Семья с грудным младенцем на руках, подобно десяткам тысяч зажиточных русских семей, была «выброшена» на улицу.

И вновь родовое гнездо Меньшовых — дедовский дом — принял семью дочери.

В этот период обездоленности и родился последний ребенок — Алексей.

Мальчик появился на свет 4 марта 1919 года в комнате самого деда Меньшова. В современных Вязниках день рождения поэта празднуется 17 марта. Такая досадная неточность появилась в результате просчета одного из биографов Фатьянова. К записи в церковной книге «4 марта» было прибавлено две недели, корректируя дату на новый стиль. Однако, в 1919 году и церковь, и государство приняли европейский календарь. Добавлю, что сам поэт считал днем своего рождения 5 марта. Может быть, потому, что любил цифру «пять».

Перед появлением на свет своего «поскребыша» чета Фатьяновых была в гостях во Мстере. Евдокия Васильевна почувствовала первые схватки в доме у Сергея Александровича Фатьянова, двоюродного брата мужа. Спешно заложили лошадей и помчались в Малое Петрино…

Новорожденный стал любимцем семьи.

Это во многом повлияло на характер Алексея — дружелюбный, не чающий подвоха, открытый, уверенный во всеобщей доброте. Старшие Николай, Наталия и Зинаида учились в Москве. Приезжая на каникулы домой, они нежили и баловали маленьких Тамару и Алешу.

По вечерам в семье любили петь старинные песни, но не запрещались и новые. Родители понимали, что прошлого не вернуть, а детям жить в том государстве, какое случилось. Возможно, это было проявлением здравого смысла и естественного обывательского конформизма. Как бы то ни было, а Евдокия Васильевна Фатьянова вместе с детьми чуть ли не пешком ходила в Москву на похороны Ленина. А когда понадобилось — валяли и валенки на Рабоче-крестьянскую Красную армию.

— Не бойся, Алеша, — тихо говаривал Иван Николаевич своему младшему, в котором души не чаял. — Руки-ноги есть — проживем… Не привыкай, сын, к сладкому — тогда ему всегда рад будешь. Привыкнешь — радость потеряешь… Бери, Алеша, пример с Николая…

Николая Фатьянова ставили в пример не одному лишь маленькому Алексею, а тысячам мальчиков России. Однако, Алексею было всего лишь три года, когда старшего брата не стало.

А история ранней и неожиданной смерти Николая доселе остается загадкой.

Из стихотворения Николая Фатьянова «Сенеж»:

Это стихотворение принадлежит неизвестному поэту начала века Николаю Фатьянову.

С детства Николай был увлечен разведчеством — скаутингом.

Днем рождения российского скаутинга считается 30 апреля 1909 года.

Но во время Первой мировой войны, когда в русском обществе чувствовался невиданный подъем патриотизма, скаутское движение охватило свыше пятидесяти тысяч детей в более, чем ста сорока городах России. Николай Фатьянов стоял у истоков военизированного детского и юношеского движения и вошел в неписанную историю России Колей Фатьяновым — старшим Скаутмастором Москвы и губернии.

Николай был человеком глубоко верующим, проникновенным, вдумчивым знатоком истории, чтил родные традиции. Когда случилась революция, его соратник по Петербургу О.И. Пантюхов эмигрировал и возглавил скаутское движение русских детей за границей. Николай остался в России. Он, как и многие разумеющие добро люди, считал, что это умопомрачение масс скоро кончится и все вернется на круги своя. Он даже увлекся на какое-то время внешним благородством революционной идеи. В дни февральской революции 1917 года он создал первый свой отряд. Это тогда впервые по Москве прошли скауты не в защитных, коричневых и синих «галстухах», а в повязанных на шеи красных платках. Сбоку шел 19-летний юноша в защитном френче и широкополой шляпе. Он весело улыбался, свободно разговаривал со счастливой ребятней, чьи глаза горели невыразимой радостью. Но это были не пионеры, а скауты. Скауты в красных галстуках. Потом, постепенно, они вновь сменили их на прежние синие, зеленые, защитные.

Тогда Николай получил огромную комнату в коммуналке на Ново-Басманной, в национализированном доме. Комната Николая в сорок три квадратных метра была теплая, хорошо отапливалась кафельными печами. Здесь — ванная, телефон, два туалета… Каждая семья, получившая коммуналку, по-своему ее переделывала. Николай жил в бывшей столовой, обшитой черным дубом. Жилище соседской семьи было отделано карельской березой. Первая комната от передней прежде значилась кабинетом, в ней долго сохранялись ореховые шкафы с зеркальными стеклами. Окна комнаты, где жил Николай, а затем — и Алексей Фатьянов, можно увидеть и сегодня. Дом выходит окнами на Курский вокзал. Если смотреть на первый подъезд со стороны тупика, это — первый балкон шестого этажа. Его можно определить по фрамуге, которую сделал муж племянницы братьев Фатьяновых — Ии Викторовны Дикоревой. Это — единственное в доме окно с фрамугой.

Студент философского факультета Московского университета, Николай по жизненной своей сути был хранителем воинского духа. Во многом он старался подражать своему святому покровителю — великодушному, скорому помощнику в воде и на суше святителю Николаю Мир-Ликийскому. Вторым его идеалом был сэр Баден-Пауэлл, автор книги «Юный разведчик», на которого до удивления был внешне похож штабс-капитан Олег Иванович Пантюхов — глава русских скаутов. В Москве была выпущена открытка, где статный красавец Коля Фатьянов стоял навытяжку в военизированной скаутской форме. От этого портрета так и веяло благородством строевой выучки русского офицерства.

Занятия скаутингом не мешали, а, казалось, лишь помогали молодому человеку зимой отлично учиться на философском факультете Московского Государственного университета. Там же учились его сестры: Наталия — на физико-математическом, Зинаида — на медицинском факультетах.

Николай от весны до осени бывал в скаутских лагерях и походах. Им были исхожены излюбленные скаутами места Москвы и Подмосковья: озеро Сенеж — будущая вотчина Союза архитекторов, Фили, Волынское, Немчиновка, Перхуха… Известно, что Николай возил свои отряды на Урал, на юг, к морю — это были экскурсионно-спортивные поездки, в которых познавалась история и крепла любовь к такой разной, великой России.

Может быть, Николай казался чрезмерно аскетическим для юноши и потому ни в одном из рассказов о нем нет даже упоминаний о его девушках. А ведь он был красив, породист, литературно одарен…

Вот небольшой отрывок из рукописного анонимного сборника «Пятое», составленного запрещенными и ушедшими в подполье скаутами. Такие сборники издавались каждый год в память о Коле к пятому июня — дню его смерти.

«…Какое сильное впечатление он произвел на меня, когда я видела его в первый раз на экскурсии в Сенеже. Перед строем он делал выговор нескольким скаутам, которые безобразничали ночью и мешали другим спать. Он был очень рассержен, и его суровые, спокойные, грустные слова произвели на меня громадное впечатление. <…>Я сижу и смотрю на него и не могу оторваться от этого лица. Тема беседы — борьба за существование… Много потом я слыхала Колиных бесед, но ни одна не оставила такого яркого впечатления. Костер пылает. Кругом серьезные молодые лица, окаймленные пестрыми галстуками. Беседа кончилась песней «Братья, крепнет…», как нашего гимна. Но возможно ли вспомнить отдельно все минуты, когда Коля играл первенствующую роль? Я не могу. Его присутствие — это яркий отблеск света великой идеи на скаутской тропе, и воспоминание об этих отблесках навсегда осталось в моей душе, как олицетворенье той «светлой дали», о которой любил петь Коля. <…> Пока Фатьянов был жив, он был только наш и телом и душою…».