Калвиндер схватил Майлза за волосы. Поскольку он был выше сантиметров на пятнадцать, это не составило труда. Он потянул их вниз с поразительной силой. Майлз попытался схватить его за руку и остановить тем самым боль. Он ясно ощущал ее.

– Добрый день, джентльмены.

Майлз и Калвиндер повернулись. Они увидели очень опрятно одетого японца, стоявшего перед ними. Калвиндер немедленно отпустил волосы Майлза и попытался изобразить улыбку.

– Мистер Накасоми! – приветливо произнес он, протянув руку для приветствия.

– Нет, я не Накасоми-сан, я – мистер Ямаха, переводчик господина Накасоми. Он почти не говорит по-английски. Он стоит вон там.

Опрятный мужчина указал на державшегося с большим достоинством седовласого человека, стоявшего с двумя другими одетыми в костюмы бизнесменами, европейцем и японцем.

Калвиндер одернул на себе перекосившийся костюм и приблизился к ним.

– Добрый день, господин Накасоми, для меня большая честь встречать вас.

– Добрый день, – сказал Накасоми и пробормотал что-то Ямахе по-японски.

– Мистер Накасоми интересуется, не пострадали ли вы? – перевел Ямаха, кивая головой в сторону Майлза. Майлз немного опешил от такого первого знакомства. Голова все еще болела в том месте, где Калвиндер тянул его за волосы. Майлз не брился, не принимал душ и не менял одежду уже более суток, и он сообразил, что вид у него может быть еще тот.

Но он сделал шаг вперед и протянул руку, чтобы поздороваться с японским магнатом банковского дела.

– Это мой партнер по «Фулл Фэйшл», мистер Моррис.

– Очень приятно, – сказал Майлз Накасоми, когда тот пожал наконец его руку. Ямаха перевел то, что сказал Калвиндер, и седые брови Накасоми взметнулись на короткий миг. Больше он ничем не выдал своего удивления.

– Снаружи нас ждет автомобиль. Сейчас мы можем отправиться посмотреть первую презентацию, затем вам нужно будет отдохнуть в отеле. Да? – Калвиндер говорил четко и медленно.

– Это самый подходящий вариант, – ответил Ямаха. Когда группа тронулась на выход, Майлз начал толкать за ними багажную тележку, доверху нагруженную пятью огромными пластиковыми чемоданами желтого цвета.

Он подумал о том, не исчезнуть ли ему вместе с багажом в неизвестном направлении. В них, наверное, были важные банковские документы. Он мог бы сбежать с ними. Он мог бы потом найти Марио и вручить ему чемоданы, чтобы они были возвращены в целости и сохранности. Или, еще один вариант, они могли бы начать шантажировать банк – поскольку должны были вести себя как преступники. Майлз мгновенно остановился. Какое-то чувство мелькнуло молнией в его сознании. Он прислушался к себе. Он ощутил радостное оживление, веселый «мыльный пузырь», который вскоре лопнул в его сумрачном внутреннем мире. Вся компания остановилась и посмотрела на него.

– Все в порядке? – спросил Ямаха.

– Все отлично, извините, просто одна мысль пришла в голову, – сказал Майлз и продолжил движение.

Когда они выбрались из полного людей здания аэропорта, Калвиндер замахал руками огромному белому лимузину, пробиравшемуся к ним сквозь плотное движение. Подъехав, он остановился, дверь багажного отделения открылась, и Майлз помог загрузить огромные тяжелые чемоданы в идиотский автомобиль. Не было ничего, что он ненавидел бы сильнее, чем вытянутые лимузины, верх автомобильной глупости.

Двое европейцев и японец сели в салон автомобиля, Калвиндер придерживал для них дверь. Он смотрел на Майлза.

– Что ты собираешься делать?

– Сяду на поезд. Встречу вас там, – ответил Майлз.

– Ради всех святых, приведи себя в порядок, – прошипел Калвиндер, – надень костюм.

– Да, хорошо, – отмахивался от его советов, как от мух, Майлз.

Он повернулся и чуть не налетел на Ямаху.

– Вы поедете с нами?

– Нет, господин Ямаха, я не езжу в автомобилях. Я считаю их дурацкими.

– Майлз, я тебя прошу, – начал Калвиндер, все еще удерживая дверь открытой.

– Я понимаю, – сказал Ямаха, – много людей в Японии тоже неодобрительно относятся к автомобилям. Мы увидим вас позже?

– Да, я буду там, – ответил Майлз. Может быть, японцы продвинуты в этом плане больше англичан. Кроме того, у них полно скоростных поездов. Очень немногим людям удавалось удержаться от расспросов, услышав о ненависти Майлза к автомобилям. Они вечно поддевали его дилеммами выбора: что, например, он будет делать, если его ребенок пострадает, а единственным способом доставить того в больницу будет поездка на автомобиле? Позволит ли он ребенку умереть? У Майлза не было ответа на этот вопрос, кроме того, что, в первую очередь, от этих самых машин уже пострадало много детей.

Он помахал рукой вслед отъехавшей машине и вернулся в здание аэропорта. Майлз никогда не пользовался службой скоростной доставки пассажиров до Паддингтона раньше. На то, чтобы добраться от аэропорта до центра Лондона, тратилось всего одиннадцать минут. Телевизоры, передающие выпуски новостей, имелись в каждом вагоне. Это был чистый, тихий поезд в европейском стиле, поразительно неуместный в Англии, где общественный транспорт в своем большинстве соответствовал стандартам третьего мира.

Добравшись до Паддингтона, Майлз доехал на метро до станции «Сент-Джонс-Вуд», прошел пешком Грув-Энд-роуд и Эбби-роуд и вошел в свой дом.

Квартира выглядела безлюдной. В гостиной у задней стены виднелась огромная куча разбитых предметов и техники. Он прошел на кухню. Посуда вымыта, все убрано. Беспроводной телефон аккуратно стоял на полке, трубка, покоившись на своем месте, подзаряжалась. Наверное, это Калвиндер оставался здесь. Донна ни за что бы так не сделала.

Майлз принял душ и побрился, надел льняной костюм, в котором он ходил в Сиэтле на совещания. Затем посмотрелся в зеркало. Выглядел он намного лучше.

Он обмотал лодыжки велосипедными обмотками для ног и спустил из-под потолка свой туристский велосипед. Его обеспокоило то, что пришлось оставить велосипед в Люксембурге, тем более что тот остался там в левом зале багажного отделения и не был прикован цепью. Изготовленный по индивидуальному заказу в Америке, этот велосипед оставался самым любимым из всех, какие у него только были, а было их у Майлза сотни.

Он пришел в офис на улице Монмаус-стрит, еще когда там никого не было, и обнаружил, что все безукоризненно. Свежесрезанные цветы стояли в вазе, которая раньше находились в его доме. Донна, должно быть, отдала ее Калвиндеру. Они, наверное, трахались, другого объяснения не было. Как она могла? Калвиндер был просто мешком свиного сала, но Донна всегда испытывала тягу к мужчинам плотного сложения. Она просто торчала от рекламы мужского нижнего белья, на которой были изображены мужчины с четко обозначившимися бурдюками.

Майлз запустил главный компьютер, приободренный звонкой песней раскручивавшихся высокоскоростных дисков. Он загрузил программу банкомата, и на экране появилось лицо. Лицо поморгало, затем обвело глазами комнату, остановившись, в конце концов, взглядом на Майлзе. Лицо улыбнулось.

– Здравствуйте, мистер Моррис, – сказало оно с довольно убедительным английским акцентом.

Это был жутковатый момент даже для Майлза. Он знал, что крошечная камера, установленная в верхней части монитора, засекла его местоположение и послала сигнал движку программы, контролирующему положение лица. Затем «реагировали» глаза, которые будто бы сканировали комнату до тех пор, пока не останавливались точно на том месте, где стоял человек. Затем программа быстро пролистала десятки тысяч лиц, хранимых в базе данных компьютера, и нашла фотографию Майлза. Весь комплекс сложных вычислений и связанных с ними действий занимал менее секунды.

Похоже было, что все работает должным образом. Синхронизация губ четко совпадала со звуком. Калвиндер, должно быть, поработал над этим изрядно. Майлз ощутил угрызения совести за то, что обвинил того в романе с Донной.

– Сюда, господин Накасоми, – сказал Калвиндер, входя в холл офиса. Их прибытие заставило Майлза ощутить еще одно чувство, на этот раз – удовольствие. Все это время они были вынуждены сидеть в машине, глупо теряя время в пробках. Он впервые видел посторонних людей в их студии, которая была не то чтобы огромной, но довольно приличных размеров. Сквозь высокие окна потоки солнечного света лились на заново уложенный деревянный пол, большая софа стояла в углу комнаты, рядом с ней в кадке возвышалось переросшее экзотическое дерево. Донна принесла его сюда в безвозмездный дар, чтобы придать их новому месту работы более обжитой вид.