Риггинс и Скотт Вест. По всему выходило, что толку от них будет мало: Скотт явно имеет склонность бессмысленно усложнять ситуацию и требовать немедленной реакции на любые свои домыслы и догадки, а Мэри бы попросту впала в истерику, если бы в ее присутствии кто-нибудь произнес слова «сексуальное насилие» или «маньяк».

Оставалась единственная возможность, единственный потенциальный союзник и помощник.

Терри никак не могла взять в толк, в чем именно состояла странность профессора Томаса. Но он определенно вел себя странно — в этом не было никаких сомнений. Пожилой ученый чем-то напоминал инспектору дрожащее пламя свечи. Она вспомнила, как он то возвращался к их разговору, то словно проваливался в какой-то другой, параллельно существующий мир. «Что-то с ним не то, — подумала Терри Коллинз, — как-то не так он себя ведет. Хотя вполне вероятно, что дело просто в старческой рассеянности и забывчивости и что все мы будем вести себя точно так же, если, конечно, доживем до его лет».

Инспектор Коллинз немало удивилась, поймав себя на столь сентиментальных рассуждениях. Впрочем, на данный момент преклонный возраст Адриана Томаса был единственным логическим объяснением странностей в его поведении.

«Какие же они страшные люди, — подумал он, — просто чудовища».

На самом деле слово «чудовище» казалось более чем мягкой характеристикой. Для того чтобы выразить отношение к их деяниям, в человеческом языке просто не было подходящих слов.

Адриан внимательно разглядывал фотографии Майры Хиндли и Иэна Брейди, напечатанные на обложке «Энциклопедии убийств» — книги, которую дал почитать Адриану Томасу его старый друг, профессор кафедры психологии девиантного поведения. Адриан был потрясен и подавлен прочитанным. В книге содержалось столько информации о совершенных убийствах и столько мелких подробностей, что читатель в какой-то момент переставал реагировать эмоционально на все эти ужасы. «Жертву зарубили топором. Предсмертные крики были записаны на магнитофон. Фотографии того, что они проделывали с ребенком, охарактеризованы экспертами как жесткая порнография с элементами садизма. Тело жертвы было брошено в неглубокую яму, вырытую на краю болота». Чтение журналистских репортажей и полицейских протоколов казалось чем-то сродни прогулке по полю боя: увидев первый труп, человек приходит в ужас и в то же время не может отвести глаз от страшной находки. Когда же счет мертвым телам переваливает за сотню, их зрелище перестает вызывать какие-либо эмоции.

Адриан пролистал книгу до закладки, отмечавшей раздел с описанием «Болотных убийц».

Как и подобает настоящему исследователю, профессор Томас полностью погрузился в изучение предмета. Долгий опыт работы научил его поглощать и перерабатывать огромные объемы информации в самые сжатые сроки. При этом он полагался не только на сугубо исследовательский опыт, но и на навыки, полученные за долгие годы работы со студентами: преподавателю часто приходится формулировать свои мысли таким образом, чтобы изложить самое важное, не утонув при этом в море информации, представляющей определенную ценность, но не важной для понимания сути проблемы. Адриан даже порадовался за себя: несмотря на прогрессирующую болезнь, выработанный им за долгие годы навык впитывать, структурировать и осмысливать информацию практически не пострадал в отличие от многих других форм высшей нервной деятельности.

За прошедшую бессонную ночь и бо́льшую часть утра Адриан сумел создать для себя более-менее упорядоченную картину той области психологических знаний, которая прежде была ему совершенно чужда: теперь он вполне ясно представлял себе основные черты, характерные для устойчивых преступных пар. «На что способна любовь? — спросил сам себя профессор Томас. — На чудо, на великие и прекрасные поступки или же — на самые страшные преступления?»

Наслаждаясь тем, как устойчиво и эффективно работает его мозг, поглощая и перерабатывая информацию, Адриан Томас прекрасно понимал, что далеко не во всех сферах его сознание функционирует столь же безупречно. Ему, например, очень не хотелось, чтобы кто-то вдруг застал его врасплох вопросом из серии «сколько будет шесть плюс девять?» или «какое сегодня число какого месяца?» и (о ужас!) даже «какого года?». Профессор Томас вовсе не был уверен в том, что сумел бы правильно ответить на любой из этих вопросов, даже если бы в тот момент к нему на помощь пришел кто-нибудь из людей, им когда-то любимых и ушедших в лучший мир. «Призраки, — подумал Адриан, — они, конечно, ребята полезные, но только до определенного предела». Более того, он и сам до сих пор не знал, насколько полезной и применимой в реальном мире может быть та информация, которой они с ним порой делились.

Вне всяких сомнений, профессор Томас прекрасно понимал, что содержание всех его галлюцинаций основывается на опыте прошлого, на его личных воспоминаниях о близких людях и на его подсознательном проецировании того, что Кассандра или Брайан когда-то говорили, на то, что они могли бы сказать, будь они сейчас живы. Он сознавал, что дорогие ему образы, которые порой казались такими реальными, на самом деле представляют собой плод сложнейших химических реакций, происходящих в его мозгу, в первую очередь в лобных долях, испытывающих постоянное воздействие болезни, перегруженных и конфликтующих друг с другом. И все же… эти образы были не только невероятно реалистичными, но и порой оказывались весьма полезными в той или иной житейской ситуации. Именно такая помощь Адриану сейчас была необходима.

Знакомый голос оторвал его от размышлений:

— Ну что? Что там в твоих книжках пишут?

Адриан обернулся и увидел стоявшую в дверях кабинета Кассандру. Она была бледной, усталой и — старой. В ее глазах стояла та самая безысходная печаль, которая была в них в последние дни перед аварией. Трагедия, случившаяся с их сыном, сломила ее навсегда. Стройная, сексуальная, соблазнительная Касси, какой Адриан знал ее с первых лет совместной жизни, исчезла навсегда. В последние месяцы она не только постарела, но и выглядела уставшей и тяжелобольной. Она, казалось, сама ждала и даже искала смерти. Увидев ее такой, Адриан встал было с кресла, чтобы подойти к ней, обнять и попытаться хоть как-то утешить. Впрочем, в ту же секунду он заставил себя вернуться на место, потому что не только понимал, что явившийся к нему призрак бесплотен, но и прекрасно помнил, что ни успокоить жену, ни хоть как-то подбодрить ее в те последние месяцы перед ее смертью ему не удавалось.