— Ну, что там? — спросил он, видя, что мать закончила разговаривать с медсестрой.
— Он еще в операционной. Жена и дочка никого не хотят видеть.
Билл взглянул на часы:
— Однако долго его там обрабатывают.
Элис кивнула.
Билл показал в сторону лифта:
— Может, поедем?
— Да, наверно.
Он вызвал лифт, они молча стояли и ждали, пока придет кабина. Через несколько секунд раздался писк, двери открылись. Мать и сын вышли из госпиталя, он раскрыл над ней зонтик — дождь все еще накрапывал.
— Надеюсь, он выкарабкается, — сказал Билл, распахивая перед ней дверцу автомобиля.
— Я тоже, — вздохнула Элис, садясь внутрь.
Билл сел за руль, покачал головой:
— До сих пор не могу в это поверить. Когда я начинаю думать о том, сколько всего пришлось перенести нашей Линде…
У него на глаза навернулись слезы.
Мать искоса взглянула на него:
— Жаль только, что ты не проявил жалости раньше, когда она была жива.
Билл смотрел прямо перед собой на забрызганное каплями ветровое стекло.
— Я жутко на нее разозлился. Я ведь не знал ни про отца, ни про этого ублюдка Ференса. Я считал, что Линда поломала всю мою жизнь. Вот о чем я думал, когда увидел ее.
У Элис лопнуло терпение:
— Никто тебе жизнь не ломал. Ты построил свою жизнь собственными руками. Если она получилась не так, как тебе хотелось, ты сам в этом виноват. Что за привычка — обвинять в своих неудачах кого угодно, только не себя! Мне стыдно за тебя, Билл, когда ты так говоришь.
Сын не стал защищаться. Ей показалось, что он вообще ее не слышал.
— Да и что, собственно, плохого в твоей жизни? У тебя хорошая работа, хорошая семья.
Билл медленно покачал головой, не замечая, что по его щекам текут слезы.
— И ведь главное, я знал, что рано или поздно мы с ней помиримся. Сядем рядом, поговорим обо всем как следует, и все будет хорошо. Мне только хотелось ее наказать. А времени, оказывается, совсем не оставалось. У меня так и не было возможности сказать Линде, что…
Элис сердито поджала губы, а Билл опустил голову на руль. Она смотрела на дождь, вспоминала мужа, который все долгие годы совместной жизни хранил свою страшную тайну. А расплачиваться за это пришлось их дочери. Самой дорогой ценой. Как же могла она, Элис, быть такой слепой? Ей ни разу в голову не пришло усомниться в том, что́ Джек рассказывал о своем прошлом. Он был хорошим мужем, поэтому задавать себе лишние вопросы ей просто не хотелось. Так было удобнее. Если же и возникали какие-то сомнения, Элис сама находила объяснение и успокаивалась. Уголки губ у нее задрожали, Элис глубоко вздохнула, взглянула на сына, сочувственно погладила его по плечу:
— Каждый делает ошибки, — сказала она. — Всем нам хотелось бы вернуться назад и что-то исправить в своей жизни.
Карен и ее дочери отвели маленькую комнату, где можно было спрятаться от любопытных глаз. Даже в это ночное время больницу осаждали толпы репортеров. Кое-кто из пациентов, страдавших бессонницей, бродил по этажу, надеясь хоть краешком глаза увидеть семью Ньюхоллов. Карен сидела с закрытыми глазами, но ей было не до сна, она нервно вертела в руках пустую чайную чашку. Дженни то и дело пересаживалась со стула на стул, рассеянно перелистывала старые журналы.
В машину «Скорой помощи», увезшую Грега, их не пустили. Юридически ордер на его арест еще не утратил силу, хотя шеф полиции Мэтьюз лично явился в госпиталь и уверил Карен, что все обвинения будут сняты. Отныне главным обвиняемым станет детектив Ференс, скоро все их мучения закончатся, нужно только подождать.
— Мама! Врач идет! — крикнула Дженни, и Карен тут же открыла глаза.
Обе встали и выжидательно посмотрели на человека в белом халате, вошедшего в комнату. Его рукава по самый локоть были забрызганы кровью.
— Операция закончена? — спросила Карен.
Доктор покачал головой:
— К сожалению, у нас проблемы.
Дженни вцепилась матери в руку.
— Какие проблемы? — спросила та.
— Пуля нанесла значительный ущерб внутренним органам, кроме того, он потерял много крови. Положение усложняется тем, что у раненого высокая температура. Судя по всему, у него воспаление легких. Самое же скверное — это его редкая группа крови: АВ с отрицательным резус-фактором.
— Это плохо? — спросила Карен, стараясь ради дочери, чтобы ее голос звучал ровно.
— В нашем банке крови такой нет.
Карен кивнула, делая вид, что это известие ее совсем не встревожило.
— Мы связались с Бостоном, и нам должны прислать оттуда кровь, — сообщил врач и серьезно посмотрел на Дженни. — А рассказываю я вам все это вот зачем. У дочери часто бывает та же группа крови, что у отца.
— Да-да! — воскликнула Дженни. — Наверно, у меня та же самая группа!
— Мы могли бы сейчас это проверить…
— Она приемная дочь, — быстро сказала Карен.
— Ах, вот оно что… — нахмурился врач.
— Мама, но ведь он мой настоящий отец! — воскликнула Дженни. — Давайте меня проверим.
— Нет! — испуганно сказала Карен. — Девочка совсем ослабла, ей пришлось слишком многое перенести.
Врач озадаченно потер лоб:
— Так она его родная дочь или нет?
Карен заколебалась:
— Да… Родная.
— Я бы не стал задавать такие вопросы, но положение действительно критическое. Какая у нее группа крови, вы знаете?
Карен беспомощно развела руками:
— У нас никогда не возникало необходимости…
— Ничего, со здоровыми детьми так всегда и бывает, — успокоил ее врач. — Давайте не будем терять времени.
Дженни уже сняла свитер:
— Идемте скорей! Я хочу, чтобы меня проверили.
— Милая, только не расстраивайся, если группа крови окажется не та, — сказала Карен. — У тебя ведь может оказаться группа крови Линды, это не исключено.
— Мама, зачем ты мне все это рассказываешь? Я и так это знаю. У нас в школе преподают биологию.
— Так вы даете разрешение? — спросил доктор.
Карен растерянно кивнула.
— Тогда заполните у медсестры соответствующие бумаги. А вы, юная леди, следуйте за мной.
Дженни помахала матери рукой и засеменила за доктором. Карен смотрела дочери вслед, и от боли у нее сжималось сердце. До этой минуты она даже не хотела думать над ужасающей возможностью: очень вероятно, что Дженни вовсе не дочь Грега. Эта мысль возникла у Карен еще тогда, когда она прочитала записку Линды. Скорее всего, биологическим отцом Карен является Ференс — ведь он долго держал Линду в своих сетях. Она была вынуждена с ним встречаться даже в период своего короткого романа с Грегом. Не исключено, что несчастная девушка вообще вступила в связь с Грегом, надеясь таким образом избавиться от Ференса. Должно быть, уже забеременела к тому времени и знала об этом. Ей было известно, что Грег мечтает о собственном ребенке, и она решила этим воспользоваться. Предположения одно страшнее другого вертелись в голове у Карен. Главное, чтобы Дженни ни о чем не узнала. Не хватало еще, чтобы девочка изводила себя мыслью о том, что ее родной отец — чудовище. Однако, похоже, рано или поздно она об этом догадается.
Медсестра заглянула в комнату и сочувственно посмотрела на Карен:
— Ну как вы?
Карен слабо улыбнулась:
— Я в порядке.
Она взглянула на часы и увидела, что после ухода Дженни прошло уже много времени.
— Хотите чаю?
— Я сама. У вас и без меня работы хватает.
Вайолет Фишер рассмеялась:
— Какая там работа. Ночное дежурство у нас называют «сонной сменой».
Карен с благодарностью отдала ей свою пустую чашку.
— Спасибо, я с удовольствием выпила бы чаю.
— Старайтесь поменьше волноваться, — посоветовала медсестра.
Карен кивнула и села на место.
В комнату влетела Дженни, гордо продемонстрировала матери забинтованный локоть.
— Вот, мама, смотри!
— Садись, девочка, садись, — сказала ей светловолосая медсестра, бравшая кровь. — Тебе нужно беречь силы.
— У нас оказалась одна и та же группа крови! — радостно сообщила Дженни. — Ему перельют мою кровь!
