Происшествие подняло было настроение Адели, и она с аппетитом позавтракала, но потом её мысли приняли другой оборот. Мэг была неприятным человеком, но девушка с ней свыклась, хотя часто страдала из-за её сварливости, обижалась за Пахома Капитоныча, за цыгана, за медведя, за рыцаря, Франка, Моську, Серого, госпожу Бергер и Тору, словом, за всех тех, против кого был направлен злой язык сварливой бабы. Но зато и рыцарь и солдат относились к ним как к женщинам, то есть примирялись к их слабым силам и меньшей выносливости. С Мэг было даже удобно, потому что Адели было стыдно первой признаваться, что она вот-вот упадёт от усталости, а Мэг в нужный момент решительно и даже, к сожалению, грубо заявляла, что сил у неё нет и пора отдохнуть. Теперь же некому взять на себя задачу определять время, когда делать привал, и Адель опасалась, что привычный к тяготам военной жизни Пахом Капитоныч или совсем её загонит или, что более вероятно, будет опекать её, как хрупкий цветок. Эх, заполучить бы в спутницы славную уютную женщину вроде госпожи Бергер!

Постепенно кабатчик смирился с потерей волшебных сапог, перестал стонать и охать и даже сумел вернуться к проблемам дня. Он пообещал продать путешественникам необходимый запас провизии и даже очень толково разъяснил, куда им идти, чтобы побыстрее обогнуть гору.

— Идти вдоль склона горы нельзя, — объяснял он, — потому что на пути встретятся две очень длинные низкие горы, скорее даже пригорки, и перейти через них невозможно. Чтобы не поворачивать назад и не терять зря время и силы, вы ступайте на юг, а там пойдёте вдоль берега, всё время вдоль берега, никуда от него не отдаляясь.

Адель переоделась в своё яркое красивое платье, сшитое ещё в плену у людоеда, и то время показалось ей очень далёким, почти неправдоподобным. Полно, не сон ли это? Неужели это её, Адель, хотели подать на стол в виде угощения? И неизвестно, какие ещё испытания ждут её впереди.

— У меня есть деньги, — сказала Адель солдату.

— Прибереги их на будущее, дочка, — посоветовал тот. — Я уже расплатился с любезным хозяином, так что мы можем продолжать путь, если ты готова.

Адель была готова. Конечно, она с удовольствием отдохнула бы здесь хотя бы до завтра, но у неё была цель, и её надо было достигнуть. Девушке показалось, что солдат ненавязчиво напоминает ей о её долге перед Франком.

— Знаю, что тебе хотелось бы задержаться здесь подольше, — сказал Пахом Капитоныч, когда они расстались с кабатчиком. — В другом месте я бы сам предложил тебе отдохнуть день-другой, чтобы со свежими силами выйти в путь, но у нашего хозяина очень уж плутоватый вид, и мне было не по себе под его кровом. Мужайся, дочка. А когда мы найдём безопасный приют, ты сможешь отдохнуть.

Адель согласилась, что кабатчик не выглядит надёжным, и сделала вид, что бодра и полна сил.

— Сначала пойдут пески, — предупредил солдат. — Не очень-то удобная дорога. Помню, мы всегда мучились, когда приходилось перебираться через пески. Пушки в них вязли иногда по самые оси. Но в болотах было ещё хуже. Там приходилось наводить мостки, ноги уходили в трясину, а однажды мы потеряли две пушки. Ох, и орал же наш командир!..

Пахом Капитоныч, против обыкновения, говорил много и даже рассказывал случаи о своей военной жизни. Адель похвасталась, что и она тоже перешла через пустыню. Ей пришлось описать все подробности, и солдат слушал с неослабным вниманием, переспрашивал и по-своему комментировал отдельные эпизоды. Девушка чувствовала себя с ним уютно, как с отцом или дедом.

— Ну, дочка, пора отдыхать, — объявил Пахом Капитоныч. — Судя по солнцу, время уже далеко за полдень.

Адель устала, но за разговором не заметила, что прошло так много времени. Она-то решила было, что её спутник щадит её, но оказалось, что он специально отвлекал её внимание от тягот дороги.

— У меня был дружок, который так занимательно рассказывал всякие истории во время пути, что мы не знали усталости. Время уж падать от изнеможения, а мы всё шагаем да веселимся.

— А где он сейчас? — спросила Адель, принимая из рук солдата хлеб, сыр и овощи.

— На нашем свете его уже нет, — внешне спокойно ответил солдат. — Ну да за спиной каждого из нас тогда стояла смерть. И кажется мне, что он становится мне всё ближе… А ты, Адель, попробуй картошку заедать помидором. Вкус изумительный!

Адель удивлялась характеру своего спутника. Уж сколько хороших людей она встречала, а Пахом Капитоныч казался ей особенным. Ведь как она в нём ошиблась, заподозрив в отсутствии гордости и в рабской покорности каждому встречному, а в нём говорит необъятная доброта к каждому живому существу и покровительство слабому. А как легко себя с ним чувствуешь! Будто знаешь его всю жизнь. Но не прост этот человек. Далеко не прост! Он подмечает и недостатки окружающих и их слабые стороны, но, в отличие от многих, мирится с ними. А из-за его мягкости и покладистости не замечаешь, что у него свои горести и печали. Сегодня он рассказал о погибшем друге, таком дорогом, что он кажется ему всё ближе. Сколько же ещё друзей он потерял? У такого милого человека должно быть много друзей, а война никого не щадит.

— Да, действительно, изумительно, — отозвалась Адель. — Пахом Капитоныч, а вы, правда, хотите помочь мне найти моего Франка?

— Разве можно пообещать свою помощь в шутку? — удивился солдат. — У нас так не принято. Если уж что пообещал, то держи слово.

— Но мне идти далеко, так что если вам надо будет…

— Не тревожься за меня, дочка, — ласково проговорил Пахом Капитоныч, наливая Адели воду в видавшую виды жестяную кружку. — Мне деваться некуда. От своих мест я отбился, а к новым не прибился. Провожу тебя, погляжу на мир и, может быть, где-нибудь пристроюсь. Любопытно взглянуть на твоего жениха. Верно, хороший человек, раз ты пустилась в такой длинный путь, чтобы вызволить его из беды.

— Наверное, хороший, — неуверенно согласилась Адель. Теперь, когда она узнала многих мужественных людей, бескорыстно и с риском для жизни ей помогавшим, она ответила с запинкой и некоторой долей сомнения.

Пахом Капитоныч, удивлённый её тоном, молча ждал объяснения.

— Я не знаю, помог бы Франк незнакомой девушке так, как помогаете мне вы. И не думаю, что он пошёл бы в замок сэра Джолиона, чтобы спасти нас с Мэг. Он, конечно, дал бы денег, если бы его попросили, но…

Адель ужаснулась собственным словам. Неужели она так плохо думает о своём Франке? А если эта мысль закралась ей в голову, неужели она продолжает его любить?

— Может, пошёл бы? — с надеждой спросила она.

— Может, и пошёл бы, — успокаивающе проговорил солдат. — Не было случая, вот он и не сумел себя проявить. Молод ещё, жизнь его не трепала. Пока он сам в беде, а когда мы его спасём, он и о других подумает. Ты верь в свои чувства, дочка. Раз любишь, значит, он того заслуживает. Ведь не за дурные поступки ты его полюбила?

— Он добрый и чуткий. Когда нам с мамой было плохо, он не отвернулся от нас. И ему безразлично, что у меня нет денег.

— Ну, вот ты и сама видишь, что хороший человек. А геройство не всегда можно проявить в обычной жизни. Здесь всё решает случай.

Адели стало легко и спокойно. Её Франк, и правда, славный человек. А что он не спас кому-то жизнь, то лишь потому, что не было случая. Хотя… Но девушка поспешила отогнать непрошенные и опасные мысли.

— Если ты совсем устала, Адель, то мы можем побыть здесь ещё час, но если ты в силах идти дальше, то пойдём.

— Я могу, — сейчас же откликнулась девушка, с ужасом подумав, что у неё совсем не осталось сил и она сейчас скорее способна упасть и заснуть, чем встать.

— Я не знаю этих мест, потому и тороплю тебя, — объяснял солдат. — Нам бы уйти подальше, а если удастся, найти надёжный приют на ночь.

Адель в очередной раз удивилась, что смогла побороть слабость и продолжить путь. Она уже много раз удивлялась неведомо откуда взявшейся выносливости, и, наверное, ей предстояло удивляться самой себе до конца путешествия, каким бы этот конец ни был.