Адриан наугад ткнул курсором в другую строку списка. Теперь на него с экрана смотрел другой человек — крепко сложенный бородатый мужчина с длинными, до плеч, вьющимися волосами и с огромным количеством татуировок, покрывавших, судя по всему, все его тело. Специальная сноска содержала несколько крупных планов: огнедышащие драконы, размахивающие мечами валькирии и щит — эмблемы какого-то байкерского клуба. Вернувшись на основную страницу, можно было получить все ту же официальную, скупую на мотивировки и детали информацию о совершенных этим человеком преступлениях.

Посмотрев некоторое время в глаза сфотографированному преступнику, Адриан понял, что по этому бесстрастному снимку, сделанному только в целях безошибочной идентификации арестованного, и по скупым строчкам описания его преступлений вряд ли можно сказать что-то существенное по поводу психологических особенностей этого человека.

В итоге профессор пришел к неутешительному для себя выводу: по всей видимости, та информация, которую он мог получить в открытом доступе в Интернете, вряд ли окажется для него полезной. Ничего нового о людях, которые похитили Дженнифер, на основании этих скупых данных он не сможет сказать.

— Ну что ж, раз такое дело… — задумчиво протянула Касси, опершись на плечо Адриана и бегло просмотрев страницу, открытую на экране его монитора, — похоже, выбора у тебя не остается. Ты должен сделать… то, что должен.

Адриан чувствовал ее теплое дыхание на своей щеке. Едва заметно кивнув, он сказал:

— Да, конечно. Но…

— Ты же сам всегда говорил, что испытываешь смешанные и противоречивые чувства, когда читаешь о результатах экспериментов, проведенных без твоего участия. В глубине души ты стопроцентно доверял только тем исследованиям, которые проводил лично. Изучая страх и его эмоциональное воздействие на человека, ты ведь всегда говорил, что должен сам увидеть происходящее. Разве я не права?

Ну конечно же она была права. Касси всегда задавала мужу только те вопросы, на которые заранее знала единственно правильный ответ. Адриан давно свыкся с этой манерой жены и признавал, что такой подход в большинстве случаев срабатывал безошибочно, по крайней мере на протяжении долгих лет их совместной жизни.

Адриан не знал, что делать… С одной стороны, этот сверлящий вопрос он давно хотел задать Кассандре, с другой — не был уверен, что имеет на это право. Сам не сознавая, что делает, он поделился с покойной женой мыслью, которая сидела у него в мозгу уже долгие годы:

— То, что произошло с тобой тогда… это же не несчастный случай. — Впервые за долгое время он осмелился задать жене встречный вопрос. — Я имею в виду ту аварию, в которую ты попала через месяц после смерти Томми. Никакая это не случайность, никакое не стечение обстоятельств. Я ведь прав, скажи! Ты просто хотела, чтобы все приняли это за несчастный случай, за самую обыкновенную аварию. Ну, не справилась с управлением на мокрой дороге, ну, выбросило машину с проезжей части, ну, влетела она в это злосчастное дерево. Дождь, поздний вечер, темно… В таких условиях на дороге всякое может случиться. Вот только… ты, как я понимаю, «справилась с управлением» как раз очень хорошо. Все было рассчитано абсолютно верно, и не ты виновата в том, что все закончилось не сразу, не в один миг. Ты все тщательно продумала. В такой аварии ни один полицейский, ни один страховой агент не заподозрили бы самоубийство. Вот только не все вышло так, как ты планировала. Ты ведь не ожидала, что очнешься в больничной палате, вся переломанная и сплошь в гипсе. Ну что, я все правильно понял?

Адриан затаил дыхание, словно школьник, наговоривший учительнице лишнего в эмоциональном порыве и теперь чувствующий себя неловко и опасающийся возможных неприятных последствий своей дерзости. Тем не менее ему очень хотелось услышать от Касси ответ.

— Само собой, доживать жизнь инвалидом не входило в мои планы, — довольно сухо ответила Кассандра. — И к тому же, если ты с самого начала, со дня аварии, знал правду, то зачем, скажи на милость, формулировать это вслух спустя столько лет и требовать от меня подтверждения?

Адриан не знал, что ответить на этот упрек.

— Мы с тобой никогда об этом не говорили, — сказал он. — Я всегда хотел обсудить это… но не знал, как спросить тебя… пока ты была жива.

— Скажем так: едва жива.

— Да, ты была вся переломана…

— Знаешь, смерть Томми переломала и перемолола меня куда сильнее, чем тот дуб на обочине дороги, в который я влетела на шестидесяти милях в час. Ты сам прекрасно знаешь, что душевная боль была гораздо страшнее физической.

— Ты решила уйти… и я остался совсем один.

— Нет, ты не прав. Я тебя не бросала. Я просто умерла. Умерла потому, что… не могла, не имела права жить. Пришло мое время. Пережить смерть Томми было свыше моих сил. Ты просто не ожидал, что у меня хватит воли на то, чтобы уйти. Уйти не от тебя, а из этой жизни. Но ты ошибаешься…

— Ошибаюсь? В чем?

— Ты никогда не оставался один.

— Знаешь, у меня сейчас такое ощущение, что я и сам вот-вот умру.

— Неужели?

Руки Кассандры опустились на его плечи. Она выглядела старше, чем в тот кошмарный день, когда им сообщили о смерти их единственного сына. Несколько дней Кассандра провела будто в оцепенении: она сидела в кресле практически неподвижно, часами разглядывая одну и ту же фотографию Томми. Затем она словно очнулась и несколько дней не отходила от компьютера, выискивая новости о других журналистах, операторах и документалистах, работающих в Ираке. В тот момент в душу Адриана закралось подозрение: а не мечтает ли она о том, чтобы и они все погибли, чтобы смерть ее сына перестала быть чем-то особенным, чтобы это событие затерялось в череде ему подобных, и тогда, быть может, эта трагедия перестала бы быть настолько страшной, а вызванная ею боль — невыносимой. Адриан вдруг осознал, что ведет себя примерно так же, как его жена в те дни, с той лишь разницей, что он столь же отчаянно и безнадежно пытается найти в потоке информации и новостей хоть что-нибудь, что подсказало бы ему, где нужно искать Дженнифер.

Он наклонился над клавиатурой и ввел в строку зоны поиска название города, где сам жил и работал.

— Ну вот, ты только взгляни, — негромко, с нескрываемым удивлением сказал он.

В ответ на его запрос компьютер выдал список из семнадцати осужденных насильников и извращенцев, проживающих в радиусе нескольких миль от университета и окрестных школ.

— Знаешь, когда я сажал крысу в лабиринт, когда вводил ей какие-то препараты… — Почему-то Адриан Томас сделал паузу, не договорив начатое предложение до конца.

Кассандра была совсем рядом. Он чувствовал, как она крепко обнимает его, видел ее отражение в экране монитора, но не решался оглянуться: он боялся, что любое резкое движение может спугнуть призрак и он вновь останется на какое-то время один. А ему так нравилось чувствовать присутствие жены, ощущать ее ласковое прикосновение! Помолчав, он вдруг улыбнулся и продолжил начатую фразу.

— …мне всегда хотелось спросить подопытного зверька…

— «Что ты чувствуешь? Что ты сейчас думаешь? Почему ты поступаешь именно так, а не иначе?»

Договорив за мужа, Кассандра рассмеялась тем легким мелодичным смехом, который Адриан так хорошо помнил с далеких дней, когда они оба еще были живы и к тому же — счастливы.

Неожиданно Касси звонко хлопнула его по спине, словно давая понять, что сеанс нежного массажа окончен.

— Ну что ж, — строгим, даже командным тоном произнесла она, — вперед! Сделай то, о чем всегда мечтал: расспроси крысу, что она чувствует, что думает и почему поступает именно так, а не иначе.

Адриану пришлось подождать всего полчаса до того момента, когда мужчина, выбранный им из списка семнадцати лиц, осужденных за преступления на сексуальной почве, появился на пороге дома и торопливо направился к своей машине. Рабочий день только начинался. На мужчине были дешевенький красный галстук и синий кардиган. Он нес потертый кожаный портфель. В целом, как показалось Адриану, внешне этот человек ничем не отличался от всех, кто, живя в пригороде, вынужден каждое будничное утро ехать на свою скучную работу с маленькой, но стабильной зарплатой.