– Поэтому она обратилась к вам, и уж тут наступил полный апокалипсис?

– Благодарю, Филипп, – ответил Марио с кривой ухмылкой.

Его помощник поднялся и подошел к плите, под подошвами его ботинок хрустели осколки фаянсовой посуды. Наливая себе еще кофе из дымящегося кофейника, он заметил, что стоит на прилипшей к ногам матерчатой салфетке. Кухню еще не убрали после бурно проведенной ночи. Комната была в чудовищном состоянии, и было ясно, что потребуется немало средств на ремонт и восстановление всех уничтоженных и поврежденных предметов.

– Я отнесу ей немного кофе, – сказал Филипп, разглядывая буфетную полку над раковиной мойки. Он открыл дверцу шкафа, в которую он «выстрелил» прошлой ночью. Контейнер с молотым кофе был все еще прикреплен к ней изнутри скотчем. Провода, тянувшиеся к маленькому пиротехническому заряду, который, на самом деле, и сделал отверстие в дверце, все еще болтались там.

Филипп улыбнулся.

– Впечатляет, а? – Он провел пальцами по выщербленной поверхности. – Конечно, если бы кто-нибудь пригляделся внимательно, то заметил бы, что щепки отлетели с внешней стороны, тогда как настоящая пуля оставила бы на внешней стороне маленькое входное отверстие и сильно бы разрушила внутреннюю поверхность. Но в горячке событий кому до этого было дело?

– То, как сыпался кофе, выглядело очень эффектно.

– Это было произведение искусства, – сказал Филипп, добавляя в кофе молоко.

– А сейчас, Филипп, я должен предупредить тебя: Анна находится в глубокой депрессии, она не та женщина, с которой можно заигрывать. Сейчас в своем излечении она проходит переломный период, с связи с этим я не хочу, чтобы ты пытался подкатить к ней с сексом.

– Я? – возмутился Филипп. – Как такие вещи могли прийти вам в голову?

– Я предположил на основании предыдущего опыта. Ты ведь переспал с шестнадцатью моими пациентками, не так ли?

– Нет, только с пятнадцатью. Вы знаете, я даже пальцем не притронулся к Герцогине?

– Я часто размышлял, была ли это ее фантазия. Выглядело реалистично, все, что она рассказала.

– Она сумасшедшая, – сказал помощник Марио. выразительно подняв брови.

– Они все сумасшедшие, Филипп. Почему же еще, ты думаешь, они приезжают ко мне? Они все очень богатые и абсолютно сумасшедшие.

Филипп вышел из кухни с чашкой дымящегося кофе на серебряном подносе. Пока он шел по коридору к лестнице, Марио слышал, как его помощник насвистывает модную песенку.

Майлз сидел в купе первого класса поезда «Евростар». Ему достался билет в вагоне для курящих. Он специально попросил место в вагоне для некурящих, когда заказывал билет, по пути к вокзалу. Но Майлз пользовался проводной гарнитурой своего мобильника и быстро двигался рядом с машинами, поэтому оператор, возможно, просто его не расслышал.

Потребовалось приличное количество времени и телефонных звонков, чтобы выяснить, что наиболее быстрым и безопасным способом доставки его самого и его велосипеда в район Ла-Мьюс во Франции была поездка на поезде. Майлз хотел отправиться самолетом. Он любил летать. Он мог бы, преодолев множество трудностей и понеся немалые расходы, долететь на самолете до Брюсселя, но велосипед был основной проблемой, а Майлз не собирался отправляться без него. У него не имелось с собой дорожного чехла, а представители авиакомпаний очень негативно относятся к такого рода вещам. Майлз воспринял это с пониманием, но внутри него все напряглось еще сильней.

Мужчина, сидевший в вагоне напротив Майлза, громко разговаривал по мобильному телефону, пока они с грохотом мчались по нереконструированному английскому отрезку маршрута. Они сидели в прекрасно оформленном вагоне скоростного поезда, которому с трудом удавалось оставаться на рельсах: в таком аварийном состоянии последние находились.

Майлз смотрел на кучи мусора, тянувшиеся по обеим сторонам полотна. Англия была дырой, к тому же захламленной. Он задумался над тем, как это все происходило. Столетиями люди старались навести порядок, но ситуация только ухудшалась. Аккуратная маленькая фабрика с аккуратной невысокой оградой стояла по соседству с улицей аккуратных маленьких домиков, но между ними был промежуток, представлявший теперь собой сильно разросшуюся мусорную кучу. Майлз глядел на эту маленькую трагедию, проплывавшую перед ним, и качал головой. Кто-то, какой-нибудь проектировщик в пыльном пиджаке, утвердил по какой-то средневековой причине решение оставить между фабрикой и поселком полоску земли не шире двух метров. Никто даже не предполагал, что, возможно, это была не самая лучшая идея. Возможно, это решение было принято в согласии с каким-нибудь идиотским юридическим понятием о землевладении.

Население других стран лучше разбирается в состыковании предметов друг с другом, чем англичане. Майлз рассуждал, что иностранцы не оставили бы таких промежутков. Он знал, что в Америке были места, испорченные подобным образом, но, в целом, благодаря тому, что все заранее тщательно планировалось, и тому, что большинство индустриальных объектов США строились на пустом месте, пустыри там держались в лучшем состоянии, если оставались вообще. Промежутки для Майлза были свидетельством плохого программирования. Он не мог оставить промежутка в цепи компьютерного кода, иначе вся программа отказалась бы работать.

Размышляя об окружающей среде, он дошел до мысли, заставившей его задуматься о том, зачем он вообще вернулся в Англию. Его усилия по участию в организации «Фулл Фэйшл» неожиданно показались ему тщетными. Какая трата времени! Майлз всегда стремился к тому, чтобы использовать время рационально. Даже когда он был совсем молодым, время, казалось, протекало стремительно. Он думал, что это было потому, что он привык сверяться со временем на своем компьютере, где оно делилось на множество миллисекунд. Майлз всегда убеждался в том, что программный код, который он написал или редактировал, был без «мусора», полностью рационализирован, и никогда не тратил времени на команды, не являвшиеся необходимыми. И вот теперь он сидел в поезде и тратил час за часом время, которое можно было бы уделить программированию.

Майлз гадал, действительно ли Донна и Калвиндер занимались только тем, чем сказали, а именно всего лишь только разговаривали в тот момент, когда он вошел в квартиру. Донна была привлекательной женщиной, Калвиндер тоже выглядел ничего, может быть, только немного толстым. Они знали друг друга довольно долгое время, Калвиндер был шафером на его с Донной поспешной, неромантичной свадьбе. Он оставался до сих пор одинок, хотя постоянно встречался с множеством женщин, участвовал с ними в совместных проектах, некоторые из которых включали в себя секс.

Вид за окном изменился. Очевидно, поезд приближался ко входу в тоннель. Перестук колес на рельсах стал мягче. Поезд набрал скорость. Майлз заметил новые постройки в районе въезда в тоннель: обширные стоянки для автомобилей, погрузочные эстакады с автокарами и грузовиками. Он посмотрел вперед и увидел поросший травой склон холма, наверное, место входа в тоннель.

Как только они въехали в трубу длиной в двадцать три мили, поезд погрузился в море яркого света. Наступило чувство громадного облегчения. Майлз откинул голову назад и глубоко вздохнул. Тотчас же начало казаться, что поезд приподнялся над рельсами, начав движение с еще большей скоростью. У него захватило дух. Поезд мчался со скоростью, какая бывает у самолетов на взлете.

Майлз разглядывал мелькавшие за окном сельские пейзажи Франции. Они выглядели такими опрятными. Сточные канавы и дороги, тянувшиеся вдоль железнодорожных путей, были новыми, их края – чистыми, а границы – четко обозначенными. Майлз ощутил, как на душе у него немного посветлело. Может быть, это неожиданное путешествие было именно то, чего ему не хватало. Может быть, это его чувства начали возвращаться к нему.

Майлз сошел с поезда на Сентрал-стэйшн в Брюсселе и повел свой велосипед по платформе. Вокзал был новым, чистым и сверкающим. Он без труда нашел платформу, с которой отходил поезд, следовавший через Метц.