— Меня это не интересует, ваше высочество. Я подсотница армектанской гвардии, и судебные процессы меня не касаются.

— Но твое дело — обеспечить исполнение решения суда, когда оно уже будет принято.

— Тоже нет, — возразила Агатра. — Это дело Дартанского легиона.

— Это дело имперских легионов, — сухо поправила Эзена. — Император пошлет тебя туда, ваше благородие, куда только сочтет нужным. Сегодня ты носишь голубой армектанский мундир, завтра же наденешь такой же, но красный, дартанский. Это зависит не от тебя, а от тех, кто над тобой. Или я ошибаюсь?

Подсотница не ответила.

— Я еще не знаю, захочу ли я являться в суд, а если даже я так и поступлю, то не знаю, соглашусь ли с его решением. Если же не соглашусь, то подсотница в красном мундире возьмет своих обученных моей лесной стражей лучников и приедет в Сей Айе, намереваясь посадить меня в клетку. Я ясно выражаюсь, ваше благородие? Могу еще яснее: вполне возможно, что уже вскоре я взбунтуюсь против имперского суда и тем самым нарушу закон Вечной империи. А теперь я требую четкого ответа: в таком случае подсотница имперских войск встанет рядом со мной или против меня?

Агатра молчала.

— Ответь мне, ваше благородие, — решительно потребовала Эзена, — ибо иначе я сочту разговор законченным. Ты поможешь мне выступить против имперского суда или помешаешь? Я слушаю.

Подсотница сдержала свой гнев, но не сумела скрыть румянец на щеках. Она была готова ко многому, но не к тому, что при первом же разговоре госпожа Буковой пущи заявит прямо: я собираюсь взбунтоваться — что ты на это скажешь?

— Помешаю.

— Значит, вопрос решен. — Эзена отдала письмо Агатре. — Ты отвезешь это своему коменданту, госпожа, и скажешь, что ни на какие совместные учения я не согласна.

— А что мне сказать о причинах?

— То, что ты слышала.

— Ты отдаешь себе отчет, ваше высочество…

— Я отдаю себе отчет, подсотница. Никто меня пока ни в чем не обвиняет, я могу говорить о своих намерениях сколько душа пожелает. Я не призываю никого к бунту, не делаю никаких приготовлений, просто болтаю что в голову придет. Требуется фактическое неподчинение и фактический бунт, чтобы посадить меня за решетку. Так что еще по крайней мере полгода. Суд, апелляция и так далее. А может, я соглашусь с решением?

— Однако уже сегодня ты отказываешь в помощи имперским солдатам, госпожа. Армектанским солдатам.

— Отказываю. Из этого следует, что я веду себя невежливо или попросту не люблю армектанских солдат. Это еще не преступление.

— Достойнейший император почувствует себя обиженным.

— Где письмо от достойнейшего императора, госпожа?

— Верховный комендант Армектанского легиона пишет от имени императора.

— Где это написано? Покажи мне, ваше благородие! Что по просьбе императора… Ну, где?

Подсотница еще больше покраснела.

— Что, нет? Ну, в таком случае, думаю, обиженным себя почувствует только комендант. Что ты мне тут рассказываешь, ваше благородие? Что сам император занимается такими делами, как отправка куда-то тридцати лучников? Могу побиться об заклад, что император об этом даже не знает, — открыто издевалась Эзена.

— Ты ошибаешься, ваше высочество, полагая, что в присутствии подсотника армектанской гвардии можно безнаказанно говорить о бунте, в качестве объяснения добавляя лишь: «Да я просто так болтаю…»

Княгиня потеряла терпение.

— Подсотница армектанской гвардии сейчас отдохнет в своей комнате, поскольку разговор окончен. Можешь остаться в Сей Айе до утра, ваше благородие. Это все, что я хотела тебе сказать.

— Ты меня выгоняешь, ваше высочество? — Агатра не могла поверить собственным ушам.

— Выгоняю, — ответила Эзена, после чего обратилась к до сих пор молчавшему посланнику. — Ваше благородие, ты мог бы не слушать? Совсем недолго, очень прошу.

Готах слегка поклонился и отошел.

— Итак, с глазу на глаз, — холодно сказала Эзена, останавливаясь и глядя на подсотницу. — Если, естественно, совершенно случайно, ты встретишь кого-то, кто спросит о намерениях княгини Сей Айе, то скажи так: ее высочество княгиня Эзена в соответствии с законом вступила во владение имуществом после смерти мужа и не примет к сведению несправедливого решения суда. Княгиня может оставаться, как и прежде, лояльной подданной и добросовестной налогоплательщицей, но может также развязать страшную по своим последствиям войну. Скажи еще, что с точки зрения княгини намного дешевле и разумнее будет позаботиться о справедливом суде, чем отправить армию завоевывать Сей Айе.

— Ваше высочество, ты не понимаешь… Это угрозы, — сказала Агатра. — И шантаж.

— Ну конечно. Это угрозы и шантаж. Но Вечной империи незачем знать ни о каком шантаже. Пока что об этом знаем только ты и я. А о гражданской войне наверняка узнает вся империя.

— Ваше высочество, — тихо спросила Агатра, подходя на полшага ближе, — ты… в своем уме?

— Неудачный вопрос. Подскажу другой, — столь же тихо ответила Эзена. — Спроси: невольница ли я? А я отвечу: да. Невольница, которой принадлежит величайшее на свете состояние и у которой его хотят отобрать. Ибо в Дартане не принято, чтобы невольница чем-то таким обладала. Никаких других причин нет, только эта. Если бы на моем месте была какая-нибудь женщина чистой крови, не было бы и никакого процесса.

Агатра помолчала, потом кивнула.

— Похоже, я тебя понимаю. В Армекте это состояние было бы твоим без всяких разговоров.

Княгиня кивнула в ответ.

Они еще немного постояли, глядя друг другу в глаза.

— И все-таки, ваше высочество, — сказала наконец Агатра, отступая на шаг, — я никогда не забуду, как ты отнеслась ко мне и моим солдатам. Вечная империя одна, а я стою на страже мира и порядка в ее границах. Никто не может, даже во имя справедливости, нарушать этот порядок. Если ты захочешь его разрушить, то мы наверняка еще встретимся. Я приложу к этому все старания.

По-военному поклонившись, она повернулась и ушла.

Княгиня осталась на месте, глубоко задумавшись.

Наконец она подняла голову и посмотрела на посланника.

— Прости, господин, — сказала она, подходя к нему. — Я плохо поступила, начав этот разговор при тебе. Но может быть, именно это тебя и интересует?

Это был вопрос о причинах, по которым мудрец-посланник появился в Сей Айе. Готах сразу же понял, что имеет в виду ее высочество.

— Подобный разговор наверняка интересен любому, — без лишних слов согласился он. — Но естественно, я приехал не за этим. Меня интересует Шернь, ваше высочество. А Шерер только потому, что он лежит под ее Полосами.

— Что общего у Полос с Сей Айе? — осторожно взвешивая каждое слово, спросила она.

Готах улыбнулся, кривя искалеченное лицо.

— Думаю, госпожа, ты и сама знаешь. Даже если и не знала раньше, то сегодня узнала наверняка. Ведь сегодня кое-что произошло?

Эзена почувствовала себя несколько неуверенно.

— Ваше благородие… ты знаешь о чем-то определенном? О том, что случилось сегодня?

Он все еще улыбался.

— Примерно в полдень. Сразу же после того, ваше высочество, как я перешагнул порог твоего дома.

Эзена повернулась к Жемчужине.

— Хайна, ты мне больше не нужна.

— Ваше высочество… — Невольница хотела напомнить княгине, что в саду никого нет и хозяйке Сей Айе не следует оставаться без сопровождения, наедине с гостем, о котором никто ничего не мог сказать.

— Хайна, ты мне больше не нужна, — тем же тоном повторила Эзена. — А если я замечу, что вместо тебя за живыми изгородями крутятся какие-нибудь телохранительницы, — добавила она со свойственной ей проницательностью, — то у нас состоится очень серьезный разговор. Ты посоветуешь мне, справится ли Кеса с обязанностями первой Жемчужины Дома.

Смущенная невольница поклонилась и ушла.

— Здесь есть удобная беседка, а в ней тень… Или ты предпочитаешь прогуливаться, ваше благородие?

— По такой жаре? Нет, госпожа.

Она показала дорогу, и они не спеша двинулись вперед.