Уже на лугах под городом возглавлявший своих рыцарей Т. И. Сенерес, вождь группировки Справедливых, которого два дня назад вызвал на бой Васанен, принял гонца, прибывшего от одного из отрядов. Его командир, желая сократить себе путь, поехал через город и докладывал, что опоздает на поле боя, так как его всадники увязли в толпе и единственный выход — прорубать себе дорогу. Сенерес отправил гонца назад с требованием поспешить, но вместе с тем предостерегал от необдуманных поступков; однако он, в сущности, понимал, что значит это «опоздание на поле боя»… Он начал подозревать, что вскоре получит подобные же донесения от командиров остальных отрядов и явится на битву во главе своих трехсот пятидесяти всадников. Но ему и самому было ясно, что шутки кончились. Могло оказаться, что, победив на лугах, он сразу же после этого будет вынужден резать горожан на улицах Роллайны. Гордый мужчина чистой крови не боялся толпы и был уверен, что рыцари под его руководством разгонят ее за полдня. Но вместе с тем он предвидел, сколь далеко идущие последствия это может иметь.
Вопреки опасениям, отряды один задругам появлялись на лугах, и под конец не хватало только одного, того самого, который застрял посреди города. Его благородие Сенерес начал готовить свое войско к сражению, расставляя «острия» в шахматном порядке. Под его началом было две тысячи хорошо вооруженных людей. Напротив выстраивались, тоже «остриями», два сильных отряда Эневена, маленький отряд Васанена и легкая конница Доброго Знака, о прибытии которой командир Справедливых узнал только сейчас. Его обеспокоили эти появившиеся ниоткуда всадники. Войска Доброго Знака должны были находиться под Лида Айе… но легкий отряд, черно-белое знамя которого было ему прекрасно знакомо, отряд, который еще недавно стоял под Роллайной, и, как ему казалось, вместе со всеми пошел под Лида Айе, оставался рядом с княгиней, явно исполняя роль охраны. Могли ли следом за этим легким отрядом подойти другие? А может, уже подошли и стояли наготове под прикрытием ближайшего леса? Сенерес тотчас же начал опасаться, не заманили ли его в ловушку. Ловкая интриганка, которую он неосмотрительно недооценил, навязала ему время и место сражения — он все более отчетливо это ощущал. Он не мог проиграть, имея двукратный численный перевес, но возникал вопрос, есть ли у него этот перевес на самом деле? Чем больше он думал об обстоятельствах, в которых ему был брошен вызов, тем больше укреплялся в уверенности, что княгиня-регент действовала по тайному расчету. Ведь никто в здравом уме не рвался бы на битву с вдвое более сильным противником!
Из предместий хлынуло настоящее людское море, которое начало растекаться по лугам. Эти люди пришли увидеть зрелище, суть которого, однако, все меньше понимали. Неясно было, почему небольшое рыцарское войско выступало против вдвое большего или хотя бы какие отряды кому принадлежат. Все хотели видеть княгиню и замечали ее то тут, то там. Мальчишки вскарабкались на торчавшие среди равнины деревья, ветви которых сгибались, словно под тяжестью спелых плодов. Его благородие Сенерес не в силах был принять решение о начале битвы; вместо этого он лихорадочно размышлял, каким образом проверить, не рванутся ли на помощь самозваной регентше страшные войска Сей Айе. Его не оставляло ощущение, что из-за видневшегося на горизонте небольшого холма, через который вела дорога из Роллайны в Армект, вот-вот появятся железные, закованные в лучшую на свете броню отряды. Сенерес не питал никаких иллюзий; он знал, что военная подготовка его рыцарей не идет ни в какое сравнение с подготовкой солдат госпожи Доброго Знака.
На тот же самый холм, что и Сенерес, смотрела несчастная Эзена.
Княгиня не могла примириться с тем, что увидела на улицах. Она сидела в своем холодном и пустом дворце, в обществе одних лишь Жемчужин и нескольких верных друзей, в то время как достаточно было выйти за порог дома, пусть даже вместе с Хайной, чтобы почувствовать себя в полной безопасности среди моря радостных людей. Она могла пойти на рынок, как обычная девушка, и сама покупать свои любимые яблоки; могла поторговаться за цветную полосу материи, изображающую солдатскую накидку. Почему она смеялась над этими тряпками, вместо того чтобы ощутить в них поддержку войны, которую она вела? Они вовсе не изображали мундиры легионеров империи! Почему ей не пришло в голову — хотя бы тогда, когда она ехала на совет группировки Справедливых — сойти с коня, сбросить за спину капюшон, скрывающий волосы, и купить себе такую накидку, среди всеобщего шума и восхищенных возгласов людей, видевших рядом с собой свою королеву? Она пыталась запрячь в работу целые фаланги гнусных урядников, вместо того чтобы воспользоваться энтузиазмом народа, готового исполнить любой ее каприз. Будучи одинокой в холодном дворце, она могла найти на рынках Роллайны все то, чего ей так не хватало: искренние улыбки, разговоры с простыми девушками, к которым когда-то принадлежала и она сама…
Княгине хотелось разрыдаться от жалости, понимая, что исправить что-либо уже невозможно. Когда-то она поклялась себе, что плакать не будет, но сейчас, перед последней битвой, она сожалела о всей своей неудавшейся жизни. Вскоре трем ее верным отрядам предстояло столкнуться с вдвое более сильным противником — прекрасное, но никому не нужное, ведущее в никуда геройство. Она нашла ответ, который не дали ей тени великих рыцарей. Почему ей не удалось? Потому, что у нее было все: верные войска, друзья, незаслуженная любовь своих подданных… и все это она растратила впустую.
Больше не было ее высочества К. Б. И. Эзены, княгини-регента, госпожи Доброго Знака. Бедная девушка обрела свое место — место дешевой невольницы, которая почувствовала себя кем-то великим и тотчас же забыла, что великие дела чаще всего вершат именно маленькие люди — такие, как она сама. Достаточно оказать им доверие, позволить о чем-то мечтать… Видеть сны и мечтать! Мудрый князь Левин поверил и позволил мечтать невольнице.
Теперь невольнице снился последний, смешной сон. Сон о своем прекрасном и верном войске, которое ей когда-то вверили. Сон о солдатах, которые где-то там, далеко, выбивались из последних сил, чтобы только успеть — но не успели. Эзене снились великолепные отряды Трех Сестер, Ста Роз и Первого Снега, Серый, Голубой и Черный отряды. Прекрасный отряд Дома, который столь недавно привел свою госпожу в Роллайну.
И только один раз, один-единственный раз за всю войну, сон ее сбылся… Может, Непостижимая госпожа Арилора, хотя и рожденная в Армекте, могла обратить свой взор к каждому, кто ей верно служил? Ни одно военное чудо никогда не возникало ниоткуда, за ним всегда стоял приказ командира и усилия солдат.
На отстоявшем на четверть мили холме, через который вела дорога, что-то замаячило. Княгиня, с отчаянно и болезненно бьющимся сердцем, не сразу поняла, что это два всадника, державшие трепещущие отрядные знамена… Они остановились, покачивая полотнищами на тяжелых древках, словно хотели что-то показать, дать понять… может, лишь то, что они вообще есть? Справа и слева от них вскоре начали появляться другие всадники. Не останавливаясь на вершине холма, они спускались по пологому склону, направляясь в сторону небольшого войска под городом. По дороге и рядом с дорогой, тяжелой рысью или просто шагом, ехали солдаты двух отрядов: Серого и Черного. Княгиня не знала, как выглядел их переход. Она не видела людей, которые целые мили преодолевали пешком, рядом с идущими рысью лошадьми, садясь на них только для езды галопом или шагом. Она не видела, как на коротких привалах солдаты разговаривали со своими четвероногими друзьями, убеждая их, что нужно бежать дальше. Она не видела копейщика, который плакал над своим заезженным насмерть могучим конем, не сумевшим вынести тягот перехода. Не могла она видеть и людей, которые оставляли на дороге хромающих лошадей, хватались за стремя кого-то из товарищей и просто бежали — до тех пор, пока хватало сил. Под Роллайной собиралась армия теней — измученные до предела лошади, на которых сидели едва живые воины, прикрытием которым служили лишь кольчуги, а оружием — мечи на боку. Люди эти не представляли никакой ценности, но они пришли не затем, чтобы победить… Они пришли, чтобы сражаться и погибнуть рядом со своей госпожой, ибо госпожа когда-то от них этого потребовала. Эзена узнала, какой вес имеет слово королевы. Нельзя было безнаказанно заявлять: «Они все должны погибнуть, сперва они, и только потом я!» — ибо слова эти обладали реальной силой. Подходили группы и группки, подъезжали одиночные солдаты из двух обескровленных убийственным маршем, смешавшихся друг с другом знаменитых отрядов, и каждый из них смотрел на княгиню-регента в золотом чешуйчатом панцире с гордостью и вместе с тем с надеждой, что будет замечен, что госпожа улыбнется, быть может, только взглянет, сделает едва заметный жест… Но княгиню никакая сила не могла удержать на месте; едва живая от волнения женщина поторопила коня и выехала навстречу, солдаты на ходу отдавали ей честь, и все могли увидеть, что по щекам их госпожи текут слезы. С холма все еще съезжали или сходили, ведя коней под уздцы, солдаты Серого и Черного отрядов, когда рядом с двумя знаменами расцвело третье — бело-лиловое. Последнему из отрядов Большого Штандарта, отряду Первого Снега, давали худших лошадей, чем Серому и Черному, которые постоянно несли службу рядом с госпожой Сей Айе. Под Роллайной появилась лишь горстка этих еще недавно прекрасных солдат, теперь покрытых потом и пылью, без украшавших коней попон, в серо-коричневых, уже не бело-лиловых, мундирах. Их товарищи должны были еще подойти, но несколько десятков всадников на самых лучших конях явились на бой вместе с двумя первыми отрядами.
