Четырнадцать отрядов воскрешенных рыцарей королевы выстроились в три длинные линии, перед фронтом пяти отрядов Справедливых.

Сперва, однако, вызов бросили трубящие рога и трепещущие на ветру знамена. Перед строем выдвинулись всадники, желавшие на глазах обоих войск засвидетельствовать свое мужество и рыцарские умения. Эневен дал знак окружавшим его товарищам, рыцарям самых знаменитых родов. Сине-зеленое знамя с развевающимися над ним розовыми лентами поплыло вниз по пологому склону, удерживаемое могучими руками знаменосца Дома. Первый из рыцарей королевы, с собственным флагом командира, выдвинулся перед строем своего войска, спрашивая братьев, желают ли они сразиться с ним в день последней битвы.

Из самой середины первой линии обороняющих Вемону войск выехали несколько всадников. Собственное сине-зеленое знамя рыцарей Дома К. Б. И. поплыло навстречу своему собрату.

На равнине, где пологий склон переходил в ровный луг, уже шли первые вооруженные столкновения. За грохотом доспехов, пробитых мощным наконечником копья, последовал лязг железа, с которым закованный в латы всадник падал на землю. Тотчас же раздался еще один удар копья о щит, лязг мечей, глухие удары разбивающих доспехи молотов. Какой-то всадник, сбросив с коня противника, соскочил с собственной лошади, доверив ее оруженосцу, и вступил в пеший бой, давай шанс упавшему. Далеко на краю леска, обозначавшего край правого фланга войск Ванадейоне, где тек небольшой ручей, из-под конских копыт брызнула вода. Противник подъехал с другой стороны, подняв копье. Двое всадников промчались по руслу ручья, одновременно ударили в щиты и вылетели из седел. Лошади разбежались в стороны. Вязнущие в грязи воины, ошеломленные падением, с трудом обменялись несколькими ударами, после чего наконец отступили, салютуя друг другу поднятием руки. Каждый признал противника равным себе — не лучшим, но и не худшим. Отказавшись от борьбы, они пошли в сторону своих товарищей, ибо никто не хотел драться с противником, в котором увидел самого себя.

Среди пар и групп сражающихся на самую середину равнины неспешно выехали два отряда под сенью сине-зеленых знамен. Тех же цветов были попоны нескольких лошадей. Поверх доспехов коня Эневена была наброшена накидка, цвета которой сочетались в шахматном порядке. С другой стороны приближались всадники, попоны которых были синими посередине, с зеленой каймой.

Дубовые листья были одинаковыми.

Отряды остановились примерно в двухстах шагах друг от друга.

Эневен опустил забрало и наклонил копье, зацепив его за крючья на доспехах. Всадник, стоявший напротив, сделал то же самое, принимая вызов. Но Эневен ждал, как поступит второй всадник.

Он знал, что наклоненное копье стоящего рядом старого армектанского солдата, который на службе Дому К. Б. И. получил рыцарский перстень, — вызов для него. Ранезен просил господина К. Б. И., чтобы тот сразился с ним, не обращая внимания на свое достоинство.

Рыцарь принял вызов. Он опустил забрало и наклонил копье.

Кони шагом двинулись навстречу друг другу.

Сквозь узкие щели забрала не было видно обширного поля битвы, лишь едущих навстречу всадников, краешек луга… Еще Эневен видел вдали город, за который хотел умереть его брат.

Кони перешли на рысь.

Ранезен, сын армектанского ремесленника, которого в Армекте сочли достойным офицерского мундира, а в Дартане рыцарского перстня, достиг в жизни всего, о чем мечтал, потерял же лишь одно: смысл собственного существования. Когда-то он полюбил юношу, которому рассказывал о равнинах, вечной войне на севере и приговорах Непостижимой Арилоры, о равенстве всех людей, взявшихся за меч.

Кони перешли на галоп.

К. Б. И. Онес рядом с младшим на два года Кенесом мчался навстречу великому воину и вождю, которого никогда не считал братом, но мог бы уважать, ценить и даже даровать ему дружбу. Однако он не мог примириться с фальшивым свидетельством негодяйки мачехи, которая опутала его больного отца, а затем именами предков рода вытирала полы в бесчисленных дартанских спальнях.

Его благородие К. Б. И. Кенес, наследник имени великого рыцаря, жившего много веков назад, наклонив копье, скакал плечом к плечу со своим старшим братом, желая оказать почет верности и заслугам армектанского солдата, который полюбил Дартан и всю жизнь душой и сердцем служил своему господину. Кенес знал и понимал армектанскую идею войны-Арилоры. Он не верил, что каждый, взявший в руки оружие, достоин называться ее сыном. Но он готов был поверить, что каждый может получить право на равный бой с дартанским рыцарем, даже если по рождению ему не полагалась подобная привилегия. Ранезен был достоин того, чтобы признать за ним такое право.

Четыре могучих коня, несших на себе всадников, столкнулись в одной точке поля боя. Посреди грохота ударяющихся о доспехи и щиты копий один из всадников вылетел из седла, трое остальных разъехались в разные стороны. Остановленные крепкими руками, кони встали и развернулись. Рыцарь, придержавший своего коня первым, отбросил обломок копья, соскочил с седла и пошел к сброшенному на землю противнику. Однако до пешего боя не дошло. Армектанский солдат с дартанским рыцарским перстнем, сопровождаемый своей Непостижимой госпожой, уже возвращался к Шерни, которая дала ему короткую, как мгновение, человеческую жизнь, а теперь растворяла ее в своих Полосах.

Эневен и Онес остановили коней и встали друг напротив друга. Эневен со сломанным древком в руке ждал оруженосца, который приближался сзади, везя новое копье. Подняв забрало, он смотрел на брата, с трудом державшегося в седле. О пешем бое уже не могло быть и речи. Первый рыцарь королевы, один из самых знаменитых конников в Дартане, владел оружием как никто другой. Он не помнил о коне, составляя с ним единое целое, чувствуя каждое движение могучих мускулов и натянутых жил. Удар копья сорвал противнику наплечник, который теперь висел, помятый, на ременной застежке. К. Б. И. Онес уже не мог держать щит, чтобы прикрываться им в пешем бою. Борясь с болью в раздробленном плече, он мог рассчитывать лишь на то, что, снова съехавшись с Эневеном, успеет раньше достать его своим оружием.

Эневен взял у оруженосца новое копье, отбросил щит и, снова закрыв забрало, двинулся с места рысью.

Они съехались во второй раз.

Четырехгранный наконечник копья Эневена попал в точности в то же самое место, что и до этого, — но у Онеса уже не было щита, по которому могло бы скользнуть вражеское оружие. Выбив противника из седла, Эневен осадил коня и развернул его на месте. Спрыгнув на скаку на землю, он присел возле упавшего и, выхватив из ножен на поясе кинжал, нашел щель в доспехах.

— Выкуп! Назначь выкуп!

Эневен не послушался просьбы Кенеса. Добив Онеса, он встал и очень медленно, словно с облегчением, снял шлем.

— Теперь только мы… брат, — сказал он, не глядя на Кенеса.

Кенес поднял с земли щит Ранезена и швырнул его под ноги убийце брата. Эневен поднял щит цветов своего Дома, но без дубового листа, достал меч и шагнул вперед, чтобы исполнить клятву.

Сражения на лугу постепенно угасали. Новые почти не начинались. Победители из обоих сражающихся лагерей съезжались к середине ноля, чтобы лицезреть рыцарскую схватку своих вождей.

Кенес наступал на противника с ожесточенностью, которой никто не ожидал от немолодого уже человека. Однако ответной силе Эневена его сводный брат противостоять никак не мог. Обменявшись с противником тремя ударами, второй из вождей, Асенавене, уже лишь шатался и отступал под градом ударов, падавших на прикрывавший его щит. Эневен столкнулся с ним щитами, и от могучего толчка его противник упал на спину. Отступив, рыцарь позволил ему подняться — и снова атаковал с быстротой и силой, которые наверняка вызвали восхищение у зрителей. Ударив два раза мечом, победитель — ибо он был уже победителем — снова обрушил свой щит на щит противника, а когда тот отлетел назад, замахнулся и перерубил стальной бандаж на державшей меч руке, чуть выше налокотника, сорванное крыло которого отлетело в сторону. Кенес вскрикнул, падая, и выронил оружие. Эневен отбросил щит, схватил меч обеими руками и, направив острие вниз, встал над упавшим.