— Что там случилось? — спросила Карен у пожилой женщины, которая везла в коляске спящего ребенка.

— Какого-то человека сбил поезд.

Карен кивнула и откинулась на сиденье. Поскорей бы попасть домой. В машине она чувствовала себя как-то неуютно. Неизвестно, сколько еще придется здесь проторчать. Она мельком взглянула на соседнее сиденье, где лежало мороженое. Наверное, уже начало таять.

Мимо все шли и шли пешеходы, оживленно разговаривая. Карен вздохнула, включила радио, попыталась найти какую-нибудь передачу поинтереснее.

— Вот это да, — раздался чей-то голос.

От неожиданности Карен вскрикнула, обернулась и увидела, что в машину просунула голову Филлис Ходжес.

— Миссис Ньюхолл собственной персоной!

— Немедленно отойдите от машины! — крикнула Карен. — Что вам нужно?

— Вы слышали, что человек попал под поезд?

— Слышала, — холодно ответила Карен. — Перестаньте облокачиваться на мой автомобиль.

— А вам известно, что этот человек — Эдвард Макхью? Тот самый, кто собирался давать показания на суде против вашего мужа. Полиция полагает, что мистера Макхью столкнули под поезд.

Карен вся похолодела, но постаралась сохранить невозмутимое выражение лица.

— Ага, я вижу, вы этого не знали, — с удовлетворением констатировала Филлис.

Карен не знала, что ответить. Любые ее слова прозвучали бы сейчас как оправдание. Она решила закрыть окно, но Филлис успела просунуть руку и нажала на стекло сверху.

— Оставьте меня в покое, — сказала Карен и тут же устыдилась того, как жалобно прозвучал ее голос.

— Ради бога. — Филлис выпрямилась и посмотрела вперед. — Кажется, вас сейчас пропустят.

Машины тронулись с места, и Карен стала смотреть прямо перед собой. Она была рада, что тягостный разговор с Филлис окончился. Тем временем журналистка прислонилась к автомобилю, стоявшему у обочины, и стала что-то наговаривать на маленький диктофон. Карен выключила радио, подняла боковое стекло и поехала в сторону дома. Она механически сворачивала на знакомых перекрестках, лихорадочно размышляя об этой новой трагедии. Когда пришлось остановиться на светофоре, Карен повертела головой, оглядываясь по сторонам. Она помнила, что где-то рядом за ней полицейский автомобиль, но чувство страха не исчезало. Полиция превратилась в ее врага. Защиты для себя и Дженни от полицейских не дождешься — им бы только Грега схватить. Карен чувствовала себя чужестранкой во враждебном государстве: спасение зависело от того, научится ли она понимать непонятный язык. Чем больше она старалась, тем сильнее становились страх и смятение. Карен знала о том, что Макхью задержан, слышала, что он выступит свидетелем на суде. Кому понадобилось убивать этого человека? Кроме Грега, некому. Однако Грег убийства совершить не мог. Тут ее уверенность на миг дрогнула, чтобы сразу же окрепнуть вновь. Нет, Грег пытается оправдаться. Он не способен толкнуть человека под поезд. Во время недолгой встречи в темном классе Карен поняла главное: Грег не превратился в кровожадное чудовище, каким изображают его газеты. Он остался тем же Грегом, которого она знала. Лжец, возможно, но не убийца.

Однако если преступление совершил не Грег, то кто? Карен не знала этого, но у нее уже не оставалось сомнений: где-то рядом существует человек, замысливший погубить жизнь и счастье их семьи.

Добравшись до дома, Карен испытала неимоверное облегчение. Она быстро проскочила в дверь, заперла все замки и засовы. Навстречу ей по лестнице спускалась Дженни.

— Мама, по телевизору только что передали, что тот человек из мотеля…

— Знаю.

— Они обвинят в этом папу? — испуганно спросила девочка.

— Понятия не имею. Иди сюда, я купила твое любимое мороженое.

Дженни спустилась в кухню. Усевшись на табуретку, она рассеянно потыкала ложечкой в ванночку с мороженым.

— Как ты думаешь, где папа?

Карен убрала остальное мороженое в морозилку. Ей не хотелось заражать дочь своими страхами.

— Если у него есть голова на плечах, он уехал как можно дальше отсюда.

— Надеюсь, что нет. Я хочу, чтобы он вернулся.

— Милая, если он вернется, его посадят в тюрьму.

— А он докажет, что он этого не делал.

Карен оглянулась на темную, мрачную прихожую. Сегодня собственный дом казался ей холодным и бесприютным.

— Доешь мороженое и иди делать уроки.

— Не могу сконцентрироваться, — пожаловалась Дженни.

— Я тебя понимаю.

— А ты по нему скучаешь?

Карен нахмурилась. Она чувствовала, что в душе у нее зияет огромная брешь, но признаваться в этом не хотела.

— Я слишком на него сердита.

— А вдруг мы больше его никогда не увидим? — всхлипнула Дженни.

Карен подумала о фотографии. Может быть, именно в эту минуту Грег забирает ее из-под скамейки. Сделай же что-нибудь, мысленно приказала она мужу. Хотя бы ради Дженни. Она хочет, чтобы ты вернулся.

— Нельзя отчаиваться, — сказала она вслух, погладив дочь по плечу.

Ничего утешительного сказать она не могла.

Маленькая моторная лодка мирно покачивалась на гладкой поверхности океана, посверкивавшей искрами зарождающегося рассвета. Двое рыбаков встали затемно, когда их домашние еще крепко спали, и теперь сидели бок о бок в молчании. Каждый думал о приятном, дожидаясь того восхитительного мига, когда дернется леска.

В сторону берега рыбаки не смотрели, а потому не видели, как из-за дюн, пригибаясь, выскочил мужчина и устремился к беседке.

Зато Грег с лодки глаз не сводил. Он специально пришел на берег в такую рань, полагая, что здесь не будет ни души, но чертовы рыбаки опередили его. Грег то и дело поглядывал на беседку, с которой была связана его последняя надежда. У самых ступенек он еще раз оглянулся на рыбаков, но те были заняты своим делом. Тогда Грег распластался на дощатом полу и заглянул под скамейку.

Дрожащими пальцами он пошарил внизу и со сдавленным вздохом нащупал хрустнувший конверт. Осторожно вытащил его, вскрыл, и в руках у него оказалась фотография Линды. Грег потряс конверт, надеясь, что оттуда выпадет какая-нибудь записка. Хоть что-нибудь — пусть даже со словами обвинения, лишь бы получить весточку от жены.

Но в конверте, кроме снимка, ничего не было. Грег упал духом, но заставил себя взглянуть на происшедшее оптимистически: все-таки Карен принесла фотографию. Как бы она к нему сейчас ни относилась, просьбу она выполнила, а это уже немалая победа. Да, она не оставила записки. Надеяться на это было непростительной наглостью. Но фотография — тоже неплохо. Это молчаливое послание означает: я в тебя верю, я хочу тебе помочь. В нынешнем положении Грег и не мог рассчитывать на большее. Своим поступком Карен давала понять ему, что признает его виновным лишь в преступлении лично против нее. Что ж, для начала неплохо.

С выступившими на глазах слезами Грег провел рукой по скамейке, словно плотник, проверяющий дерево на гладкость. Карен пришла сюда, на их старое место. Наверное, сидела, вспоминала прошлое. Воспоминания нахлынули и на Грега. Голод и усталость, казалось, лишь усиливали их яркость.

Спрятав фотографию в конверт, Грег засунул свое сокровище поглубже в карман. Нужно было побыстрее уносить ноги с пляжа, пока, разбуженные солнцем, не появились утренние бегуны. Грег с детства знал в городе все закоулки, но даже там появляться при свете дня было опасно.

В детстве он очень любил книгу «Человек-невидимка». Вот бы сейчас сделаться невидимкой и получить возможность свободно перемещаться по городу. Грег сделал все для того, чтобы максимально приблизиться к заветному состоянию: ночевал он на стройках, которые хорошо знал по своей работе подрядчика. Он предпочитал для ночлега новостройки — там уж наверняка никого не будет. Крышу над головой ему заменял брезентовый тент. Строительные рабочие имели обыкновение оставлять изрядное количество недоеденной провизии. Иной раз Грегу приходилось питаться остатками кока-колы, в которой плавал окурок, надкусанным биг-маком или упавшей на пол булочкой, но это было лучше, чем ничего. На стройках уборщиц не водилось, поэтому весь мусор был в его распоряжении. По опыту Грег знал, что работяги никогда не утруждают себя соблюдением чистоты на рабочем месте. Да и аппетит у них из-за тяжелого физического труда будь здоров. Рабочие любят хорошо подкрепиться, и после их трапезы почти всегда остается немало съестного.