Жених с невестой выглядели не то чтобы очень счастливыми, но и не печальными. Наверно, правду говорят, что браки по расчету бывают счастливыми, лишь бы расчет был правильным. А как иначе можно заключать брачный контракт, неужто по любви? Вот уж глупость так глупость… Молодые люди весьма умны, либо же послушались доброго совета, раз пошли на такой разумный шаг, — заключали гости.
И никто не замечал, что Элджернон Трейси совсем не смотрит на свою молодую жену, а все искоса поглядывает в ту сторону, где особняком от прочих разместились почетные гости, ловя чей-то взгляд, а, поймав, улыбается так счастливо, будто в самом деле женится по любви…
И никто не осмеливался подойти настолько близко, чтобы различить, что взгляд Первого Консула, устремленный на молодоженов, временами вспыхивает ревнивым огоньком, который, тем не менее, тут же гаснет, стоит Кристиану Норту встретиться глазами с Элли Трейси…
И никто не видел, что Агнесса Борги не обращает особого внимания на своего молодого мужа, а все смотрит по сторонам, кого-то высматривая и никак не находя. А когда, наконец, она находит этого кого-то, вид у нее делается такой, будто ей мучительно хочется подойти к нему, все рассказать и объяснить, но ладонь мужа сжимает ее локоть, и Агнесса берет себя в руки. Сделка есть сделка, и она будет молчать, отныне и до скончания дней своих. Члены семьи Борги умеют держать данное слово…
И уж совсем никому не было дела до мало кому знакомого молодого человека, примостившегося в дальнем углу зала с бутылкой спиртного и безотрывно глядящего на Агнессу Борги. А Стиву Маклину хотелось только надраться до беспамятства и не видеть, как невысокий рыжеватый парень, который оказался самим Элджерноном Трейси, держит под руку Агнессу и послушно целует ее, когда того требует обычай. И не видеть ее виноватого взгляда, устремленного в его сторону. Не надо ему ничего объяснять, он и сам прекрасно понимает, что он — не пара Агнессе Борги. Только не нужно было звать его на эту свадьбу… и не надо говорить, что брак не могила — не навечно. Такие браки просто так не распадаются…
«Ну вот и все, — подумал Стив, вытряхнув из бутылки последние капли в свой бокал, когда отгремели аплодисменты в честь молодых и оркестр завел старинный вальс. — Ты замужем теперь…» Повернувшись, он случайно встретился взглядом с одним из приглашенных на празднество Блонди и долго потом пытался убедить себя в том, что просто слишком много выпил, потому что на мгновение Стиву показалось, будто он заглянул не в чужие глаза, а в обыкновенное зеркало…
Дорогая пропажа
Нынешняя зима в Танагуре подтверждала бытующее мнение о том, что синоптики никогда не ошибаются с прогнозами, а только с местом и временем. Так и в этот раз: после хорошего, не слишком жаркого лета, не побаловавшего даже разгулом песчаных бурь, синоптики предсказывали мягкую зиму, возможно даже, почти безветренную. Вот в последнем они как раз не ошиблись, в этом году горожане не ежились под порывами пронизывающего ледяного ветра. Им и так доставалось: на этой неделе температура опустилась до рекордно низкой отметки, и пессимисты, как обычно, начали поговаривать о грядущем конце света. В конец света давно уже никто не верил, но и разубеждать граждан тоже никто не собирался: говорят и говорят, хорошо, когда люди думают не о политике, а о более мирных проблемах. Лишь бы не пришли к выводу, что виной этих температурных рекордов является проводимая в жизнь государственная политика.
Впрочем, все эти проблемы занимали в основном тех, кому больше нечего было делать, кроме как почесать языками. Людей, у которых работы выше крыши, занимают более насущные проблемы, а погода интересует их ровно в той мере, в какой влияет, скажем, на их скромный бизнес…
«Этак, пожалуй, сегодня вообще никто не придет!» — невольно подумал Питер, взглянув в выбеленное морозом вечернее небо.
Питер содержал небольшой уютный ресторанчик на самой окраине Апатии. Местечко было отнюдь не претенциозное, сюда никогда не заглядывали богатые бизнесмены или золотая молодежь, всякие криминальные авторитеты, к большой радости Питера, тоже не радовали его заведение своими посещениями. Тем не менее, у Питера имелась постоянная клиентура: служащие, клерки, бизнесмены средней руки. Захаживали иногда даже знаменитые в прошлом люди искусства: в ресторанчике Питера всегда находились люди, готовые в сотый раз выслушать историю о том, как, например, одной актрисе тогдашний посол Федерации на Амои подарил бриллиантовую брошь, будучи очарован ее талантом. Каким образом эта актрисуля ухитрилась познакомиться с послом (иначе как в кабаре, где она всю жизнь задирала ноги на сцене), история умалчивала, равно как и о том, куда подевалась знаменитая брошь, но это мало кого волновало.
Одним словом, жизнь Питера вполне устраивала, нельзя сказать, чтобы заведение его процветало, но и не бедствовало, в отличие от многих, вот только неожиданно грянувшие холода распугали всех клиентов. Сейчас мало кто высовывал нос на улицу без крайней к тому нужды, а уж пройти два-три квартала, чтобы добраться до ресторанчика, и вовсе было сродни подвигу вроде перехода Суворова через Альпы (в далеком прошлом Питер учился историческом факультете, и это наложило неизгладимый отпечаток на образ его мыслей, хотя карьеры на научном поприще он не сделал).
Вздохнув, Питер заставил себя перестать подсчитывать убытки, закинул два больших мешка с мусором в контейнер (какому кретину, интересно, потребовался тот контейнер, что стоял неподалеку от черного входа в ресторанчик? Таскайся теперь через полквартала…), накрыл его крышкой, потянулся и еще раз посмотрел в небо. Судя по нехорошему его оттенку, назавтра станет не теплее, как грозятся синоптики по телевизору, а как бы не холоднее. Совсем скверно…
Питер совсем собрался было идти обратно — любоваться небом, конечно, приятно, а вот схватить жестокую простуду ему вовсе не улыбалось, — как вдруг уловил краем глаза какое-то движение в узком переулке, почти полностью перегороженном мусорным контейнером. «Бродяга, наверно», — машинально подумал Питер и хотел было идти своей дорогой, потому что от бродяг, как известно, ничего, кроме неприятностей, не дождешься. Даже если какой-то придурок решил заночевать прямо в переулке, а не в теплом подвале или на теплоцентрали, это исключительно его проблемы, не так ли? И тем не менее, пройти мимо Питер не смог и, кляня себя за мягкосердечие, осторожно заглянул за контейнер. После этого отступил было на шаг, потом потряс головой, будто говоря себе «да не сходи же ты с ума!», но тут же вернулся, с трудом протиснувшись в щель между стеной и контейнером, и наклонился над бродягой. Тот никаких признаков жизни не подавал. И тогда Питер сделал то, чего делать никак не собирался: осторожно поднял бродяжку на руки и, выбравшись из переулка, быстрым шагом направился домой…
— Питер, где ты ходишь? — встревоженно встретила его жена. Лина всегда страшно переживала за мужа, ей казалось, что за каждым углом его подстерегают смертельные опасности. Впрочем, Питер ее понимал, и поэтому никогда не жаловался. — Ой… Это кто? Где ты его взял?…
— На улице, Лина, где еще я мог его взять, — спокойно произнес Питер. — Помоги мне лучше…
— Хорошо, хорошо… — Нужно отдать Лине должное: она могла долго квохтать, как курица над цыпленком, но при первых признаках реальной опасности мгновенно собиралась и действовала быстро, четко и умело, недаром же она когда-то работала операционной медсестрой. И хотя сейчас ни ей, ни Питеру никакая опасность не грозила, Лине пришлось взять себя в руки. — Давай, положи его сюда, я сейчас воды согрею…
Питер осторожно опустил найденыша на узкий диванчик и отступил на шаг. Бродяжка оказался мальчиком лет девяти-десяти на вид, не больше, маленьким и заморенным. Не было похоже, что он много времени провел на улице, его одежда казалась слишком чистой и новой, но и этого хватило мальчишке, чтобы простудиться. Дышал он с трудом, при каждом вдохе в груди у него что-то хрипело и клокотало, так что Питер не на шутку встревожился. Должно быть, парнишка сбежал из дому, решил было он, но тут же передумал. Любой пацан переждал бы, пока погода не наладится, а если уж собрался бежать, так оделся бы потеплее. Вряд ли у такого прилично одетого мальчика нет вовсе никаких теплых вещей! Или он не сумел взять их незаметно?
