Интуиция? Чудо? Гениальная догадка?

Нет, что-то другое.

Иногда, вспоминал Антонов, говорят: этот конструктор чутьем до всего доходит, он — маг и волшебник. Если у человека есть определенный запас знаний, опыт, навыки, то он, пользуясь этим арсеналом, часто решает некоторые вопросы так, что подчас даже не может сразу объяснить свой выбор. Он принимает решение раньше, чем успеет составить его логическое словесное объяснение. Конечно, это не интуиция, а решение на основе опыта.

Эту повседневную необходимость, продолжал Антонов, хорошо сформулировали англичане, сказав, что инженер — это человек, который правильно решает вопрос в семи случаях из десяти при недостаточных данных. Это очень хорошее, жизненное определение.

Разве не ему следовал всю свою жизнь талантливый инженер Антонов?

…А может быть, вспоминал он тогда совершенно иное. Адову работу по стыковке творческих бригад, принимавших участие в создании воздушного гиганта. Ведь это прямая обязанность Генерального — увязать воедино усилия разных групп, возглавляемых соратниками: В. Балабуевым, А Белолипецким, Н. Ждановым, О. Котляром, Е. Шахатуни и многими другими…

Перед каждой творческой группой в каждом случае стоит своя, крайне сложная задача. Только представьте себе мысленно: фюзеляж длинною 35 метров, загрузочный люк сечением 13 x 4,5 м, площадью 67 м ², выдерживающий нагрузку в полете 200 тонн.

Попробуй-ка рассчитай такое сооружение! Спроектируй-ка многоколесное шасси для посадки на обычный грунтовой аэродром крылатой громады весом в 200 тонн, приземляющейся на скорости свыше 200 км в час!

И так все элементы рождающегося суперсамолета..

Ведь это ему, Генеральному, приходилось не только состыковывать все эти элементы, созданные по его проекту, но одновременно решать и хозяйственные, и снабженческие вопросы, проблемы строительства, кадров и многое-многое другое.

Что же руководит в этом случае Генеральным конструктором?

— Талантливый полет фантазии? Интуиция? Опыт?

— Нет, не эти крылатые начала, а нечто другое. Им руководит насущная потребность самой жизни — требования времени и народного хозяйства.

Для летчицы Марины Попович, установившей на «Антее» десять мировых рекордов, и для испытателя Юрия Курлина, «обкатавшего» самолет, рождение сверхгиганта воспринималось скорее романтически.

— Что вы ощутили при первом взлете на «Антее»? — спросила смелая летчица опытного испытателя.

Он рассмеялся:

— А что может чувствовать человек, в правой руке которого шестьдесят тысяч лошадиных сил, в левой — больше двухсот тысяч килограммов веса?!

Генеральный же конструктор на восторженные отзывы об «Антее» отреагировал гораздо прозаичнее:

— Для нас эти успешные полеты важны прежде всего как подтверждение наших экономических расчетов. Поставленный на авиалинию для перевозки грузов «Антей» за один год может принести государству несколько миллионов рублей прибыли.

Думается, эти скупые слова интервью, данного Олегом Константиновичем Антоновым газете «Правда» по поводу рождения «Антея», могли бы быть окрашены более эмоциональными ощущениями человека, в первую очередь творческого. Ведь Генеральный конструктор — еще и прекрасный художник — автор многих своеобразных картин, и незаурядный поэт, стихи которого не раз публиковались в печати. Ему ли затрудняться в поисках вдохновенного слова по поводу удачного детища своего?

Но нет, Антонов верен себе. Даже волнения «звездного часа» не позволили выдающемуся конструктору изменить рациональной позиции, которой он всегда придерживался.

Это — его творческое кредо. Это — основа всех его конструкций, созданных на протяжении воистину творческой жизни.

Даже на «седьмом небе» разумное начало не изменило Олегу Константиновичу в выборе главного.

И в этом залог его успехов.

Последний век второго тысячелетия…

Что принесет он человечеству, этот загадочный двадцатый век? Что впереди?

Европа встречала 1900 год шумно, как всегда празднично и разгульно. Звенели бокалы, вспыхивали звезды фейерверков. Промышленники хвастали друг перед другом своими успехами. Еще бы… Европа процветала и богатела. Промышленная революция преобразила ее технический облик. Капитал искал себе применение не только в метрополии — он ринулся в колонии. Америка начала переходить на конвейерное производство автомобилей. «Страна процветания» — окрестили ее.

Господа офицеры обсуждали новые планы вторжений и авантюр. На повестке дня — экзотический конфликт: Россия — Япония.

— Слава Богу, это так далеко от Европы, — болтали очаровательные дамы, кокетливо улыбаясь и прислушиваясь к прогнозам элегантных офицеров и светских львов в слепящих манишках.

Сквозь магический кристалл времени еще не просматривались впереди ни первая мировая, ни Великая Октябрьская…

Но как своеобразное веяние времени, как романтический символ его, проступали окрашенные фантастикой и призрачная картина будущего овладения воздушным пространством, и образы новых икаров.

И вскоре авиация стала всеобщим, поголовным увлечением человечества. Она вошла в моду, и ей приносили уже первые человеческие жертвы.

Знаменитые художники рисовали карикатуры, конструируя воображением своим самые немыслимые летательные аппараты, напоминавшие то летающих пауков, то перепончатокрылых звероящеров.

Журналисты взахлеб фабриковали сенсации о таинственных дирижаблях и самолетах, якобы увиденных ими в те дни, когда их еще не было. Что стоит, например, такое сообщение петербургской газеты «Русское слово»:

«В 9 часов вечера 6 августа с балкона группа лиц видела низко летящий с севера на юг аэроплан.

Ясно было видно три огня и очертания корпуса. Аэроплан шел против ветра и заметно колебался».

Даже «Саратовский вестник» — газета города, где протекали юношеские годы Олега Антонова, не скупился на сенсации:

«В бинокль был виден круглый, светящийся предмет, двигавшийся высоко над Заволжьем по Волге. Строились всевозможные предположения, и, между прочим, что этот предмет — таинственный дирижабль».

Нелишне отметить, что тогда НЛО были, по всей видимости, гораздо более частыми гостями на нашем небе, чем дирижабли.

Внимание, проявляемое к первым авиаторам, и не снилось сегодняшним кино- и рок-звездам. Кусочки одежды знаменитых летчиков передавались из рук в руки как реликвии. Удачливых летчиков в буквальном смысле слова засыпали цветами с головы до ног. Даже пятна авиационного масла на блузках счастливиц, случайно обрызганных самолетным мотором, воспринимались с восторгом, как дар Божий.

Их называли летунами (вспомним Блока: «Летун отпущен на свободу…»).

Богачи и предприниматели щедро назначали баснословные денежные премии за завоевание того или иного барьера в авиации: за скорость, высоту, дальность, за время в полете, преодоление горного хребта, водного зеркала, за лишнего пассажира на борту, пусть даже четвероногого.

В городах Европы непрерывно проводились соревнования летунов — так называемые «митинги», на которые съезжались и слетались летчики всех стран в надежде на очередной приз.

Вот, к примеру, публикация того времени — «Воздухоплавательные состязания в Реймсе»: