Его явно несло, так что я не стал мешать.
— С другой стороны, тут оказалось вполне удобно. Во-первых, разместить СНЧ-передатчик, а также спрятать целое состояние в произведениях искусства, золоте и валюте. Последний агент налоговой службы, пытавшийся здесь что-то разнюхать, все еще сидит тут внизу, взаперти, — пошутил он.
Неплохо сказано, Бэйн. Этот подвал выглядел как последний бункер фюрера, но сейчас, видимо, не совсем подходящий момент для подобных сравнений.
Мы достигли конца коридора, который протянулся, должно быть, ярдов на пятьдесят, и Карл отпер стальную дверь и включил внутри свет.
— Кейт, идите за Карлом. Джон, стой тут, — распорядился Мэдокс.
Кейт исчезла за дверью, я остался на месте.
Потом изнутри раздался голос Карла:
— Чисто.
— Джон, вперед, — велел Мэдокс.
Мне уже слегка надоели эти собачьи команды, но об этом вряд ли стоило сейчас говорить, когда мы так близки… к концу.
Я вошел в комнату и увидел, что Кейт опять лежит на полу, а Карл стоит возле дальней стены с ружьем наготове, чтобы стрелять либо в нее, либо в меня.
— Джон, на пол, — скомандовал Мэдокс.
Я лег лицом вниз на толстый синий ковер. Как профессионал, я вполне мог оценить военную сноровку Карла и Бэйна и их обращение с пленниками в полном соответствии с правилами, изложенными в любом приличном учебнике. Пленники, хотя и закованные в кандалы, безоружные и противостоящие подавляющим силам в лице трех вооруженных мужчин, все равно потенциально опасны — это они хорошо понимали.
Негативный момент заключался в том, что эти трое не давали мне пока ни малейшей возможности вывернуться из создавшейся ситуации.
То, что они воспользовались кандалами вместо наручников было достаточно внятным сигналом, и я прекрасно понимал, почему Мэдокс пустил их в ход.
Единственной ошибкой, которую они пока допустили, были так и не обнаруженные «Медвежьи пугала». Вот поэтому арестованным всегда устраивают в полиции полный стриптиз. Теперь, когда мы оказались в подземелье, Мэдокс вполне может этим заняться, а также напялить наручники, что станет для нас сигналом к активным действиям.
А пока Мэдокс и Карл, кажется, были очень заняты чем-то никак не связанным с нами. Но Лютер стоял возле двери со своей «М-16», поводя стволом, и мушка все время перемещалась с меня на Кейт и обратно. Холщового мешка нигде видно не было. Вероятно, Лютер его куда-то засунул по пути сюда. Значит, в комнате только оружие, нацеленное на нас.
Кстати, об оружии. Полуавтоматическое ружье Карла в ограниченном пространстве также имело большие преимущества — и это явилось лишним свидетельством их профессионального подхода к ситуации. Пуля из винтовки летит с огромной скоростью и способна пробить тело жертвы насквозь и ранить других, в которых вы вовсе не хотели попасть, а потом еще и рикошетировать от стен, превратившись в угрозу для самого стрелка и его приятелей.
По сути дела, «М-16» Лютера почти так же опасна для него самого, как и для нас. Тем не менее мне вовсе не хотелось, чтобы он стал из нее стрелять.
Что же до «кольта» Мэдокса, то в ограниченном пространстве с бетонными стенами это отличное оружие. При выстреле с близкого расстояния он проделает в вас огромную дыру, а скорость пули на выходе не так уж высока, чтобы ранить кого-то стоящего позади предполагаемой цели. И еще: если эта тупоносая пуля попадет в бетонную стену, у нее больше шансов расплющиться, чем срикошетировать.
Проанализировав все это, я пришел к выводу, что мы с Кейт сидим в полном дерьме и надежда на «пугала» все больше испаряется.
— Встаньте на колени, — скомандовал Мэдокс. — Руки на голову.
Я приподнялся, встал на колени, держа руки на голове, и Кейт проделала то же самое. Мы были футах в десяти друг от друга. В комнате царил полумрак. Мы встретились взглядами. Она опустила глаза туда, где было спрятано ее «пугало» — в джинсах или трусах, вероятно, сразу за «молнией», — и снова взглянула на меня. Я чуть качнул головой. «Нет, еще не время, — имелось в виду. — Я дам тебе знак».
Когда глаза привыкли к слабому освещению, я огляделся по сторонам.
Мэдокс сидел спиной к нам перед каким-то электронным устройством, находившимся возле дальней от меня стены. Я решил, что это и есть СНЧ-передатчик. Эврика. Ну и что теперь?
Лютер по-прежнему торчал возле двери, целясь из винтовки в нас с Кейт.
Карла не было видно, но я слышал его дыхание позади нас.
Комната была обставлена скудно и чисто функционально, как рабочий кабинет. Здесь явно и размещался штаб атомной войны, затеянной Бэйном, где он мог встретить Судный день и звонить хоть по всему миру, выясняя, кто остался после Большого взрыва. Здесь у него, видимо, имеется и биржевой телетайп, чтобы наблюдать, как растут котировки акций его военно-промышленных и нефтяных компаний.
Все семидесятые-восьмидесятые годы меня мучила загадка, зачем люди хотят выжить после ядерного холокоста. Сам-то я никогда не строил далеко идущих планов на постъядерный период, ограничиваясь мыслями о банке маринованного чили и бутылке пива.
Но если быть до конца честным по отношению к Бэйну, следует признать — все это по большей части устроено по проектам его бывшей жены. Интересно, что с ней потом произошло? Или ее тоже засунули в измельчитель?
Я заметил, что на обшитой деревянными панелями стене справа от электронного устройства висели три плоских телеэкрана на поворотных кронштейнах. В обстановке, где все оставалось в стиле восьмидесятых, новенькие экраны выглядели совершенно не к месту.
Слева от консоли передатчика стоял стеллаж с шестью более старыми телевизорами, они были включены, и черно-белое изображение на их экранах все время менялось. Я понял, что это мониторы системы наружного наблюдения, и вычленил караулку и сам большой дом, снимаемый камерой от ворот, потом объектив переместился на генераторную и так далее.
Значит, и Мэдокс, и мы с Кейт сразу узнаем, если на выручку явится кавалерия. Однако пока на территории «Кастер-Хилл» царили спокойствие, мир и тишина.
Меня все время терзала малоприятная мысль, что, если даже полиция штата или ФБР прорвутся сквозь ворота и выломают двери охотничьего дома, никто не найдет нас тут, внизу.
И даже если Шеффер вспомнит, что где-то на территории должно размещаться ядерное убежище, то, по всей вероятности, обыщет цокольный этаж самого дома и вполне может принять одно из его помещений за это самое убежище.
Он ни за что не обнаружит гидравлический подъемник под карточным столом, а если каким-то чудом и обнаружит, ему потребуется немало времени, чтобы вызвать сюда команду взрывников и с их помощью высадить стальную банковскую дверь.
Вот так. Мы по уши в дерьме. Даже глубже. Оставался только один способ выбраться отсюда — тот, к которому я пришел нынче после обеда: этот подонок и его подручные должны умереть здесь и сейчас, прежде чем убьют нас, прежде чем Мэдокс взорвет четыре ядерных устройства где-то в мусульманских странах.
Мэдокс повернулся к нам и осведомился:
— Джон, вы уже поняли, что сейчас произойдет?
— Полагаю, вы намереваетесь послать СНЧ-сигнал на четыре приемника, приделанных к детонаторам ядерных бомб, упакованных в четыре чемодана.
— Правильно. Я уже начал передавать этот сигнал.
Вот дерьмо-то!
— Придвиньтесь-ка ближе. На коленях. Давайте.
Мы с Кейт, не вставая с колен, начали перемещаться ближе к консоли, пока стоявший позади нас Карл не скомандовал:
— Стоп!
Мы остановились.
— Видите эти три окошка? — спросил Мэдокс.
Он указал на черную коробку, стоявшую на верхней панели электронной консоли. В одном окошке этого ящика с головокружительной быстротой мельтешили красные буквы, выдаваемые светодиодами.
— Я уже послал первую букву трехбуквенного кодового сигнала, который взорвет ядерные устройства, — пояснил Мэдокс. — Я мог бы, конечно, поставить в каждом из чемоданов часовой механизм, но тогда время взрыва устанавливается заранее и уже ничего нельзя было бы изменить. Поэтому я предпочел взрыв по сигналу, что означает использование моего СНЧ-передатчика, который идеально подходит для подобной задачи и не подвержен воздействиям извне.
