Как только он скрылся из виду, Нора подошла к краю воды, заросшему травой и водорослями, которые были помяты и поломаны там, где Кадоган бросил свой тюк. Она, не колеблясь, прыгнула с берега в темную зеленую воду, даже не потрудившись снять обувь. Кормаку пришлось наблюдать с берега, как она глубоко вздохнула и нырнула.

Выплыла она в нескольких футах в стороне, тяжело дыша, по волосам и лицу у нее стекали вода и водоросли.

— Он прицепил грузило… тебе придется мне помочь. — Она попыталась поднять один конец тюка за веревки, которыми он был перевязан, но ей не удалось сдвинуть его. — Слишком глубоко, — сказала она. — Я не могу найти опору.

Она была слишком далеко от берега, он никак не мог до нее дотянуться.

— Подожди, — крикнул Кормак. — У меня есть трос в машине. Не упускай.

Он вскарабкался вверх по берегу и сломя голову побежал к джипу. Нора пыталась удержать тяжелый тюк, но он затягивал ее вниз, и ей приходилось то и дело кашлять и отплевываться. Кормак задом подвел джип на место и начал рыскать в припасах, которые держал в багажнике пока не нашел бухту троса. Он кинул один конец Норе и быстро привязал другой к заднему мосту машины.

— Привяжи этот конец к тюку и держись за трос, если сможешь, — крикнул он ей. — Дай мне знать, когда будешь готова. Держись как следует, попытайся подняться по берегу, если сможешь.

Она опять нырнула, привязала трос к цепи, которая охватывала тюк Кадогана, и выплыла, отплевываясь.

— Все готово. Давай.

Кормак забрался на место водителя и медленно двинул джип вперед, пока тюк не показался на берегу канала, а за ним и Нора. Когда она благополучно оказалась на берегу, то отпустила трос и бросилась к огромному тюку, разрывая с одного конца черный пластик. Ее переполнял колотящий страх от предчувствия того, что спрятал Кадоган.

Когда пластик, наконец, прорвался, наружу высыпалось не то, что она ожидала увидеть, а только масса сыпучего коричневого торфа. Нора потянула скрученные цепи и продолжала рвать пластик, пока не открыла тюк на всю длину: торф, только торф. Ошеломленная от смущения и облегчения, она начала рыться в нем руками, чтобы удостовериться, и нащупала что-то твердое. Чуть погодя она извлекла свернутую овечью шкуру. Внутри нее Нора нашла кучку шелковых шарфов, бархатный капюшон, несколько перьев и яркую пару никелированных наручников. Она отодвинулась и уставилась на лежавший перед ней странный набор предметов.

— Ну, слава Богу, — сказал Кормак. обходя джип. — Я думал, это было…

— Тело, — сказала она. — И я тоже.

Кормак присел рядом с ней и поднял один из шарфов, по-видимому, так же озадаченный, как и она. Шарф был все еще сухой, вода канала не успела пропитать торфяной тюк.

— Не вижу здесь ничего хоть каплю преступного, — сказал он. — Так почему Оуэн Кадоган поехал в такую даль, чтобы спрятать это барахло?

Нора почувствовала себя обескураженной и измотанной от страха и напряжения, а мокрая одежда начала ее холодить. Уже стемнело, и она посмотрела на черно-синий ландшафт, представляя здесь офицеров Гарды с прожекторами, которые копаются в сыром торфе и безвредном садомазохистском барахле Кадогана. Не было причины звонить Уарду, у них не было ничего полезного, что помогло бы им найти Рейчел Бриско или опознать убийцу Урсулы. Она была так уверена, что Кадоган был способен на убийство. Она видела это в его глазах, когда он держал Урсулу за горло.

С другой стороны, эти вещи не означали, что он чист. Им просто придется найти улики получше.

— Поехали домой, — сказала она. — Здесь не из-за чего вызывать полицию.

Нора стояла в ванной в «Кроссез», вытирая полотенцем мокрые волосы, когда услышала звонок мобильника Кормака. Кто бы мог звонить в такой час? Было уже после полуночи. Она слышала, как он говорит в гостиной:

— Майкл, в чем дело? Вы в порядке?

Нора спустилась вниз и обнаружила, что Кормак обувается.

— Это был Майкл Скалли. Он не может найти Брону. Ее не было дома весь вечер, и он беспокоится. Я сказал ему, что мы подойдем.

Когда Скалли открыл им дверь, выглядел он осунувшимся. Его тонкая кожа словно висела на нем. и двигался он даже медленнее, чем в их предыдущий визит. Он провел их на кухню, где, очевидно, пытался наполнить раздатчик лекарств. Коробка с таблетками и капсулами перевернулась, так что на столе была красочная мешанина из таблеток.

Скалли пригладил взъерошенные волосы.

— Я слышал по радио этим вечером, что одна из молодых женщин с раскопок пропала, и я… — Его голос застрял в горле.

— Я знаю, Майкл, я знаю, — сказал Кормак. — Мы найдем Брону. Вы только не беспокойтесь. — Он усадил Скалли в кресло, повернулся к Норе и тихо заговорил: — Думаю, нам не следует оставлять его одного. Ты не останешься здесь, пока я поищу Брону? Мне кажется, я знаю, где искать. — В дверях он сказал: — Запри за мной дверь. Никого не впускай. Обещай мне.

Она кивнула, и в первый раз глаза Кормака выдали его беспокойство.

Нора помогла Майклу Скалли убрать все его лекарства обратно в нужные ящички. Пока она отсчитывала обезболивающие таблетки, он сказал:

— Кто знает, где я буду в это время в следующем году?

Нора посмотрела ему в глаза и увидела страх, не за себя, но за дочь, уже и так изолированную от мира.

— Кто знает, где будет кто-либо из нас? Нам не дано это знать. Не волнуйтесь, Кормак найдет ее. Он сказал, что найдет.

Скалли еле улыбнулся и сказал:

— Жаль, что Гэбриел не может увидеть вас вдвоем. Он часто говорил, как хорошо вы, по его мнению, подходите друг другу.

— Ну, наверняка как-нибудь он нас да видит, нет?

— Я не уверен, что верю в духов, но я верю в то, что ничто из происходящего в мире не уходит бесследно. Все, что было, как-то остается, оставляет след. Некоторые вещи оставляют более сильные следы, но что-то остается от всего, какое-то изменение, какая-то рябь во времени. Вероятно, это лучшее, на что мы можем надеяться.

Нора сменила тему.

— Я тут думала, нет ли у вас в ваших папках чего-нибудь о Лугнабронском кладе — каких-нибудь газетных вырезок или официальных отчетов.

— У меня по нему довольно большая подборка.

Пытаясь встать, он споткнулся, и Нора взяла его за локоть.

— Вы в порядке?

— Болеутоляющие скоро подействуют. Я буду в полном порядке через несколько минут. Не беспокойтесь обо мне. Но может, лучше вам найти папку. Она должна быть слева с краю во втором ящике сверху.

Нора открыла ящик и начала просматривать заголовки папок, а Скалли все продолжал говорить.

— Моя дочь помогает мне в этой работе, с тех пор, как была еще ребенком. Она прочитала почти все в этих папках. Я не уверен, захочет ли она хранить их… Я часто думал об этом месте, и обо всем, что происходило здесь за последние девять тысяч лет, и как мало мы знали бы, если бы кто-то не счел нужным делать записи, пусть даже неполные и несовершенные.

Нора посмотрела на папки, аккуратно организованные и надписанные одной и той же четкой рукой. Она не могла не дивиться тому, сколько времени и усилий потребовалось, чтобы поддерживать все это, и изумительной способности человеческой памяти знать все это так хорошо, что всегда носить в себе. Перед Норой лежала работа всей жизни, и это вызывало благоговение. В конце концов такие бумажные записи заменят электронные базы данных, как рукописные летописи монахов заменили двадцатилетнюю учебу, которая требовалась друидам для подготовки верховных жрецов и судей. Стоя перед целой стеной тяжелых папок, олицетворявших собой все обрывочные хранилища человеческих знаний. Нора не могла не задаваться вопросом, насколько мимолетно все это было, и насколько необходимо было для существования такое собирание и хранение знаний. Она хотела сказать Майклу Скалли, что понимала его страх, его потребность, чтобы все это продолжалось и без него. Вместо этого она сказала:

— Если вы плохо себя чувствуете, не стоит обо всем этом говорить. Вам следует отдохнуть.